Это был капитальный, солидный туалет, правда не слишком чистый. Очевидно, в России они все такие. Благо он был пуст. Пол вытащил коробок спичек и приступил к торопливым экспериментам. Он пытался расколоть спички в длину, чтобы получить маленькие деревянные клинья. Черт знает что! Наконец-то он приехал в Союз Советских Социалистических Республик! И чем ему приходится заниматься? Ломать спички в портовом туалете. Пол извел половину коробка, но все-таки сумел получить нужную вещь – тонкую щепку, которую он вставил между протезом и левым клыком. Он заглянул в зеркало и покачал протез пальцем. Вроде держится. Ну и ладно.
Теперь предстояло найти такси. Пол вышел на небольшую площадь по другую сторону пассажирского вокзала. Там стояло несколько обшарпанных автобусов, в которые усаживались студенты и престарелые туристы. Тут же скучали две служебные машины. Только такси не было. Полу пришлось обратиться за помощью к пробегавшему мимо очень занятому человеку, имевшему комплекцию борца-тяжеловеса (очевидно, его внешность у многих вызывала доверие, потому что его постоянно останавливали и никак не давали добежать до места назначения). Тот охотно ответил, что такси можно найти только за воротами порта. Там же останавливается рейсовый автобус номер двадцать два. А в порт такси не пускают.
– Но у меня багаж! – ошеломленно воскликнул Пол.
– Так ведь здесь недалеко, – пробасил здоровяк и побежал дальше, – не больше мили. Это вам не какой-нибудь Лондон.
Этот советский портовый рабочий мягко окал и произносил название британской столицы так, что великий город почему-то сразу представал в виде мрачной капиталистической темницы, кишащей громыхающими кебами.
Тут Пол заметил мисс Трэверс, пересчитывающую по головам садящихся в автобус студентов. Она взглянула на него с выражением мрачного удовлетворения.
– Я хотел бы вас попросить, если вас не затруднит, – нерешительно начал Пол, – понимаете, у нас возникли некоторые затруднения с транспортом…
– …Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять… Такого не может быть, – насмешливо заявила мисс Трэверс. Она была одета в нечто довольно странное, цветом и фасоном напоминающее камуфляж.
– Просто мне необходимо вывезти отсюда багаж, – сказал Пол. – А я бы потом забрал его там, где вы будете. Понимаете, моя жена еще болеет. Я вас очень прошу.
– …Тридцать три, тридцать четыре. Все.
Студенты оживленно загалдели.
– Что бы я там ни говорил об этом Опискине, поверьте, я так не думаю, – упрашивал Пол. – Я вообще не интересуюсь музыкой. Это моему другу Опискин нравился, а вовсе не мне.
Группы организованных туристов разместились по автобусам и приготовились к отправлению. Мисс Трэверс сказала:
– Сами решайте свои проблемы, приятель. А нас не впутывайте. – И решительно двинулась по ступенькам в автобус.
– А как же всеобщее братство народов? И товарищеская взаимопомощь? – воскликнул Пол.
Отдых начинался великолепно!
– Чтоб вам всем пусто был! – в сердцах выругался Пол. – И пусть живет Опискин!
Двери, что-то прошипев, закрылись, и автобус тронулся в путь, выдыхая клубы черного дыма. Студенты отбыли исполнять свою благородную миссию. Насколько удавалось рассмотреть сквозь грязные стекла окон, они выглядели вполне довольными жизнью.
Пол вспомнил о Мэдоксе и его престарелом хозяине. Они же тоже должны как-то добраться до города. Но, поразмыслив, решил больше никого и ни о чем не просить. Он возьмет два опасных чемодана и сам отнесет их на автобусную остановку или к стоянке такси. А чемоданы с вполне невинным содержимым останутся здесь, в здании вокзала, до лучших времен. Он заметил, что в офисе с вывеской «Интурист» наблюдается повышенная деловая активность. Высокий мужчина с крайне озабоченным видом разыскивал на столах пропавший документ, изумительной красоты богиня в желтом платье монотонно кричала в телефонную трубку: «Алле! Алле!» Никто не обращал на Пола никакого внимания. Он перенес свои чемоданы в какую-то темную, грязную и пахнущую пылью кладовку. Выйдя оттуда, он сообщил, не обращаясь ни к кому конкретно: «Багаж». Его машинально поблагодарили. Значит, все в порядке.
Нельзя сказать, что прогулка с тяжелыми чемоданами к воротам порта была легкой и приятной. Северный летний вечер был удивительно жарким. А ведь на Западе все уверены, что жители Ленинграда круглый год одеты в меха.
Но вот позади остались подкрановые пути, штабели грузов, стоящие у причалов суда. Теперь Пол тащился по узкому проходу между неизвестными строениями, весьма обнадеженный попавшимся ему по дороге указателем, утверждающим, что город располагается впереди. Затем он узрел облупившуюся арку, по обе стороны которой, как ряды встречающих, выстроились щиты с видами советского Ленинграда. Наконец Пол добрался до щуплого чиновника, который долго и внимательно изучал предъявленный ему паспорт. Правда, скорее всего, его повышенное внимание было вызвано не бюрократическими, а эстетическими причинами: Белинда была исключительно фотогенична и на фотографиях всегда получалась удивительной красавицей.
Получив обратно документ, Пол вышел за ворота, и перед его взором предстала картина всеобщей убогости и нищеты.
Дома неопределенного цвета, поскольку с них давно слезла краска (такие ему доводилось видеть только в доках Манчестера), казались еще более запущенными под величественным сводом золотисто-голубого неба. Вокруг росли чахлые, неухоженные деревья, стояли покосившиеся урны, переполненные всевозможным мусором. Единственное, что могло порадовать глаз своим изобилием, это нравоучительные плакаты. На фойе этого пейзажа советские рабочие ждали автобуса.
Впервые в жизни Пол ощутил себя до мозга костей капиталистом. Капитализм чувствовался даже в покрое его одежды. И новые саржевые брюки, и уже весьма поношенная спортивная куртка от Гарриса сразу же бросались в глаза. Здесь царил пролетариат, одетый в потертые кепки и не знающий, что такое галстук. Пол ощутил это необычайно остро, как никогда ранее, хотя неоднократно встречался у себя на родине с представителями рабочего класса. Больше всего на свете ему захотелось поскорее очутиться в такси, вырваться из этого ужасного места, снова попасть в привычное окружение богатых туристов из капиталистических стран. Устыдившись, он вспомнил, как его отец, Джон Хасси, однажды во время массовой безработицы стал в очередь на такси у столба с большой буквой «Т». Там он лишился рубашки, галстука, обуви и даже грязного плаща, который нес в руке. Очередь сожрала все. Но черт побери, у них же есть Гагарин, балет, а товарищ Хрущев обещал построить небоскребы. У них в большом почете правда, красота и чувство товарищеской взаимопомощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Теперь предстояло найти такси. Пол вышел на небольшую площадь по другую сторону пассажирского вокзала. Там стояло несколько обшарпанных автобусов, в которые усаживались студенты и престарелые туристы. Тут же скучали две служебные машины. Только такси не было. Полу пришлось обратиться за помощью к пробегавшему мимо очень занятому человеку, имевшему комплекцию борца-тяжеловеса (очевидно, его внешность у многих вызывала доверие, потому что его постоянно останавливали и никак не давали добежать до места назначения). Тот охотно ответил, что такси можно найти только за воротами порта. Там же останавливается рейсовый автобус номер двадцать два. А в порт такси не пускают.
– Но у меня багаж! – ошеломленно воскликнул Пол.
– Так ведь здесь недалеко, – пробасил здоровяк и побежал дальше, – не больше мили. Это вам не какой-нибудь Лондон.
Этот советский портовый рабочий мягко окал и произносил название британской столицы так, что великий город почему-то сразу представал в виде мрачной капиталистической темницы, кишащей громыхающими кебами.
Тут Пол заметил мисс Трэверс, пересчитывающую по головам садящихся в автобус студентов. Она взглянула на него с выражением мрачного удовлетворения.
– Я хотел бы вас попросить, если вас не затруднит, – нерешительно начал Пол, – понимаете, у нас возникли некоторые затруднения с транспортом…
– …Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять… Такого не может быть, – насмешливо заявила мисс Трэверс. Она была одета в нечто довольно странное, цветом и фасоном напоминающее камуфляж.
– Просто мне необходимо вывезти отсюда багаж, – сказал Пол. – А я бы потом забрал его там, где вы будете. Понимаете, моя жена еще болеет. Я вас очень прошу.
– …Тридцать три, тридцать четыре. Все.
Студенты оживленно загалдели.
– Что бы я там ни говорил об этом Опискине, поверьте, я так не думаю, – упрашивал Пол. – Я вообще не интересуюсь музыкой. Это моему другу Опискин нравился, а вовсе не мне.
Группы организованных туристов разместились по автобусам и приготовились к отправлению. Мисс Трэверс сказала:
– Сами решайте свои проблемы, приятель. А нас не впутывайте. – И решительно двинулась по ступенькам в автобус.
– А как же всеобщее братство народов? И товарищеская взаимопомощь? – воскликнул Пол.
Отдых начинался великолепно!
– Чтоб вам всем пусто был! – в сердцах выругался Пол. – И пусть живет Опискин!
Двери, что-то прошипев, закрылись, и автобус тронулся в путь, выдыхая клубы черного дыма. Студенты отбыли исполнять свою благородную миссию. Насколько удавалось рассмотреть сквозь грязные стекла окон, они выглядели вполне довольными жизнью.
Пол вспомнил о Мэдоксе и его престарелом хозяине. Они же тоже должны как-то добраться до города. Но, поразмыслив, решил больше никого и ни о чем не просить. Он возьмет два опасных чемодана и сам отнесет их на автобусную остановку или к стоянке такси. А чемоданы с вполне невинным содержимым останутся здесь, в здании вокзала, до лучших времен. Он заметил, что в офисе с вывеской «Интурист» наблюдается повышенная деловая активность. Высокий мужчина с крайне озабоченным видом разыскивал на столах пропавший документ, изумительной красоты богиня в желтом платье монотонно кричала в телефонную трубку: «Алле! Алле!» Никто не обращал на Пола никакого внимания. Он перенес свои чемоданы в какую-то темную, грязную и пахнущую пылью кладовку. Выйдя оттуда, он сообщил, не обращаясь ни к кому конкретно: «Багаж». Его машинально поблагодарили. Значит, все в порядке.
Нельзя сказать, что прогулка с тяжелыми чемоданами к воротам порта была легкой и приятной. Северный летний вечер был удивительно жарким. А ведь на Западе все уверены, что жители Ленинграда круглый год одеты в меха.
Но вот позади остались подкрановые пути, штабели грузов, стоящие у причалов суда. Теперь Пол тащился по узкому проходу между неизвестными строениями, весьма обнадеженный попавшимся ему по дороге указателем, утверждающим, что город располагается впереди. Затем он узрел облупившуюся арку, по обе стороны которой, как ряды встречающих, выстроились щиты с видами советского Ленинграда. Наконец Пол добрался до щуплого чиновника, который долго и внимательно изучал предъявленный ему паспорт. Правда, скорее всего, его повышенное внимание было вызвано не бюрократическими, а эстетическими причинами: Белинда была исключительно фотогенична и на фотографиях всегда получалась удивительной красавицей.
Получив обратно документ, Пол вышел за ворота, и перед его взором предстала картина всеобщей убогости и нищеты.
Дома неопределенного цвета, поскольку с них давно слезла краска (такие ему доводилось видеть только в доках Манчестера), казались еще более запущенными под величественным сводом золотисто-голубого неба. Вокруг росли чахлые, неухоженные деревья, стояли покосившиеся урны, переполненные всевозможным мусором. Единственное, что могло порадовать глаз своим изобилием, это нравоучительные плакаты. На фойе этого пейзажа советские рабочие ждали автобуса.
Впервые в жизни Пол ощутил себя до мозга костей капиталистом. Капитализм чувствовался даже в покрое его одежды. И новые саржевые брюки, и уже весьма поношенная спортивная куртка от Гарриса сразу же бросались в глаза. Здесь царил пролетариат, одетый в потертые кепки и не знающий, что такое галстук. Пол ощутил это необычайно остро, как никогда ранее, хотя неоднократно встречался у себя на родине с представителями рабочего класса. Больше всего на свете ему захотелось поскорее очутиться в такси, вырваться из этого ужасного места, снова попасть в привычное окружение богатых туристов из капиталистических стран. Устыдившись, он вспомнил, как его отец, Джон Хасси, однажды во время массовой безработицы стал в очередь на такси у столба с большой буквой «Т». Там он лишился рубашки, галстука, обуви и даже грязного плаща, который нес в руке. Очередь сожрала все. Но черт побери, у них же есть Гагарин, балет, а товарищ Хрущев обещал построить небоскребы. У них в большом почете правда, красота и чувство товарищеской взаимопомощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72