– Ты намного привлекательнее Сандры, – с придыханием проговорил Пол, пожирая глазами полуодетое тело жены. – Она – женщина совершенно другого типа. Тебе совершенно не о чем беспокоиться, мой ангел.
Сколько он еще сможет терпеть? Желание становилось нестерпимым. Но привычка – великая вещь. Спросите об этом любого тридцатисемилетнего торговца антиквариатом. И вы получите ответ, что дело должно происходить субботним вечером или воскресным утром. Чтобы была возможность восстановить работоспособность. Но субботний вечер обычно бывает очень занят. Молодожены всегда принимают гостей, а супружеские пары со стажем начинают присматривать временную замену партнерам. А по воскресеньям Белинда и Сандра ходили в церковь. Такие близкие подруги! А еженедельные визиты в церковь придали этой дружбе оттенок святости. Как было здорово, когда старый товарищ Пола, с которым они вместе служили, переехал в их город и открыл небольшой радиомагазин на соседней улице. Правда, его бизнес не процветал. Зато сколько приятных часов они провели вместе! Достаточно вспомнить долгие, веселые поездки по субботам, затягивавшиеся далеко за полночь, пиво в придорожных пабах (иногда можно было себе позволить даже джин, если у одного или у другого выдавалась удачная неделя) и пи к чему не обязывающие, зато жаркие поцелуи с меняющимися партнершами… Обычные развлечения представителей среднего класса, владельцев небольших магазинов. Но теперь Роберта нет, его все-таки забрала война. Он мертв и кремирован. А Сандра нуждается больше чем в дружбе.
– Сыпь – это ужасно, – ныла Белинда. – По-моему, она расползается по всему телу. Причем меня беспокоит вовсе не боль. Ой! Она ужасно выглядит!
Ну вот, опять: Амхерст, ночной кошмар некой Эмили Дикинсон.
– А что мы будем делать, если мне станет хуже? Мы так далеко от дома! – жаловалась Белинда. – Как жаль, что я согласилась ехать. Все мои мучения только из-за Сандры.
– Считай, что мы отдыхаем, и наслаждайся жизнью, как это делаю я, – твердо сказал Пол.
Правда, они оба весьма настрадались от морской болезни, захватившей их, пока судно шло к Скагерраку, но это не главное.
– Разве тебе не понравился Копенгаген? – спросил он.
Сильный ветер с песком в садах Тиволи, холодный полдень, теплый «Карлсберг».
– А Стокгольм?
Спокойное лютеранское воскресенье, вялая чайка, устроившаяся на голове Густава-Адольфа.
Но теперь Белинда лежала в постели с сыпью.
– Ты – моя индеечка, мое живое благодарение, – с чувством сказал он. Но все еще испытывал робость. – Думаю, я пойду приму душ.
У них был общий душ и туалет с пассажирами из соседней каюты, мрачными украинцами, до полуночи распевавшими свои печальные мелодии. Пол моментально разделся и на секунду замер, решая, что делать дальше. Мимо иллюминатора неторопливо прошествовали, оживленно чирикая, две молоденькие блондиночки. Кажется, шведки. В каюту они не заглянули.
– Ладно, – сказал Пол, – душ может и подождать. Подвинься.
– Ты ничуть не изменился, – капризно протянула Белинда. – Месяцами не обращаешь на меня никакого внимания, зато сейчас, когда у меня эта ужасная сыпь, тебе приспичило…
– Ничего страшного, – нетерпеливо пробормотал Пол. – Она похожа на крошки от печенья. Двигайся скорее.
– Но мне же больно!
– Я не трону твою сыпь, моя дорогая, моя сладкая. Ты сводишь меня с ума. Я пьянею от завораживающего взгляда твоих прекрасных глаз, – шептал дрожащий Пол. – Знаешь, ты – настоящая американская красавица.
Интересно, они уже закончили обличать Опискина? Пол все-таки вспомнил, почему ему пришло в голову это имя. Это было как-то связано с Робертом. Но сейчас был явно неподходящий момент, чтобы занимать голову такими мыслями.
– Хорошо, – сказала она, продолжая лежать без движения, – ты сам напросился. Тогда я покажу тебе, что я хочу.
И показала.
– Ох, – воскликнул он, – боже мой!
Это было нечто волшебное, экзотическое, абсолютно аморальное и к тому же совершенно непохожее на его достаточно либеральные понятия о благопристойном достижении обоими партнерами полового удовлетворения. Пол считал себя достаточно образованным в вопросе полового воспитания человеком, в свое время он прочитал немало соответствующей литературы, но сейчас он испугался. Как это можно назвать? Сладострастным исступлением? Взрывной волной похоти? Возможно, льющаяся рекой водка, неизменный чай с лимоном и каменным зефиром как-то изменили их? Во всяком случае, Пол чувствовал себя вовсе не так хорошо, как хотелось бы. Откуда она набралась всего этого? Из книг? Но ведь она никогда и ничего не читает! Из разговоров? Но такие вещи вряд ли обсуждают даже самые близкие подруги.
Огромная и уродливая рыба появилась из бездонной пучины и проникла в их тихий водоем, чтобы поплавать. Уродливая? Почему? Ведь у рыбины было лицо Роберта. Нет, такого не может быть. Глупо даже думать об этом.
Он сказал:
– Невероятно!
Она ответила:
– Убирайся! Уйди отсюда! Оставь меня в покое!
Белинда застонала и начала всхлипывать. Не дождавшись реакции, она резко отвернулась, отодвинулась от него подальше и уткнулась носом в переборку.
Все еще обнаженный Пол присел на краю койки, шокированный, удивленный, довольный, ошарашенный, заинтригованный, озадаченный, возмущенный, охваченный ревностью. Он неожиданно вспомнил слова совершенно незнакомого человека, покупателя, пришедшего в магазин за металлической чесалкой для спины. Тот говорил о «первоклассном знании наиболее эффективных способов эротической стимуляции». Пол повернулся к Белинде, намереваясь задать множество вопросов, но она завернулась в простыню с головой.
Он легонько похлопал укрытую простыней аппетитную округлость, прикинув, что это должно быть, но, очевидно, не угадал. Белинда глухо вскрикнула, села и резко сдернула с себя простыню, представ перед ним обнаженной. Ее глаза метали молнии.
– Мне больно! Кретин! Все мужчины – неуклюжие и грубые животные…
В это время дверь, которую Пол забыл запереть, распахнулась и в каюту ввалился Егор Ильич.
Он вечно крутился в ресторане, предназначенном для пассажиров первого класса, но, казалось, не занимал никакой официальной должности на судне. В манере поведения Егора Ильича никогда не проявлялось подобострастие, поскольку это было запрещено режимом, наоборот, к пассажирам он относился по-семейному бесцеремонно.
Вот и сейчас он появился в каюте без стука, довольно ухмыльнулся, обозрев обнаженную фигуру дяди Павла, так он называл Пола, не обошел своим вниманием и грудь Белинды, а когда она юркнула под простыню, сказал: «Ага» и в знак одобрения поднял большой палец. Он был красив, но какой-то детской красотой, обладал очень красной, выдающейся вперед нижней губой и блестящими напомаженными волосами, распространяющими запах крема после бритья «Макс Фактор».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72