Или ты думаешь, что на фронте он истребит больше врагов Германии, чем истребил здесь?
- Здесь? - удивился Тишер.
- Да, да! - подтвердил Копиц. - Он просто молодчина. Не далее как вчера...
И он рассказал о неудавшейся попытке врача венгра бежать из лагеря вплавь, через реку Лех. Гость удивленно качал головой: "В такой холод прыгать в воду! Какой он отчаянный, этот врач!"
Было видно, что у него самое лучшее впечатление от лагеря. Потом рапортфюрер вызвал из группы зеленых Пепи с повязкой старшего врача.
- С ним ты легко найдешь общий язык, - сказал Копиц. - Это дурачок Пепи, медик, как и ты, а сейчас глава нашего лазарета.
- Очень рад, - кивнул Тишер. - А почему вас называют дурачком? В шутку?
- Хороша шутка! - усмехнулся Копиц. - Расскажи ему, Пени, что ты мне рассказывал в Варшаве. О той лечебнице, где тебя поливали холодной водой и одевали на тебя смирительные штаны...
- Вы хотите сказать - рубашку? - несмело возразил Тишер.
- Именно штаны. У Пепи бывали приступы полового бешенства - он вам потом скажет, как это называется по-латыни, coitus tremens, что ли? Ему всегда приходилось надевать смирительные штаны. Верно, Пепи?
Ошеломленный Тишер уставился на нового главу лазарета.
8.
На стройке был обеденный перерыв. В глубине полой горы, на дне долины и наверху, на своде, - всюду слышался шум, гул, звяканье. Из паровозных гудков вырывался пар и застывал в холодном воздухе, похожий на сбитые сливки. "Mahlzeit" - бурчали мастера, вытирая руки паклей. Заключенные, не ожидая приказа, строились в шеренги, бригадиры вели их в кантину27. Капо по одному подходили к особому окошечку.
- Послушай, Жожо! - окликнул Гастон своего земляка. - У меня к тебе дело. Скажи этому парню, чтобы отошел, нам надо поговорить наедине.
- Берлу? А зачем? У меня от него нет секретов. Да он и не понимает по-французски. - Жожо не снимал руки с плеч Берла, с которым шел в обнимку.
- Видел бы тебя сейчас Карльхен! - сердито сплюнул Гастон.
- Карльхен остался в лагере, - засмеялся Жожо. - Кто знает, может быть, доктор из Дахау сегодня же отправит его в солдаты.
- В твои постельные делишки я не вмешиваюсь. Но говорить с тобой мне надо с глазу на глаз. Отошлешь ты этого парня или нет?
- Это что, приказ?
- Не мой, а кое-кого повыше.
- Je m'en fiche! франц.)>
- Жожо! - Гастон остановился, приподнял плечи, сжал кулаки.
- Хочешь подраться? - усмехнулся Жожо, но предусмотрительно снял руку с плеч Берла.
- Нет, не стану мараться. - И Гастон снова сплюнул. - Обидно вспомнить, чего ты только не наобещал, когда в Варшаве мы спасли тебя от штрафного лагеря.
Жожо слегка подтолкнул Берла.
- Иди вперед, малыш, я тебя догоню. - И он обернулся к Гастону. Верно, обещал.. Ну, а вы выполнили свои обещания? Где конец войны? Где красное знамя над Берлином? Мне надоело ждать! Жизнь коротка. Пришло мое время, почему бы мне не пожить в свое удовольствие?
Гастон смерил его брезгливым взглядом.
- Кругом мрут люди, а Жожо хочет пожить в свое удовольствие. Торговать зубами мертвецов, сбивать цены Мотике, конкурировать с самим Дейбелем! Ловкач этот Жожо! Купил себе Берла и называет это жить в свое удовольствие. Пусть себе Франция и все остальное...
- Пусть! - сказал Жожо.
Гастон повернулся на каблуках и отошел, сжав кулаки в карманах. Ему не хотелось никого видеть. Вдруг он споткнулся. Кто-то подставил ему ногу. Это был Мотика.
- Что еще за дурацкие шутки? - огрызнулся Гастон.
Толстый грек с довольным видом расселся на камне у дороги и намазывал хлеб маргарином.
- Не злись, - подмигнул он элегантному французу. - Хочешь кусок?
- Нет, мерси.
- Погоди-ка. Для тебя, видно, мои манеры недостаточно изысканы? Тогда погляди-ка на своего дружка, нового капо Оскара. - Не поднимая глаз от хлеба, Мотика слегка кивнул головой вправо. - Вон он там сидит.
Гастон взглянул. В самом деле, там сидел чех-доктор с миской похлебки на коленях и крошил в нее сухие корки. Взгляды француза и чеха встретились, и они дружески кивнули друг другу.
Мотика, все еще не поднимая глаз, усмехался. "Погляди-ка на его манеры! Каков господин интеллигент! Крошит корку в суп, жрет, как свинья силос, а еще называется европеец!"
Гастон чуть не вытаращил глаза: не ослышался ли он? Здесь, в этой гнусной дыре, кто-то обеспокоен отсутствием хороших манер. И кто же, Мотика?!
Он молча зашагал и только через несколько секунд рассмеялся громко и зло, скаля зубы.
* * *
Потом он повстречал Фредо.
- Имей в виду, что Жожо совсем оторвался от нас, - проворчал он вместо приветствия, - я даже не передал ему твоего поручения. Партия уже не может на него рассчитывать. Если так пойдёт и дальше...
Фредо кивнул.
- Вижу, что ты не в духе. А я наоборот. Если нам не поможет Жожо, поможет еще кто-нибудь. Хороших людей хватает, их всегда больше, чем плохих. Не обратиться ли нам к Дереку? Или погоди, давай сделаем иначе, надо же привлекать новых людей. Что ты окажешь насчет Оскара?
Гастон удивленно поднял взгляд.
- Хороший человек, но не наш. У него в голове какая-то мешанина. Считает себя гуманистом, политики сторонится.
- А может, и не будет сторониться, - возразил Фредо. - Мне всегда казалось, что он не так-то далек от нас. Если он получит хорошую встряску... а это, кажется, как раз случилось. Вчера у него был какой-то неприятный разговор с рапортфюрером, потом произошло это несчастье с Шими-бачи. Оскар уже другой, вот увидишь. Прежде он все ссылался на свой врачебный долг, теперь он больше не врач, его убрали из лазарета.
- Я не против, можно попробовать. Но поговори с ним ты сам, ты его знаешь лучше, чем любой из нас. А теперь скажи мне, с чего это ты так развеселился?
- Мастер дал мне вчерашнюю газету, - прошептал Фредо, похлопав себя по карману. - Вечером я тебе ее покажу. "Фолькишер беобахтер" предостерегает западные державы и при этом цитирует Сталина. Представь себе, последнюю речь, произнесенную седьмого ноября! Теперь мы знаем не только то, что он действительно выступал на Красной площади, но и что он сказал. "Советский народ спас европейскую цивилизацию" - вот его слова. Нацисты теперь визжат в адрес Англии: "Зарубите себе это на носу. Если то, что спасли большевики, действительно европейская цивилизация, так вам, мол, придется несладко!" И так далее. Но для нас, разумеется, интересно в газете не это. Важно то, что Сталин сказал "спас". Понимаешь, не "спасает" или "спасет", а "спас" Фредо улыбнулся. - Так что можешь и ты развеселиться!
* * *
Фредо в тот же день поговорил с Оскаром. Он не стал пускаться с ним в принципиальный спор, а спросил только, хочет ли Оскар участвовать в подпольной операции на моллевской стройке. Врач сразу согласился, и Фредо объяснил ему что и как делать.
Но на следующее утро произошла одна из тех непостижимых перемен, которые часто случались в Гиглинге, и уговор с Оскаром пошел насмарку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
- Здесь? - удивился Тишер.
- Да, да! - подтвердил Копиц. - Он просто молодчина. Не далее как вчера...
И он рассказал о неудавшейся попытке врача венгра бежать из лагеря вплавь, через реку Лех. Гость удивленно качал головой: "В такой холод прыгать в воду! Какой он отчаянный, этот врач!"
Было видно, что у него самое лучшее впечатление от лагеря. Потом рапортфюрер вызвал из группы зеленых Пепи с повязкой старшего врача.
- С ним ты легко найдешь общий язык, - сказал Копиц. - Это дурачок Пепи, медик, как и ты, а сейчас глава нашего лазарета.
- Очень рад, - кивнул Тишер. - А почему вас называют дурачком? В шутку?
- Хороша шутка! - усмехнулся Копиц. - Расскажи ему, Пени, что ты мне рассказывал в Варшаве. О той лечебнице, где тебя поливали холодной водой и одевали на тебя смирительные штаны...
- Вы хотите сказать - рубашку? - несмело возразил Тишер.
- Именно штаны. У Пепи бывали приступы полового бешенства - он вам потом скажет, как это называется по-латыни, coitus tremens, что ли? Ему всегда приходилось надевать смирительные штаны. Верно, Пепи?
Ошеломленный Тишер уставился на нового главу лазарета.
8.
На стройке был обеденный перерыв. В глубине полой горы, на дне долины и наверху, на своде, - всюду слышался шум, гул, звяканье. Из паровозных гудков вырывался пар и застывал в холодном воздухе, похожий на сбитые сливки. "Mahlzeit" - бурчали мастера, вытирая руки паклей. Заключенные, не ожидая приказа, строились в шеренги, бригадиры вели их в кантину27. Капо по одному подходили к особому окошечку.
- Послушай, Жожо! - окликнул Гастон своего земляка. - У меня к тебе дело. Скажи этому парню, чтобы отошел, нам надо поговорить наедине.
- Берлу? А зачем? У меня от него нет секретов. Да он и не понимает по-французски. - Жожо не снимал руки с плеч Берла, с которым шел в обнимку.
- Видел бы тебя сейчас Карльхен! - сердито сплюнул Гастон.
- Карльхен остался в лагере, - засмеялся Жожо. - Кто знает, может быть, доктор из Дахау сегодня же отправит его в солдаты.
- В твои постельные делишки я не вмешиваюсь. Но говорить с тобой мне надо с глазу на глаз. Отошлешь ты этого парня или нет?
- Это что, приказ?
- Не мой, а кое-кого повыше.
- Je m'en fiche! франц.)>
- Жожо! - Гастон остановился, приподнял плечи, сжал кулаки.
- Хочешь подраться? - усмехнулся Жожо, но предусмотрительно снял руку с плеч Берла.
- Нет, не стану мараться. - И Гастон снова сплюнул. - Обидно вспомнить, чего ты только не наобещал, когда в Варшаве мы спасли тебя от штрафного лагеря.
Жожо слегка подтолкнул Берла.
- Иди вперед, малыш, я тебя догоню. - И он обернулся к Гастону. Верно, обещал.. Ну, а вы выполнили свои обещания? Где конец войны? Где красное знамя над Берлином? Мне надоело ждать! Жизнь коротка. Пришло мое время, почему бы мне не пожить в свое удовольствие?
Гастон смерил его брезгливым взглядом.
- Кругом мрут люди, а Жожо хочет пожить в свое удовольствие. Торговать зубами мертвецов, сбивать цены Мотике, конкурировать с самим Дейбелем! Ловкач этот Жожо! Купил себе Берла и называет это жить в свое удовольствие. Пусть себе Франция и все остальное...
- Пусть! - сказал Жожо.
Гастон повернулся на каблуках и отошел, сжав кулаки в карманах. Ему не хотелось никого видеть. Вдруг он споткнулся. Кто-то подставил ему ногу. Это был Мотика.
- Что еще за дурацкие шутки? - огрызнулся Гастон.
Толстый грек с довольным видом расселся на камне у дороги и намазывал хлеб маргарином.
- Не злись, - подмигнул он элегантному французу. - Хочешь кусок?
- Нет, мерси.
- Погоди-ка. Для тебя, видно, мои манеры недостаточно изысканы? Тогда погляди-ка на своего дружка, нового капо Оскара. - Не поднимая глаз от хлеба, Мотика слегка кивнул головой вправо. - Вон он там сидит.
Гастон взглянул. В самом деле, там сидел чех-доктор с миской похлебки на коленях и крошил в нее сухие корки. Взгляды француза и чеха встретились, и они дружески кивнули друг другу.
Мотика, все еще не поднимая глаз, усмехался. "Погляди-ка на его манеры! Каков господин интеллигент! Крошит корку в суп, жрет, как свинья силос, а еще называется европеец!"
Гастон чуть не вытаращил глаза: не ослышался ли он? Здесь, в этой гнусной дыре, кто-то обеспокоен отсутствием хороших манер. И кто же, Мотика?!
Он молча зашагал и только через несколько секунд рассмеялся громко и зло, скаля зубы.
* * *
Потом он повстречал Фредо.
- Имей в виду, что Жожо совсем оторвался от нас, - проворчал он вместо приветствия, - я даже не передал ему твоего поручения. Партия уже не может на него рассчитывать. Если так пойдёт и дальше...
Фредо кивнул.
- Вижу, что ты не в духе. А я наоборот. Если нам не поможет Жожо, поможет еще кто-нибудь. Хороших людей хватает, их всегда больше, чем плохих. Не обратиться ли нам к Дереку? Или погоди, давай сделаем иначе, надо же привлекать новых людей. Что ты окажешь насчет Оскара?
Гастон удивленно поднял взгляд.
- Хороший человек, но не наш. У него в голове какая-то мешанина. Считает себя гуманистом, политики сторонится.
- А может, и не будет сторониться, - возразил Фредо. - Мне всегда казалось, что он не так-то далек от нас. Если он получит хорошую встряску... а это, кажется, как раз случилось. Вчера у него был какой-то неприятный разговор с рапортфюрером, потом произошло это несчастье с Шими-бачи. Оскар уже другой, вот увидишь. Прежде он все ссылался на свой врачебный долг, теперь он больше не врач, его убрали из лазарета.
- Я не против, можно попробовать. Но поговори с ним ты сам, ты его знаешь лучше, чем любой из нас. А теперь скажи мне, с чего это ты так развеселился?
- Мастер дал мне вчерашнюю газету, - прошептал Фредо, похлопав себя по карману. - Вечером я тебе ее покажу. "Фолькишер беобахтер" предостерегает западные державы и при этом цитирует Сталина. Представь себе, последнюю речь, произнесенную седьмого ноября! Теперь мы знаем не только то, что он действительно выступал на Красной площади, но и что он сказал. "Советский народ спас европейскую цивилизацию" - вот его слова. Нацисты теперь визжат в адрес Англии: "Зарубите себе это на носу. Если то, что спасли большевики, действительно европейская цивилизация, так вам, мол, придется несладко!" И так далее. Но для нас, разумеется, интересно в газете не это. Важно то, что Сталин сказал "спас". Понимаешь, не "спасает" или "спасет", а "спас" Фредо улыбнулся. - Так что можешь и ты развеселиться!
* * *
Фредо в тот же день поговорил с Оскаром. Он не стал пускаться с ним в принципиальный спор, а спросил только, хочет ли Оскар участвовать в подпольной операции на моллевской стройке. Врач сразу согласился, и Фредо объяснил ему что и как делать.
Но на следующее утро произошла одна из тех непостижимых перемен, которые часто случались в Гиглинге, и уговор с Оскаром пошел насмарку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129