Хотя сейчас она, конечно, была взбешена. Даже смотреть на меня не желала. Сидела в полумраке за круглым кухонным столом, уставясь перед собой в пространство. Глядя на нее, я вдруг понял, что она изменилась и внешне. Разумеется, в последнее время она сильно похудела – работа отнимала у нее много сил. Лицо ее отчасти лишилось прежней мягкости, стало более резким, но в чем-то и более завораживающим.
И тут я сообразил, что в ней изменилось все – повадки, внешность, настроение, буквально все, – и меня словно озарило почему: у моей жены роман.
Я где-то читал, что так часто бывает: муж лишается работы, жена перестает его уважать и начинает погуливать. Неужели это правда? Или я просто устал и выдумываю всякие глупости? Вероятно, дело в том, что я сам ощущаю себя неполноценным, непривлекательным. Отсюда и проистекает моя неуверенность в себе.
Но никакие разумные доводы мне не помогали. Я был уверен, что моя догадка верна.
Аманда с удовольствием присосалась к бутылочке. В этой полутемной кухне она смотрела на меня тем странно пристальным взглядом, которым часто смотрят младенцы. Спустя немного она закрыла глазки и перестала сосать. Я положил ее головкой на плечо, чтобы она срыгнула, и отнес обратно в спальню. Уложил в кроватку, выключил ночник. Повернувшись, чтобы выйти, я увидел в дверном проеме силуэт Джулии. Она шагнула ко мне. Я замер. Джулия обняла меня, положила голову мне на грудь.
– Пожалуйста, прости меня, – сказала она. – Ты все делаешь чудесно. Я просто ревную, вот и все.
Плечо мое намокло от ее слез.
– Понимаю, – сказал я, прижимая ее к себе. – Все в порядке.
Я ждал, что напряжение, сковавшее мое тело, ослабнет, однако этого не произошло. Я был насторожен. Меня обуревали подозрения.
Из душа она прошла в спальню, вытирая полотенцем короткие волосы. Я сидел на кровати, пытаясь досмотреть окончание игры. Мне вдруг пришло в голову, что прежде Джулия душ на ночь не принимала – только по утрам, перед работой. Теперь она, приходя домой, нередко направлялась прямиком в душ, даже не поздоровавшись с детьми.
– Как прошла твоя презентация? – спросил я, выключая телевизор.
– Что?
– Презентация. У тебя же сегодня была презентация.
– Ну да. Мы ее провели. Когда техника наконец заработала, все пошло хорошо. У меня есть запись. Хочешь посмотреть?
Я удивился. Пожал плечами.
– Да, конечно.
– Мне действительно хочется узнать твое мнение, Джек.
Я отметил покровительственные нотки у нее в голосе. Я смотрел, как она вставляет диск в плеер, как возвращается к постели, чтобы устроиться в ней рядом со мной. Все очень уютно, как в прежние времена. Все еще чувствуя себя неспокойно, я обнял ее.
– Ну вот, поехали, – сказала она, указывая на экран.
Замелькали черно-белые полосы, потом появилось изображение. Джулия находилась в просторной лаборатории, обставленной как операционная. На металлическом столе на колесах лежал мужчина, к руке его была подведена трубка для внутривенных вливаний, рядом стоял анестезиолог. Над столом висела круглая металлическая пластина метров двух в диаметре. Вокруг стояло множество мониторов. На переднем плане вглядывалась в один из них Джулия. Рядом с ней застыл видеотехник.
– Ужас что такое, – говорила она, указывая на монитор. – Откуда эти помехи? Я не могу показывать инвесторам изображение такого качества. С Марса и то лучше картинки приходят. Сделайте что-нибудь.
Джулия, лежавшая рядом со мной на кровати, сказала:
– Я и не знала, что они все это записывают. Это еще до начала презентации. Перемотай вперед.
Я нажал кнопку на пульте, подождал несколько секунд и снова включил воспроизведение. На экране вновь появилась Джулия, теперь она стояла перед металлическим столом.
– Привет всем, – улыбаясь в камеру, сказала она. – Я Джулия Форман из «Ксимос текнолоджи». Мы собираемся продемонстрировать вам нашу самую новаторскую разработку. Рядом со мной лежит на столе наш испытатель, Питер Моррис. Через несколько мгновений мы с небывалой доселе легкостью заглянем в его сердце и кровеносные сосуды.
Она пошла вокруг стола, продолжая говорить на ходу:
– В отличие от катетеризации сердца наша процедура стопроцентно безопасна. И опять-таки в отличие от катетеризации мы способны заглянуть в любой уголок тела, в какие угодно сосуды, все равно – большие или малые. Мы можем сделать это, потому что видеокамера, которую мы вводим в сосуд, меньше, чем красные кровяные тельца. Намного меньше.
Компания «Ксимос текнолоджи» способна производить эти камеры в любых количествах – быстро и дешево. На острие карандаша могут поместиться тысячи наших камер. А мы способны производить килограмм видеокамер в час.
Уверена, что вы могли воспринять сказанное мной скептически. Мы сознаем, что нанотехнология уже давала обещания, сдержать которые так и не смогла. Как известно, проблема заключалась в том, что ученые сумели спроектировать устройства молекулярных размеров, но не могли изготавливать их. «Ксимос текнолоджи» эту проблему разрешила.
До меня вдруг дошло, о чем она говорит.
– Как? – спросил я, садясь в постели. – Ты шутишь? Если это правда, вы сделали поразительный шаг, настоящий технологический прорыв, а значит…
– Это правда, – спокойно ответила Джулия. – Мы уже приступили к производству в Неваде.
Она улыбнулась, наслаждаясь моей реакцией. Экранная Джулия тем временем продолжала:
– Одна из камер «Ксимос» находится у нас под электронным микроскопом, вон там, – она указала на экран. – Сейчас вы увидите ее рядом с красной кровяной клеткой.
Изображение стало черно-белым. Я увидел тонкий зонд, подталкивающий нечто, похожее на крохотного головоногого моллюска с заостренным носиком и развевающимися сзади волоконцами. Красная кровяная клетка превосходила его размером раз в десять.
– Наша камера имеет в длину одну миллиардную долю миллиметра, – сказала Джулия. – Изображение регистрируется носовой ее частью. Хвостовые микроканалы обеспечивают стабилизацию, примерно так же, как хвост бумажного змея. Но они могут также и создавать движущую силу. Джерри, поверните камеру так, чтобы мы увидели нос. Хорошо, вот так. Спасибо. Итак, видите, спереди, в самом центре, находится углубление? Это миниатюрный детектор фотонов, а окружающая его область биолюминесцентна, она обеспечивает подсветку того, что находится перед камерой. В носовой части находится также довольно сложная цепочка спиральных молекул. Это запатентованный нами аденозинтрифосфатный усилительный каскад. Его можно назвать примитивным мозгом, управляющим поведением камеры.
– А где линзы? – спросил я.
– Линз нет.
– Какая же это камера – без линз?
– Я думала, ты в курсе, – ответила она. – Ты сам отвечал за эту часть работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44