Отчаявшись узнать что-либо новое в Данвиче, я вернулся домой и
спустился в подвал, чтобы еще раз удостовериться в том, что кости исчезли.
Тут меня впервые посетила мысль о крысах. Но если кости, действительно,
утащили крысы, то почему тогда я не застал их там, внизу? Значит, из подвала
должен быть еще один вход!
Захватив с собой лампу, я снова спустился в подвал и тщательно обшарил
его на предмет отверстия, которым могли бы воспользоваться крысы. Я не терял
надежды найти какое-нибудь естественное объяснение пропаже костей. Однако
ничего похожего на такое отверстие не оказалось. Мне ничего не оставалось,
как смириться с исчезновением костей, и весь остаток дня я старался о них не
думать.
Но как только я заснул, меня стали преследовать кошмары: я видел, как
принесенные мною кости складываются в скелет и как этот скелет облекается
плотью. Я видел, как те кости, что походили на плети, срастаются в нечто не
от мира сего и как это нечто постоянно меняет обличья, становясь то живым
воплощением вселенского ужаса, то огромной черной кошкой, то гигантским
спрутом, то обнаженной блуд-ницей, то громадной свиньей, то тощей сукой,
прижимающейся к ногам своего хозяина. Я проснулся весь в поту и тут же
услышал какие-то отдаленные странные звуки вначале сопенье и хныканье,
доносившиеся, казалось, глубоко из-под земли, а потом дикий скрежет и треск,
наводившие на мысль о какой-то разрушительной деятельности.
Чтобы стряхнуть с себя наваждение, я встал .с постели и принялся
расхаживать в темноте по дому, то и дело замирая у окна, чтобы поглядеть на
залитый лунным светом пейзаж. Поначалу это вроде бы помогло, но спустя
некоторое время меня вновь принялись мучить галлюцинации мне показалось, что
на опушке леса, почти вплотную подступающего к дому, стоит высокая худая
фигура, а о ее ноги трется какая-то уродливая, бесформенная тварь. Видение
продолжалось всего несколько секунд, после чего оба призрака скрылись в
лесной чаще, куда не проникал свет луны. Вот когда я пожалел о том, что не
наделен тем здравым смыслом, каким, должно быть, отличался мой двоюродный
дед Септимус, ибо это новое видение было намного натуральнее тех снов, от
которых мне с таким трудом удалось избавиться, и даже тех звуков, что
доносились из-под земли.
Как только рассвело а это произошло довольно скоро, я взял лампу и
спустился с ней в подвал. Я без труда нашел тоннель и прошел по нему к
подземной комнате. Я действовал не столько по собственной воле, сколько под
влиянием некой силы, которой не мог противиться. Когда я подошел к люку,
ведущему в подземную комнату, мне показалось, что на земле перед ним
виднеются отпечатки не только моих ног. Между чужими следами виднелась также
широкая полоса, тянувшаяся со стороны двери, ведущей в лес, как если бы
оттуда по земле волочили какой-то тяжелый предмет. Спускаясь вниз, я ощущал
сильнейшую тревогу. Но я беспокоился понапрасну, ибо в комнате никого не
было.
Высоко подняв лампу, я огляделся по сторонам. Все осталось без
изменений каменные скамьи, кирпичный пол, алтарь... Алтарь! На нем что-то
темнело, какое-то большое пятно с неровными краями. В прошлый раз его там не
было, это я помнил точно. Не знаю, что заставило меня приблизиться к алтарю.
Я вовсе не хотел этого делать, но было уже поздно, ибо я понял то, что
издали казалось темным пятном, на самом деле было лужей крови: она даже еще
не просохла и влажно поблескивала при свете лампы.
Только теперь, впервые стоя так близко от алтаря, я увидел, что он весь
покрыт пятнами, такими же темными бурыми пятнами, как и то, что было у меня
перед глазами, но только гораздо более старыми. Стало быть, кровь
проливалась здесь неоднократно.
Потрясенный увиденным, я бросился вон из комнаты, промчался по тоннелю
и поднялся по лестнице в подвал. Там я остановился, чтобы перевести дух, и в
этот момент до меня донеслись звуки шагов. Наверху кто-то был! Стараясь
ступать неслышно, я поднялся на первый этаж.
Шаги доносились из кабинета. Я затушил лампу, ибо даже того света, что
пробивался в дом через сомкнутый строй вековых деревьев, было более чем
достаточно, и направился в кабинет.
За столом сидел высокий худой мужчина мрачной наружности. С его плеч
ниспадала мантия. Он сверлил меня взглядом.
- Вылитый Бишоп, произнес он. Только кто именно?
- Амброз, ответил я, сглотнув слюну, сын Уильяма, внук Питера. Приехал
распорядиться имением своего двоюродного деда Септимуса. А вы?
- А я и есть твой двоюродный дед Септимус, внучек.
Что-то зашевелилось позади него и мелькнуло за спинкой стула. Он
заслонил то, что там находилось, краем мантии, но я успел разглядеть жуткую
чешуйчатую тварь с лицом миловидной женщины. В ту же секунду я упал без
чувств. Когда я немного очухался, мне показалось, что он стоит рядом и
обращается к кому-то со словами: "Нам придется дать ему еще немного
времени".
Приоткрыв один глаз, я поглядел в ту сторону, откуда раздавался голос.
Там никого не было.

IV
Спустя четыре дня я получил первый номер "Аркхэм Адвертайзер"
почтальон оставил его на возвышавшемся у ворот обломке указательного столба,
придавив сверху камнем. Я забыл упомянуть о том, что во время своего
посещения аркхэмской библиотеки я оформил шестимесячную подписку на эту
газету. Таким способом я отблагодарил за предоставленное мне право
просмотреть старые подшивки, где я искал материалы, касавшиеся моего
двоюродного деда. Газета как таковая меня совершенно не интересовала, и
поначалу я даже хотел зашвырнуть полученный номер куда подальше, но потом
передумал и принес в дом.
Я бы и не подумал его читать, если бы мне на глаза не попался набранный
крупным шрифтом заголовок, который гласил: "Исчезновения в Данвиче новая
волна". Почуяв недоброе, я прочел следующие строки:
"Поступило сообщение об исчезновении восемнадцатилетнего Сета Фрая,
работавшего на ферме у Говарда Коула, расположенной к северу от Данвича.
Последний раз его видели три дня назад по пути из города на ферму. А два дня
назад пропал без вести двадцатилетний Гарольд Сойер, проживающий на окраине
Данвича. Шериф Джон Хоктон и его помощники прочесывают округу, но пока без
видимых успехов. Люди, близко знавшие этих юношей, утверждают, что у тех не
было веских причин, чтобы имитировать исчезновение; таким образом, есть
основания предполагать, что дело пахнет преступлением.
Наши старые читатели, наверное, еще помнят волну подобных исчезновений,
имевшую место более двадцати лет тому назад и увенчавшуюся пропажей
Септимуса Бишопа летом 1929 года.
1 2 3 4 5 6 7