Но так бывает только вначале, так выжидают момент, так долго тянуться не может. В школе, наверное, обошлось бы, в толкучке легче. Здесь – дело другое.
Он знал, что он уже постоял за себя как мог, а на большее его не хватит. Не сладить ему с Хупером, куда ему против Хупера, он еще с ним наплачется. Хупер хитрый. Он ненавидел Хупера.
Но было и много чего другого. Мама – такая сияющая, веселая, совсем безо всякой гордости. Он старался на нее не смотреть. Сам он был гордый.
И еще этот дом, «Уорингс», темный, старый, и всюду странный запах, он тут все время дрожал от страха.
Больше так нельзя. И он решил бежать. Все очень просто. Он все обдумал. По карте. Разработал план. И вот Хупер пронюхал и сказал, что тоже пойдет. Он будет шпионить, следить, караулить, теперь от него никуда не денешься. А бежать вместе с Хупером, который станет дразниться, цепляться, вредить, – хуже нет, это хуже всего на свете. Хуже даже, чем бежать одному.
Джозеф Хупер будто заново родился. Он решил вызвать декораторов и переделать чердаки и даже устроить воскресный утренний прием в честь перехода «Уорингса» в его собственность. Следовало пригласить кое-кого из Лондона, наладить связи с соседями, укрепить свое положение в округе.
– Вы у меня гору сняли с плеч, – сказал он миссис Хелине Киншоу. – Вы придали мне силы. Я уже не чувствую себя таким одиноким.
Он сам подивился своим словам, потому что принадлежал к числу людей сдержанных и скорее строгих правил.
Они были довольны друг другом и тем, как устраивается жизнь, и оттого так просто выговаривались фразы:
– Как хорошо, что мальчики все время вместе! Как приятно, что они подружились! Как им обоим это полезно! – Они пространно рассуждали о своих детях, ничуть не подозревая об истине.
Миссис Хелина Киншоу с головой окунулась в устройство воскресного утреннего приема, на который пригласили так много видных людей. Она думала: «Жизнь меняется, все налаживается. Ох, какая я умница, что сюда приехала!»
Глава пятая
Мама сказала:
– Я еду на день в Лондон, с мистером Хупером.
У Киншоу екнуло сердце. Больше такого случая не представится.
– Уезжаем из дому ни свет ни заря, к первому поезду. – Миссис Киншоу волновалась, как девушка. Надо было кучу вещей купить для воскресного приема, и еще она собиралась подыскать элегантное новое платье. Она чудесно проветрится. Джозеф Хупер предложил ей эту поездку как-то скованно, мялся, но, кажется, его тронула ее готовность, он даже улыбнулся.
– Ох, только как же мальчики? Как же мы их на целый день бросим?
Потому что она теперь очень старалась заботиться о них одинаково, не выделять собственного сына.
– Ну, миссис Боуленд за ними приглядит, и они ведь разумные существа, не младенцы. К тому же им будет интересно, они насладятся свободой!
Миссис Киншоу смотрела в окно своей гостиной и думала: «Я ему нравлюсь, он берет меня с собой в Лондон». Правда, вообще-то речь шла только о дороге, туда – обратно, а весь день он собирался провести на службе.
Ей было чуточку совестно, что не хочется брать с собой Чарльза. Он сказал:
– А я бы все равно не поехал. Мне тут лучше. – Но она боялась поверить, она очень старалась быть хорошей матерью, вечно беспокоилась, так ли она взглянула, то ли сказала в его присутствии.
«Ну, – она подумала, – теперь пора и о себе вспомнить», и она открыла дверцу шкафа и стала выбирать, что бы надеть в дорогу.
Он выйдет рано-рано, еще раньше их, он выйдет на рассвете. Они и не подумают заходить к нему в комнату. И тогда целый день до позднего вечера никто ничего не узнает. Миссис Боуленд решит, что он гуляет где-то, она никогда ничего не замечает.
Правда, может, мама, когда вернется из Лондона, зайдет к нему в комнату. Что ж, придется рискнуть; вот и все. Или как-нибудь так положить одеяло и подушку? Нет, ничего не получится, она всегда наклоняется к нему, щека к щеке, если она зайдет в комнату, она сразу узнает. Зато если не зайдет – у него время до следующего утра. Больше суток.
Денег у него было полно. Мама думала, что он относит их в банк, а он держал их в темно-синем бумажном пакете, в коробке из-под кубиков. Ему дарили – кто фунт, кто десять шиллингов – на день рожденья или на рождество, ему много дарили, потому что папа умер; так что у него были свои деньги. Он мало тратил. У него накопилось чуть не семь фунтов.
Если идти к станции, Крелфорду, по дороге, его наверняка заметят. Значит, надо идти по прямой и начать с Крутой чащи. Вообще, хочешь не хочешь, а в Крутую чащу войти придется. Там, во-первых, лучше всего спрятаться, там никто и не подумает его искать.
– Я тебе подарок привезу, – сказала вечером миссис Хелина Киншоу. – Что-нибудь интересное. Не думай, я тебя не забуду.
Браслет скользил вверх-вниз по руке. Киншоу не мог смотреть на этот браслет и на то, как она выгибает руку, чтоб он был позаметней. И зачем они сюда приехали?
Он взял у нее из рук голубую чашку с овальтином.
– Спокойной ночи.
Когда поднимался по второму маршу лестницы, он увидел Хупера – тот стоял у своей двери и на него смотрел. На нем была пижама бутылочного цвета, он в ней был совсем зеленый. Киншоу сделал вид, что ничего не заметил, но он знал, что Хупер подкапывается под него или даже видит его насквозь и читает его мысли. Хупер все, все может.
Он подумал: «Завтра меня тут не будет, завтра мне будет все равно».
– Я развел огонь в гостиной, – сказал мистер Джозеф Хупер. Он приглаживал волосы и мешкал в дверях кухни. – Не хотите ли посидеть со мной, составить компанию, как говорится? Просто разнообразия ради.
Миссис Хелина Киншоу вспыхнула, подняла брови в знак радостного удивленья и с готовностью кивнула.
Он поставил будильник на полшестого, потом подумал и перевел на пять часов. Уже будет светло, а выйти надо как можно раньше. Все приготовленные вещи он перенес к себе поздно вечером накануне, пока Хупер смотрел «Закон силы» по телевизору. И положил под кровать.
Осматривая весь дом, он как-то наткнулся на старый ранец в комоде в пустой комнате. Ремней не было, но он ухитрился так перевязать его кусками бечевки, чтобы надевать на спину. Трудней всего получилось с едой. Он взял ее на кухне, когда не было мамы, и потом мучился: вдруг он украл. В школе учили, что красть – самое, самое плохое дело, он с первой же недели зарубил это себе на носу. Но в конце концов он решил, что ничего не украл, он взял только то, что сам бы съел, если б остался, то, что причиталось маме за работу, Да и взял он совсем немножко. Печенья, две пачки желе в кубиках, хрустящей картошки и полкоробки плавленого сыра. В поселке он купил шоколаду и мятных конфет. Наверное, хватит. Раз деньги есть, можно купить что-нибудь еще, потом, подальше от Дерне.
Хуже было с водой. В чем ее нести? В бутылке – тяжело, и она может разбиться, да он и не нашел ни одной пустой бутылки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он знал, что он уже постоял за себя как мог, а на большее его не хватит. Не сладить ему с Хупером, куда ему против Хупера, он еще с ним наплачется. Хупер хитрый. Он ненавидел Хупера.
Но было и много чего другого. Мама – такая сияющая, веселая, совсем безо всякой гордости. Он старался на нее не смотреть. Сам он был гордый.
И еще этот дом, «Уорингс», темный, старый, и всюду странный запах, он тут все время дрожал от страха.
Больше так нельзя. И он решил бежать. Все очень просто. Он все обдумал. По карте. Разработал план. И вот Хупер пронюхал и сказал, что тоже пойдет. Он будет шпионить, следить, караулить, теперь от него никуда не денешься. А бежать вместе с Хупером, который станет дразниться, цепляться, вредить, – хуже нет, это хуже всего на свете. Хуже даже, чем бежать одному.
Джозеф Хупер будто заново родился. Он решил вызвать декораторов и переделать чердаки и даже устроить воскресный утренний прием в честь перехода «Уорингса» в его собственность. Следовало пригласить кое-кого из Лондона, наладить связи с соседями, укрепить свое положение в округе.
– Вы у меня гору сняли с плеч, – сказал он миссис Хелине Киншоу. – Вы придали мне силы. Я уже не чувствую себя таким одиноким.
Он сам подивился своим словам, потому что принадлежал к числу людей сдержанных и скорее строгих правил.
Они были довольны друг другом и тем, как устраивается жизнь, и оттого так просто выговаривались фразы:
– Как хорошо, что мальчики все время вместе! Как приятно, что они подружились! Как им обоим это полезно! – Они пространно рассуждали о своих детях, ничуть не подозревая об истине.
Миссис Хелина Киншоу с головой окунулась в устройство воскресного утреннего приема, на который пригласили так много видных людей. Она думала: «Жизнь меняется, все налаживается. Ох, какая я умница, что сюда приехала!»
Глава пятая
Мама сказала:
– Я еду на день в Лондон, с мистером Хупером.
У Киншоу екнуло сердце. Больше такого случая не представится.
– Уезжаем из дому ни свет ни заря, к первому поезду. – Миссис Киншоу волновалась, как девушка. Надо было кучу вещей купить для воскресного приема, и еще она собиралась подыскать элегантное новое платье. Она чудесно проветрится. Джозеф Хупер предложил ей эту поездку как-то скованно, мялся, но, кажется, его тронула ее готовность, он даже улыбнулся.
– Ох, только как же мальчики? Как же мы их на целый день бросим?
Потому что она теперь очень старалась заботиться о них одинаково, не выделять собственного сына.
– Ну, миссис Боуленд за ними приглядит, и они ведь разумные существа, не младенцы. К тому же им будет интересно, они насладятся свободой!
Миссис Киншоу смотрела в окно своей гостиной и думала: «Я ему нравлюсь, он берет меня с собой в Лондон». Правда, вообще-то речь шла только о дороге, туда – обратно, а весь день он собирался провести на службе.
Ей было чуточку совестно, что не хочется брать с собой Чарльза. Он сказал:
– А я бы все равно не поехал. Мне тут лучше. – Но она боялась поверить, она очень старалась быть хорошей матерью, вечно беспокоилась, так ли она взглянула, то ли сказала в его присутствии.
«Ну, – она подумала, – теперь пора и о себе вспомнить», и она открыла дверцу шкафа и стала выбирать, что бы надеть в дорогу.
Он выйдет рано-рано, еще раньше их, он выйдет на рассвете. Они и не подумают заходить к нему в комнату. И тогда целый день до позднего вечера никто ничего не узнает. Миссис Боуленд решит, что он гуляет где-то, она никогда ничего не замечает.
Правда, может, мама, когда вернется из Лондона, зайдет к нему в комнату. Что ж, придется рискнуть; вот и все. Или как-нибудь так положить одеяло и подушку? Нет, ничего не получится, она всегда наклоняется к нему, щека к щеке, если она зайдет в комнату, она сразу узнает. Зато если не зайдет – у него время до следующего утра. Больше суток.
Денег у него было полно. Мама думала, что он относит их в банк, а он держал их в темно-синем бумажном пакете, в коробке из-под кубиков. Ему дарили – кто фунт, кто десять шиллингов – на день рожденья или на рождество, ему много дарили, потому что папа умер; так что у него были свои деньги. Он мало тратил. У него накопилось чуть не семь фунтов.
Если идти к станции, Крелфорду, по дороге, его наверняка заметят. Значит, надо идти по прямой и начать с Крутой чащи. Вообще, хочешь не хочешь, а в Крутую чащу войти придется. Там, во-первых, лучше всего спрятаться, там никто и не подумает его искать.
– Я тебе подарок привезу, – сказала вечером миссис Хелина Киншоу. – Что-нибудь интересное. Не думай, я тебя не забуду.
Браслет скользил вверх-вниз по руке. Киншоу не мог смотреть на этот браслет и на то, как она выгибает руку, чтоб он был позаметней. И зачем они сюда приехали?
Он взял у нее из рук голубую чашку с овальтином.
– Спокойной ночи.
Когда поднимался по второму маршу лестницы, он увидел Хупера – тот стоял у своей двери и на него смотрел. На нем была пижама бутылочного цвета, он в ней был совсем зеленый. Киншоу сделал вид, что ничего не заметил, но он знал, что Хупер подкапывается под него или даже видит его насквозь и читает его мысли. Хупер все, все может.
Он подумал: «Завтра меня тут не будет, завтра мне будет все равно».
– Я развел огонь в гостиной, – сказал мистер Джозеф Хупер. Он приглаживал волосы и мешкал в дверях кухни. – Не хотите ли посидеть со мной, составить компанию, как говорится? Просто разнообразия ради.
Миссис Хелина Киншоу вспыхнула, подняла брови в знак радостного удивленья и с готовностью кивнула.
Он поставил будильник на полшестого, потом подумал и перевел на пять часов. Уже будет светло, а выйти надо как можно раньше. Все приготовленные вещи он перенес к себе поздно вечером накануне, пока Хупер смотрел «Закон силы» по телевизору. И положил под кровать.
Осматривая весь дом, он как-то наткнулся на старый ранец в комоде в пустой комнате. Ремней не было, но он ухитрился так перевязать его кусками бечевки, чтобы надевать на спину. Трудней всего получилось с едой. Он взял ее на кухне, когда не было мамы, и потом мучился: вдруг он украл. В школе учили, что красть – самое, самое плохое дело, он с первой же недели зарубил это себе на носу. Но в конце концов он решил, что ничего не украл, он взял только то, что сам бы съел, если б остался, то, что причиталось маме за работу, Да и взял он совсем немножко. Печенья, две пачки желе в кубиках, хрустящей картошки и полкоробки плавленого сыра. В поселке он купил шоколаду и мятных конфет. Наверное, хватит. Раз деньги есть, можно купить что-нибудь еще, потом, подальше от Дерне.
Хуже было с водой. В чем ее нести? В бутылке – тяжело, и она может разбиться, да он и не нашел ни одной пустой бутылки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47