Да... мне хочется соответствующим образом отпраздновать собственное возрождение. Вот почему я прошу тебя преподнести мне овцу и положить ее к моим ногам. В этот единственный и последний раз пусть это будет выглядеть, как настоящее подношение дани, как ритуальное жертвоприношение тому, кто обладает истинным могуществом, а не как выдача пойла свиньям. Позволь мне вообразить, что я ем с блюда, а не из корыта!»
«Вот старый ублюдок! - подумал Драгошани, позаботившись, однако, о том, чтобы вампир не смог прочитать его мысли. - Значит, он хочет, чтобы я исполнил роль его раба! Хочет сделать из меня цыганского олуха, которого схватили за шиворот и он, словно скулящий пес, прижался к ногам своего хозяина! О, я приготовил тебе сюрприз, мой старый друг, мой очень старый друг! Что ж, я доставлю тебе удовольствие, Тибор Ференци, но это будет последний раз, когда человек станет потакать твоим желаниям!»
Но вслух лишь произнес:
- Ты хочешь, чтобы я преподнес тебе это животное, как дань?
«Я прошу слишком многого?»
Некромант пожал плечами. В данный момент он может просить о чем угодно. А вскоре придет и его очередь “просить”. Убрав остро отточенный нож, Борис наклонился и поднял с земли овцу. Дойдя до середины круга, он присел и опустил ее на то же место, где накануне лежала предыдущая жертва. Затем снова достал нож.
До этого момента могила оставалась неподвижной, как и положено могиле, но теперь вдруг Драгошани почувствовал, как она зашевелилась. Это было похоже на то, как затвердевают мускулы, на неслышные шаги кошачьих лап, когда они подкрадываются к мыши, на возникающую на кончике языка хамелеона капельку слюны, перед тем как он настигает жертву. Дрожа от ужаса - оказывается, даже такое чудовище, как Драгошани, способно испытывать ужас, - Борис отвел голову овцы, натянув ей горло.
"В этом нет нужды, сынок”, - раздался вдруг голос Тибора Ференци.
Драгошани собрался было отскочить в сторону, потому что в этот момент осознал - но поздно, слишком поздно! - что старый вампир получил достаточное количество поросят и овец! Не успел он шевельнуться, как прямо под ним из земли вырвалось фаллическое щупальце и, словно ножом, вспоров одежду, вонзилось в него. Он понял, что должен освободиться, даже если для этого придется разорвать все внутренности, должен освободиться, но не мог! Проступившими шипами щупальце пронзило нижнюю часть его тела, заполнило ее и потянуло вниз. Он стал похож на рыбу, попавшую на крючок.
Вытянув ноги, Драгошани распластался на черной, ходившей ходуном земле и понял, что об освобождении не приходится и помышлять. Его захлестнула невыносимая боль, муки были ужасны...
Внутри все горело и плавилось, как будто он оседлал струю кислоты. Сквозь боль и пытку он услышал торжествующий голос Тибора Ференци, который с ядовитой насмешкой бросил ему в лицо правду - истинную правду, ответ на тот самый вопрос, который неоднократно задавал Драгошани и на который до этого момента Тибор не отвечал.
«Почему они ненавидели меня, сынок? Мои соотечественники, родственники и друзья? Почему вампиры ненавидят других вампиров? Но ведь ответ ясен и прост! Кровь - это жизнь, Драгошани! Конечно, если нет ничего другого, сойдет кровь поросят, баранов и овец! Но гораздо предпочтительнее высасывать кровь из людей - ты сам скоро будешь иметь случай в этом убедиться. А самое большое наслаждение доставляет нектар, эликсир жизни - кровь других вампиров!»
Драгошани испытывал двойные мучения. Внутри его как будто все было разорвано, сидевший в нем паразит вцепился в него в агонии, в то время как кошмарное щупальце Тибора настигло его, высасывая содержимое тела. Однако этот жуткий отросток ничего внутри не повредил. Протоплазменный по структуре он проскальзывал между органами, не разрушая их. Даже шипы были устроены таким образом, чтобы удерживать, не нанося повреждений. Боль и мука были вызваны самим его присутствием, тем, что он касался оголенных нервов, мускулов и других органов тела по мере продвижения внутрь. Как если бы невежественный врач ввел в вену раствор кислоты, боль была невыносимой, но она не способна была убить. Нет, убить, конечно же, она могла, но не сейчас, не в этот раз.
Впрочем, подвергнутый страшной пытке Драгошани этого не знал. Задыхаясь от боли, он кричал:
- Скорее... покончи... со всем этим! Будь ты проклят! Будь проклято... твое... черное... сердце... предатель... обманщик! Убей... меня... Тибор! Сделай это! Покончи... со мной! Я... я умоляю тебя!
Он сидел в кромешной тьме под деревьями, среди полуразрушенных плит гробницы, и ужас разъедал его мозг, как крыса, которую заперли в его голове и которая прогрызает путь наружу. Мясорубка вновь пришла в движение, заставив его кишки извиваться красными червячками. Он дернулся и заметался, упав на бок. Невыразимые муки заставили его подняться снова, но лишь затем, чтобы опять упасть. Все то время, пока Тибор насыщался, он продолжал дергаться, кататься по земле, вопить.
"Ты дал мне силу, Драгошани! Да! Силу и мощь я беру от подобных тебе зверей. Но настоящая жизнь - в крови маленького существа, пусть в жидкой и незрелой, как у сидящего внутри тебя моего сына, который бьется и слабеет от потери жизни, так же как ты слабеешь от боли. Но убить его? убить тебя? Нет, нет, ни в коем случае! Разве я могу лишить себя подобных пиршеств в будущем? Мы вместе выйдем в мир, Драгошани, и ты станешь моим рабом до той поры, пока я не отпущу тебя на свободу. К тому времени у тебя больше не останется сомнений по поводу того, почему Вамфири питают друг к другу взаимную ненависть”.
Вампир наконец насытился. Щупальце выскользнуло из тела Драгошани и вновь уползло, скрылось под землей. Его уход был еще более мучителен, чем проникновение, - казалось, чья-то неосторожная рука выдернула раскаленный добела меч.
Драгошани издал страшный крик - вопль дикого животного, разрезавший холодный воздух и затихший где-то среди холмов. Но разве Тибор не говорил ему, что Влад именно поэтому носил прозвище “Пронзающий”? Говорил, и Борис теперь понял истоки этого прозвища!
Некромант попытался встать, но не смог - ноги отказывались держать, а мозг был словно растворен в кислоте. Перекатываясь с боку на бок, он расчистил землю вокруг себя, потом вновь попытался подняться. Бесполезно! Одного желания, усилия воли недостаточно! Он неподвижно лежал, всхлипывая в ночи, стараясь собрать в кулак волю и силы. Вампир был прав, когда говорил о ненависти. Именно она поддерживала его, не позволяла потерять сознание. Ненависть, одна лишь ненависть! Его собственная и того существа, которое сидело в нем, - они оба были в ярости.
Наконец ему удалось сесть, и он с яростью посмотрел на черную землю, которая дышала и дымилась, будто из нее исходили адские испарения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
«Вот старый ублюдок! - подумал Драгошани, позаботившись, однако, о том, чтобы вампир не смог прочитать его мысли. - Значит, он хочет, чтобы я исполнил роль его раба! Хочет сделать из меня цыганского олуха, которого схватили за шиворот и он, словно скулящий пес, прижался к ногам своего хозяина! О, я приготовил тебе сюрприз, мой старый друг, мой очень старый друг! Что ж, я доставлю тебе удовольствие, Тибор Ференци, но это будет последний раз, когда человек станет потакать твоим желаниям!»
Но вслух лишь произнес:
- Ты хочешь, чтобы я преподнес тебе это животное, как дань?
«Я прошу слишком многого?»
Некромант пожал плечами. В данный момент он может просить о чем угодно. А вскоре придет и его очередь “просить”. Убрав остро отточенный нож, Борис наклонился и поднял с земли овцу. Дойдя до середины круга, он присел и опустил ее на то же место, где накануне лежала предыдущая жертва. Затем снова достал нож.
До этого момента могила оставалась неподвижной, как и положено могиле, но теперь вдруг Драгошани почувствовал, как она зашевелилась. Это было похоже на то, как затвердевают мускулы, на неслышные шаги кошачьих лап, когда они подкрадываются к мыши, на возникающую на кончике языка хамелеона капельку слюны, перед тем как он настигает жертву. Дрожа от ужаса - оказывается, даже такое чудовище, как Драгошани, способно испытывать ужас, - Борис отвел голову овцы, натянув ей горло.
"В этом нет нужды, сынок”, - раздался вдруг голос Тибора Ференци.
Драгошани собрался было отскочить в сторону, потому что в этот момент осознал - но поздно, слишком поздно! - что старый вампир получил достаточное количество поросят и овец! Не успел он шевельнуться, как прямо под ним из земли вырвалось фаллическое щупальце и, словно ножом, вспоров одежду, вонзилось в него. Он понял, что должен освободиться, даже если для этого придется разорвать все внутренности, должен освободиться, но не мог! Проступившими шипами щупальце пронзило нижнюю часть его тела, заполнило ее и потянуло вниз. Он стал похож на рыбу, попавшую на крючок.
Вытянув ноги, Драгошани распластался на черной, ходившей ходуном земле и понял, что об освобождении не приходится и помышлять. Его захлестнула невыносимая боль, муки были ужасны...
Внутри все горело и плавилось, как будто он оседлал струю кислоты. Сквозь боль и пытку он услышал торжествующий голос Тибора Ференци, который с ядовитой насмешкой бросил ему в лицо правду - истинную правду, ответ на тот самый вопрос, который неоднократно задавал Драгошани и на который до этого момента Тибор не отвечал.
«Почему они ненавидели меня, сынок? Мои соотечественники, родственники и друзья? Почему вампиры ненавидят других вампиров? Но ведь ответ ясен и прост! Кровь - это жизнь, Драгошани! Конечно, если нет ничего другого, сойдет кровь поросят, баранов и овец! Но гораздо предпочтительнее высасывать кровь из людей - ты сам скоро будешь иметь случай в этом убедиться. А самое большое наслаждение доставляет нектар, эликсир жизни - кровь других вампиров!»
Драгошани испытывал двойные мучения. Внутри его как будто все было разорвано, сидевший в нем паразит вцепился в него в агонии, в то время как кошмарное щупальце Тибора настигло его, высасывая содержимое тела. Однако этот жуткий отросток ничего внутри не повредил. Протоплазменный по структуре он проскальзывал между органами, не разрушая их. Даже шипы были устроены таким образом, чтобы удерживать, не нанося повреждений. Боль и мука были вызваны самим его присутствием, тем, что он касался оголенных нервов, мускулов и других органов тела по мере продвижения внутрь. Как если бы невежественный врач ввел в вену раствор кислоты, боль была невыносимой, но она не способна была убить. Нет, убить, конечно же, она могла, но не сейчас, не в этот раз.
Впрочем, подвергнутый страшной пытке Драгошани этого не знал. Задыхаясь от боли, он кричал:
- Скорее... покончи... со всем этим! Будь ты проклят! Будь проклято... твое... черное... сердце... предатель... обманщик! Убей... меня... Тибор! Сделай это! Покончи... со мной! Я... я умоляю тебя!
Он сидел в кромешной тьме под деревьями, среди полуразрушенных плит гробницы, и ужас разъедал его мозг, как крыса, которую заперли в его голове и которая прогрызает путь наружу. Мясорубка вновь пришла в движение, заставив его кишки извиваться красными червячками. Он дернулся и заметался, упав на бок. Невыразимые муки заставили его подняться снова, но лишь затем, чтобы опять упасть. Все то время, пока Тибор насыщался, он продолжал дергаться, кататься по земле, вопить.
"Ты дал мне силу, Драгошани! Да! Силу и мощь я беру от подобных тебе зверей. Но настоящая жизнь - в крови маленького существа, пусть в жидкой и незрелой, как у сидящего внутри тебя моего сына, который бьется и слабеет от потери жизни, так же как ты слабеешь от боли. Но убить его? убить тебя? Нет, нет, ни в коем случае! Разве я могу лишить себя подобных пиршеств в будущем? Мы вместе выйдем в мир, Драгошани, и ты станешь моим рабом до той поры, пока я не отпущу тебя на свободу. К тому времени у тебя больше не останется сомнений по поводу того, почему Вамфири питают друг к другу взаимную ненависть”.
Вампир наконец насытился. Щупальце выскользнуло из тела Драгошани и вновь уползло, скрылось под землей. Его уход был еще более мучителен, чем проникновение, - казалось, чья-то неосторожная рука выдернула раскаленный добела меч.
Драгошани издал страшный крик - вопль дикого животного, разрезавший холодный воздух и затихший где-то среди холмов. Но разве Тибор не говорил ему, что Влад именно поэтому носил прозвище “Пронзающий”? Говорил, и Борис теперь понял истоки этого прозвища!
Некромант попытался встать, но не смог - ноги отказывались держать, а мозг был словно растворен в кислоте. Перекатываясь с боку на бок, он расчистил землю вокруг себя, потом вновь попытался подняться. Бесполезно! Одного желания, усилия воли недостаточно! Он неподвижно лежал, всхлипывая в ночи, стараясь собрать в кулак волю и силы. Вампир был прав, когда говорил о ненависти. Именно она поддерживала его, не позволяла потерять сознание. Ненависть, одна лишь ненависть! Его собственная и того существа, которое сидело в нем, - они оба были в ярости.
Наконец ему удалось сесть, и он с яростью посмотрел на черную землю, которая дышала и дымилась, будто из нее исходили адские испарения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135