Преследователь подплыл ближе. Это был высокий белокурый парень лет двадцати пяти, в спортивной шапочке и кожушке. Он приблизился к лодке на пять - семь метров и, наставив ружье на человека в телогрейке, стал что-то кричать ему. Слов я не слышал, но хорошо видел этих людей, потому что они находились напротив того места, где я прятался. И в страхе наблюдал, что будет дальше.
Человек в телогрейке и с двустволкой в руках внезапно выстрелил в белокурого. Но то ли торопился, то ли лодка качнулась - промахнулся. Я даже слышал, как дробь зашипела в воде прямо возле меня. Он стал лихорадочно перезаряжать ружье. В это время белокурый спокойно прицелился и разрядил оба ствола ему в лицо. Тот зашатался и свалился в лодку.
Я весь дрожал от страха. Если белокурый видел, как я махал рукой, то убьет, чтобы избавиться от свидетеля. С испугу я упал на землю и пополз в обход холма. Потом услышал, как убийца завел мотор и отъехал. Шел он тихо, - наверно, боялся привлечь к себе внимание, - а потом рванул во всю мочь и скрылся где-то на Днестре.
Меня он, конечно, не заметил, но я все равно еще целый час прятался в камышах, боялся нос высунуть. Блуждал по пойме, среди бесчисленных рукавов, которые здесь создает река, то выходил на сушу, то снова брел по колено в тине. Не представлял, куда идти, как выбраться на дорогу. Сколько бродил, не знаю; в часы попала вода, и они остановились. Уже стемнело, я выбился из сил и решил дожидаться рассвета.
Это была страшная ночь. Как я выжил, сам не знаю. С первым рассветом снова потащился от островка к островку. Когда поднялось солнце, я увидел вдалеке за проливом хаты и дорогу, по которой пробежала похожая на "скорую помощь" машина. Из последних сил стал выбираться из камышей.
...Водитель самосвала, который затормозил возле меня, потому что я свалился у дороги, сначала подумал, что я пьяный. Но когда пригляделся, в каком я состоянии, только ахнул и помог залезть в кабину...
Марусяка я встретил дня через два, он сказал, что его вызывали в милицию..."
Коваль оторвался от протокола. Ничего нового он для себя не нашел. Подробности того, как Адаменко пролежал два дня в больнице, его не интересовали. Это сотрудники Беляевского уголовного розыска, допросив Марусяка, вышли на Адаменко. Но больше про убийцу Михайла Гуцу тот ничего не знал. Видел этого белокурого парня впервые и с перепугу как следует не запомнил его. Еле-еле помог составить словесный портрет подозреваемого.
То обстоятельство, что из Беляевки бесследно исчез Чемодуров, по некоторым данным похожий на убийцу, дало основание подозревать его в совершении преступления и объявить всесоюзный розыск...
Коваль вдруг поймал себя на мысли, что думает о каком-то Лапореле, который тоже представлялся ему высоким и белокурым парнем.
"Лапорела, Лапорела, Лапорела... - как лейтмотив какой-то песенки закрутилось в голове. - Чего он прилип, этот Лапорела!.. И откуда у человека такое странное прозвище?.."
Вспомнил пушкинского "Каменного гостя", шельму и проныру Лепорелло. Что-то похожее было у Стефана Цвейга (теперь у Дмитрия Ивановича появилось время на книжки). Кажется, даже название рассказа - "Лепорелла". Но у Цвейга там была женщина. Почему же такое прозвище приклеилось к мужчине, да еще в глухих херсонских песках? И кто это сделал?
Коваль перелистал еще несколько страниц. А вот и фото подозреваемого, на которого объявлен розыск, - Валентина Ивановича Чемодурова. Полковник смотрел на приобщенную к розыскному делу маленькую паспортную фотографию из милицейского архива, всматривался в изображенного на ней парня с обычным, без особых примет, невыразительным лицом и снова подумал о Лапореле. Пожалел, что, когда был на Красной хате, не попросил инспекторов переправить его на левый берег лимана, где в своей сторожке на бахче пребывал этот странный человек... Но тогда он еще не интересовался Лапорелой и не мог предвидеть, что тот когда-нибудь понадобится ему.
Коваль еще какое-то время листал дело, будто что-то забыл там, и не мог вспомнить, что именно, и поэтому перебрасывал страницы то в одну, то в другую сторону.
Он еще раз прочел выводы баллистической экспертизы, которая свидетельствовала, что Гуцу был убит выстрелом из ружья двенадцатого калибра, и подумал, что это ничего не дает. Петро Чайкун погиб от картечи другого ружья такого же калибра.
Дмитрий Иванович продолжал задумчиво листать страницы. Лапорела не давал ему покоя. Хотя знал, что в деле нет дактилограммы Чемодурова, он все же словно бы надеялся обнаружить ее. Но чудес на свете не бывает, и снова Коваль, к своему огорчению, в этом убедился. Да и откуда было взяться отпечаткам пальцев Чемодурова!
Он закрыл папку, связал тесемки. Келеберды, который то заходил в кабинет, то выходил, звонил и тоже копался в каких-то бумагах, на месте не было. Посмотрел на часы. Без десяти час. Сейчас начнется обеденный перерыв. Коваль вспомнил, что даже не завтракал, хотя за время своего вынужденного безделья уже привык к определенному режиму.
Дверь в кабинет мягко открылась. Вошел Келеберда и вопросительно посмотрел на Дмитрия Ивановича.
- Все, - Коваль пододвинул папку ближе к краю стола. - Спасибо, Леонид Семенович, больше не понадобится.
В глазах майора появилось удивление.
- Новое прочтение, - улыбнулся Дмитрий Иванович, поднялся, размял занемевшие ноги. - Новые мысли, новые думы. Как говорят в юриспруденции, "по новым обстоятельствам, которые открылись...". Хочу, Леонид Семенович, поехать в Гопри, а оттуда на бахчу к Лапореле, взглянуть на него... Допускаю, что это не Чемодуров, но чего на свете не бывает... Проверить нелишне.
- Дмитрий Иванович, - неторопливо начал майор, - это не так сложно, съездим завтра или послезавтра. Хотя, думаю, этот Лапорела к делу Чайкуна отношения не имеет. Как у него могло оказаться ружье Комышана? Абсолютно исключено...
Коваль подумал: "Можно бы и сегодня поехать. Но, видно, у майора в городе что-то неотложное".
- И дался вам этот Чемодуров, - негромко продолжал Келеберда. - Я понимаю, - снисходительно добавил он, - что, пока не поймали, сердце не успокоится... Но, знаете, Дмитрий Иванович, всех преступников вы не переловите, - пошутил майор. - Нужно и преемникам нашим работы оставить.
Коваль ничего не ответил и, пока Келеберда клал папку в сейф, только барабанил слегка пальцами по столу. Сейчас майор уже мог шутить с грозным некогда Ковалем, раньше он бы на такое не отважился...
21
В дверь осторожно постучали. Конечно, Даниловна. На подносе, который она несла, стояли тарелки с яичницей и жареной рыбой - неизменные блюда, которые, честно говоря, уже поднадоели Дмитрию Ивановичу.
- Пожалуйста... Может, конечно, и приелось что, - будто угадав мысли Коваля, вздохнула Даниловна, ставя поднос на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Человек в телогрейке и с двустволкой в руках внезапно выстрелил в белокурого. Но то ли торопился, то ли лодка качнулась - промахнулся. Я даже слышал, как дробь зашипела в воде прямо возле меня. Он стал лихорадочно перезаряжать ружье. В это время белокурый спокойно прицелился и разрядил оба ствола ему в лицо. Тот зашатался и свалился в лодку.
Я весь дрожал от страха. Если белокурый видел, как я махал рукой, то убьет, чтобы избавиться от свидетеля. С испугу я упал на землю и пополз в обход холма. Потом услышал, как убийца завел мотор и отъехал. Шел он тихо, - наверно, боялся привлечь к себе внимание, - а потом рванул во всю мочь и скрылся где-то на Днестре.
Меня он, конечно, не заметил, но я все равно еще целый час прятался в камышах, боялся нос высунуть. Блуждал по пойме, среди бесчисленных рукавов, которые здесь создает река, то выходил на сушу, то снова брел по колено в тине. Не представлял, куда идти, как выбраться на дорогу. Сколько бродил, не знаю; в часы попала вода, и они остановились. Уже стемнело, я выбился из сил и решил дожидаться рассвета.
Это была страшная ночь. Как я выжил, сам не знаю. С первым рассветом снова потащился от островка к островку. Когда поднялось солнце, я увидел вдалеке за проливом хаты и дорогу, по которой пробежала похожая на "скорую помощь" машина. Из последних сил стал выбираться из камышей.
...Водитель самосвала, который затормозил возле меня, потому что я свалился у дороги, сначала подумал, что я пьяный. Но когда пригляделся, в каком я состоянии, только ахнул и помог залезть в кабину...
Марусяка я встретил дня через два, он сказал, что его вызывали в милицию..."
Коваль оторвался от протокола. Ничего нового он для себя не нашел. Подробности того, как Адаменко пролежал два дня в больнице, его не интересовали. Это сотрудники Беляевского уголовного розыска, допросив Марусяка, вышли на Адаменко. Но больше про убийцу Михайла Гуцу тот ничего не знал. Видел этого белокурого парня впервые и с перепугу как следует не запомнил его. Еле-еле помог составить словесный портрет подозреваемого.
То обстоятельство, что из Беляевки бесследно исчез Чемодуров, по некоторым данным похожий на убийцу, дало основание подозревать его в совершении преступления и объявить всесоюзный розыск...
Коваль вдруг поймал себя на мысли, что думает о каком-то Лапореле, который тоже представлялся ему высоким и белокурым парнем.
"Лапорела, Лапорела, Лапорела... - как лейтмотив какой-то песенки закрутилось в голове. - Чего он прилип, этот Лапорела!.. И откуда у человека такое странное прозвище?.."
Вспомнил пушкинского "Каменного гостя", шельму и проныру Лепорелло. Что-то похожее было у Стефана Цвейга (теперь у Дмитрия Ивановича появилось время на книжки). Кажется, даже название рассказа - "Лепорелла". Но у Цвейга там была женщина. Почему же такое прозвище приклеилось к мужчине, да еще в глухих херсонских песках? И кто это сделал?
Коваль перелистал еще несколько страниц. А вот и фото подозреваемого, на которого объявлен розыск, - Валентина Ивановича Чемодурова. Полковник смотрел на приобщенную к розыскному делу маленькую паспортную фотографию из милицейского архива, всматривался в изображенного на ней парня с обычным, без особых примет, невыразительным лицом и снова подумал о Лапореле. Пожалел, что, когда был на Красной хате, не попросил инспекторов переправить его на левый берег лимана, где в своей сторожке на бахче пребывал этот странный человек... Но тогда он еще не интересовался Лапорелой и не мог предвидеть, что тот когда-нибудь понадобится ему.
Коваль еще какое-то время листал дело, будто что-то забыл там, и не мог вспомнить, что именно, и поэтому перебрасывал страницы то в одну, то в другую сторону.
Он еще раз прочел выводы баллистической экспертизы, которая свидетельствовала, что Гуцу был убит выстрелом из ружья двенадцатого калибра, и подумал, что это ничего не дает. Петро Чайкун погиб от картечи другого ружья такого же калибра.
Дмитрий Иванович продолжал задумчиво листать страницы. Лапорела не давал ему покоя. Хотя знал, что в деле нет дактилограммы Чемодурова, он все же словно бы надеялся обнаружить ее. Но чудес на свете не бывает, и снова Коваль, к своему огорчению, в этом убедился. Да и откуда было взяться отпечаткам пальцев Чемодурова!
Он закрыл папку, связал тесемки. Келеберды, который то заходил в кабинет, то выходил, звонил и тоже копался в каких-то бумагах, на месте не было. Посмотрел на часы. Без десяти час. Сейчас начнется обеденный перерыв. Коваль вспомнил, что даже не завтракал, хотя за время своего вынужденного безделья уже привык к определенному режиму.
Дверь в кабинет мягко открылась. Вошел Келеберда и вопросительно посмотрел на Дмитрия Ивановича.
- Все, - Коваль пододвинул папку ближе к краю стола. - Спасибо, Леонид Семенович, больше не понадобится.
В глазах майора появилось удивление.
- Новое прочтение, - улыбнулся Дмитрий Иванович, поднялся, размял занемевшие ноги. - Новые мысли, новые думы. Как говорят в юриспруденции, "по новым обстоятельствам, которые открылись...". Хочу, Леонид Семенович, поехать в Гопри, а оттуда на бахчу к Лапореле, взглянуть на него... Допускаю, что это не Чемодуров, но чего на свете не бывает... Проверить нелишне.
- Дмитрий Иванович, - неторопливо начал майор, - это не так сложно, съездим завтра или послезавтра. Хотя, думаю, этот Лапорела к делу Чайкуна отношения не имеет. Как у него могло оказаться ружье Комышана? Абсолютно исключено...
Коваль подумал: "Можно бы и сегодня поехать. Но, видно, у майора в городе что-то неотложное".
- И дался вам этот Чемодуров, - негромко продолжал Келеберда. - Я понимаю, - снисходительно добавил он, - что, пока не поймали, сердце не успокоится... Но, знаете, Дмитрий Иванович, всех преступников вы не переловите, - пошутил майор. - Нужно и преемникам нашим работы оставить.
Коваль ничего не ответил и, пока Келеберда клал папку в сейф, только барабанил слегка пальцами по столу. Сейчас майор уже мог шутить с грозным некогда Ковалем, раньше он бы на такое не отважился...
21
В дверь осторожно постучали. Конечно, Даниловна. На подносе, который она несла, стояли тарелки с яичницей и жареной рыбой - неизменные блюда, которые, честно говоря, уже поднадоели Дмитрию Ивановичу.
- Пожалуйста... Может, конечно, и приелось что, - будто угадав мысли Коваля, вздохнула Даниловна, ставя поднос на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58