Но причиной подобных споров было исключительно честолюбие, потому что в финансовом отношении это не имело никакого значения, так как указывалось их совместное авторство. А для Харрисона это имело значение. Каждая песня (ему разрешалось вставлять только одну в каждый альбом, а в «White Album», насчитывающий двадцать девять песен, попало всего лишь три) являлась для него важным источником доходов. Он хотел зарабатывать больше и был недоволен тем, что ему не позволяли этого делать.
Ринго вспоминал, что Пол начал даже учить Харрисона игре на соло-гитаре, что, естественно, не понравилось Джорджу. «Он писал много песен и хотел идти собственным путем, но с самого начала нашей работы мы главным образом шли путем Джона и Пола, - говорил Ринго. - Джордж стремился к независимости и больше не хотел находиться под пятой у Пола». И тем более Харрисон не хотел, чтобы его делами заправляли родственники Пола.
Маккартни не понимал причину их недовольства. «Меня очень огорчило, когда они сказали, что я пытаюсь протащить Ли Истмана только потому, что он мой родственник. Ведь они знали меня двадцать лет, и вдруг подумать такое». И Маккартни занялся своими делами, продолжая поддерживать образ «битла», который слегка померк под влиянием свалившихся на него проблем. Харрисон сказал, что фильм об их совместной жизни должен называться не «Let It Be» («Пусть будет»), a «Let It Rot» («Пусть гниет»).
Но, как бы ни был недоволен Харрисон, именно Леннон создал самую большую и, как вскоре выяснилось, неразрешимую проблему. Возможно, что со временем Харрисон, Маккартни и Ринго наладили бы свои отношения, но с Ленноном все обстояло иначе. Конечно, можно считать Леннона одурманенной наркотиками жертвой собственной беззащитности, попавшей под влияние властной женщины. Но в одном вопросе его позиция была совершенно определенной: несмотря на всю энергию и ежедневную работу Пола, Джон продолжал утверждать: «Это мой ансамбль, моя группа и мое шоу». А он уже не был его, «Битлз» стали ансамблем Пола. Леннон отказывался признаться, что Пол был прав, когда говорил: «В конце Джон стал очень ревнивым».
Леннону было довольно трудно признавать Маккартни равным себе («это подрывало его положение», - говорил Пол), и он считал невозможным работать под художественным руководством Маккартни. Он предпочел разрушить ансамбль, чтобы он не достался Полу, и в лице Клейна Джон нашел своего Терминатора. Были выстроены боевые порядки, полем битвы стали офисы «Эппл» и помещения суда, и разразилась грязная и разрушающая война. Ждать ее пришлось недолго.
Она разразилась как раз в тот момент, когда Джон Истман допустил очередную тактическую ошибку. 14 февраля 1969 года он отправил Клайву Эпстайну письмо, в котором подверг сомнениям «правильность» девятилетнего соглашения между EMI, «Битлз» и NEMS, которое Брайан Эпстайн подписал, когда заключал новый контракт на выпуск пластинок. Клайв и его мать Куини были оскорблены этим намеком и спустя три дня продали компанию NEMS Леонарду Рикенбергу. Когда Клейн встретился с молодым Истманом, их беседа состояла из взаимных оскорблений. Истман сказал: «Я всегда знал, что вы осел», а Клейн в ответ на это обозвал Истмана «тупоголовым».
В попытке найти какой-нибудь приемлемый компромисс из Америки прилетел Ли Истман. Он прибыл как раз в самый разгар жестоких споров, происходивших в офисах «Эппл». Величественный, самоуверенный, одетый с аристократическим шиком Истман знал все о Клейне, о его самых сомнительных сделках, о судебных разбирательствах, которым Клейн подвергался вместе со своими компаниями, поэтому относился к нему с нескрываемым презрением. Но и Клейн со своей стороны кое-что разведал. Он обнаружил, что Истман был евреем и настоящая его фамилия, по иронии судьбы, Эпстайн. Веру он сменил недавно, и детские приятели Линды помнили, что до смерти матери Линды и повторной женитьбы отца семья Эпстайнов никогда не была правоверной, а всегда соблюдала еврейскую субботу.
Еврей из Бронкса стремился уничтожить еврея из Манхэттена. Клейн называл Истмана «еврейским мальчиком» и настаивал, чтобы во время собрания все обращались к нему «Мистер Эпстайн». Леннон присоединился к этой травле, хотя при всех своих недостатках Джон никогда не был антисемитом. Поэтому его презрение было просто притворством. Леннон считал нелепостью то, что Истман «выдает себя за другого».
Об этом собрании вспоминали не иначе как о кошмаре. Люди кричали друг на друга, в ход шли расовые и религиозные оскорбления, Клейн прерывал Истмана потоком брани. Истман и Маккартни поспешили уйти с этого собрания. И обратной дороги уже не было. В конце концов Клейн получил «Битлз», но это уже был разлагающийся труп.
12
Ансамль «Битлз» корчился в предсмертных судорогах, но продолжались отчаянные попытки спасти его. Для Маккартни это было просто необходимо с эмоциональной точки зрения. Ему нравилось быть «битлом», нравились слава и престиж. Но больше всего ему нравилось ощущение единого звучания, которое давал ансамбль. «Когда мы все вчетвером были вместе, мы были гораздо лучше, чем каждый из нас в отдельности», - признает Пол.
А для Клейна это был вопрос денег. Действуя от имени Леннона, Харрисона, Ринго и с молчаливого согласия Маккартни, Клейн бесцеремонно пересмотрел контракт «Битлз» на выпуск пластинок с EMI и «Кэпитл». Его заботило будущее ансамбля, и он настоял, чтобы его обязательно ставили в известность о всех намерениях группы. Маккартни согласился с ним - частично потому, что никогда не был против зарабатывания денег, но главным образом потому, что продолжал верить, что у ансамбля есть будущее.
Но будущего у «Битлз» не было. Наметившаяся трещина становилась все шире. Харрисон был расстроен: «Существовала масса ограничений, обусловленных нашим долгим пребыванием вместе, - мы походили на голубей из одной голубятни». Леннон тоже собирался уйти и сообщил об этом Маккартни.
В сентябре 1969 года Маккартни, постоянно искавший пути возврата к дружеской атмосфере прошлых лет, предложил «Битлз» снова отправиться на гастроли. Он обратился к остальным: «Послушайте, что-то у нас не так, и мы должны исправить это. Я думаю, что мы снова должны стать ансамблем - тем маленьким союзом, которым мы всегда были. Надо совершить короткое концертное турне по маленьким клубам».
Впоследствии, объясняя те свои действия, Маккартни скажет: «Я просто хотел заново возродить ансамбль, потому что мы превратились в коммерческую группу. Мы стали бизнесменами».
Даже не попытавшись из вежливости обсудить предложение Пола, Леннон ответил: «Я думаю, что ты просто дурачишься. Между прочим, я не собирался говорить тебе об этом, но я ухожу из ансамбля. С меня довольно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Ринго вспоминал, что Пол начал даже учить Харрисона игре на соло-гитаре, что, естественно, не понравилось Джорджу. «Он писал много песен и хотел идти собственным путем, но с самого начала нашей работы мы главным образом шли путем Джона и Пола, - говорил Ринго. - Джордж стремился к независимости и больше не хотел находиться под пятой у Пола». И тем более Харрисон не хотел, чтобы его делами заправляли родственники Пола.
Маккартни не понимал причину их недовольства. «Меня очень огорчило, когда они сказали, что я пытаюсь протащить Ли Истмана только потому, что он мой родственник. Ведь они знали меня двадцать лет, и вдруг подумать такое». И Маккартни занялся своими делами, продолжая поддерживать образ «битла», который слегка померк под влиянием свалившихся на него проблем. Харрисон сказал, что фильм об их совместной жизни должен называться не «Let It Be» («Пусть будет»), a «Let It Rot» («Пусть гниет»).
Но, как бы ни был недоволен Харрисон, именно Леннон создал самую большую и, как вскоре выяснилось, неразрешимую проблему. Возможно, что со временем Харрисон, Маккартни и Ринго наладили бы свои отношения, но с Ленноном все обстояло иначе. Конечно, можно считать Леннона одурманенной наркотиками жертвой собственной беззащитности, попавшей под влияние властной женщины. Но в одном вопросе его позиция была совершенно определенной: несмотря на всю энергию и ежедневную работу Пола, Джон продолжал утверждать: «Это мой ансамбль, моя группа и мое шоу». А он уже не был его, «Битлз» стали ансамблем Пола. Леннон отказывался признаться, что Пол был прав, когда говорил: «В конце Джон стал очень ревнивым».
Леннону было довольно трудно признавать Маккартни равным себе («это подрывало его положение», - говорил Пол), и он считал невозможным работать под художественным руководством Маккартни. Он предпочел разрушить ансамбль, чтобы он не достался Полу, и в лице Клейна Джон нашел своего Терминатора. Были выстроены боевые порядки, полем битвы стали офисы «Эппл» и помещения суда, и разразилась грязная и разрушающая война. Ждать ее пришлось недолго.
Она разразилась как раз в тот момент, когда Джон Истман допустил очередную тактическую ошибку. 14 февраля 1969 года он отправил Клайву Эпстайну письмо, в котором подверг сомнениям «правильность» девятилетнего соглашения между EMI, «Битлз» и NEMS, которое Брайан Эпстайн подписал, когда заключал новый контракт на выпуск пластинок. Клайв и его мать Куини были оскорблены этим намеком и спустя три дня продали компанию NEMS Леонарду Рикенбергу. Когда Клейн встретился с молодым Истманом, их беседа состояла из взаимных оскорблений. Истман сказал: «Я всегда знал, что вы осел», а Клейн в ответ на это обозвал Истмана «тупоголовым».
В попытке найти какой-нибудь приемлемый компромисс из Америки прилетел Ли Истман. Он прибыл как раз в самый разгар жестоких споров, происходивших в офисах «Эппл». Величественный, самоуверенный, одетый с аристократическим шиком Истман знал все о Клейне, о его самых сомнительных сделках, о судебных разбирательствах, которым Клейн подвергался вместе со своими компаниями, поэтому относился к нему с нескрываемым презрением. Но и Клейн со своей стороны кое-что разведал. Он обнаружил, что Истман был евреем и настоящая его фамилия, по иронии судьбы, Эпстайн. Веру он сменил недавно, и детские приятели Линды помнили, что до смерти матери Линды и повторной женитьбы отца семья Эпстайнов никогда не была правоверной, а всегда соблюдала еврейскую субботу.
Еврей из Бронкса стремился уничтожить еврея из Манхэттена. Клейн называл Истмана «еврейским мальчиком» и настаивал, чтобы во время собрания все обращались к нему «Мистер Эпстайн». Леннон присоединился к этой травле, хотя при всех своих недостатках Джон никогда не был антисемитом. Поэтому его презрение было просто притворством. Леннон считал нелепостью то, что Истман «выдает себя за другого».
Об этом собрании вспоминали не иначе как о кошмаре. Люди кричали друг на друга, в ход шли расовые и религиозные оскорбления, Клейн прерывал Истмана потоком брани. Истман и Маккартни поспешили уйти с этого собрания. И обратной дороги уже не было. В конце концов Клейн получил «Битлз», но это уже был разлагающийся труп.
12
Ансамль «Битлз» корчился в предсмертных судорогах, но продолжались отчаянные попытки спасти его. Для Маккартни это было просто необходимо с эмоциональной точки зрения. Ему нравилось быть «битлом», нравились слава и престиж. Но больше всего ему нравилось ощущение единого звучания, которое давал ансамбль. «Когда мы все вчетвером были вместе, мы были гораздо лучше, чем каждый из нас в отдельности», - признает Пол.
А для Клейна это был вопрос денег. Действуя от имени Леннона, Харрисона, Ринго и с молчаливого согласия Маккартни, Клейн бесцеремонно пересмотрел контракт «Битлз» на выпуск пластинок с EMI и «Кэпитл». Его заботило будущее ансамбля, и он настоял, чтобы его обязательно ставили в известность о всех намерениях группы. Маккартни согласился с ним - частично потому, что никогда не был против зарабатывания денег, но главным образом потому, что продолжал верить, что у ансамбля есть будущее.
Но будущего у «Битлз» не было. Наметившаяся трещина становилась все шире. Харрисон был расстроен: «Существовала масса ограничений, обусловленных нашим долгим пребыванием вместе, - мы походили на голубей из одной голубятни». Леннон тоже собирался уйти и сообщил об этом Маккартни.
В сентябре 1969 года Маккартни, постоянно искавший пути возврата к дружеской атмосфере прошлых лет, предложил «Битлз» снова отправиться на гастроли. Он обратился к остальным: «Послушайте, что-то у нас не так, и мы должны исправить это. Я думаю, что мы снова должны стать ансамблем - тем маленьким союзом, которым мы всегда были. Надо совершить короткое концертное турне по маленьким клубам».
Впоследствии, объясняя те свои действия, Маккартни скажет: «Я просто хотел заново возродить ансамбль, потому что мы превратились в коммерческую группу. Мы стали бизнесменами».
Даже не попытавшись из вежливости обсудить предложение Пола, Леннон ответил: «Я думаю, что ты просто дурачишься. Между прочим, я не собирался говорить тебе об этом, но я ухожу из ансамбля. С меня довольно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82