- Например - выходить замуж, - мрачно уточнила Анна.
И будто напророчила! Среди раненых санатория оказался молодой испанский офицер из состоятельной семьи. У Родриго Кордеса была раздроблена осколком снаряда коленная чашечка и поврежден позвоночник. Ему грозил пожизненный паралич. Ди вернулась в слезах.
- Господи! Он такой красивый! Огромные черные глаза как у святых Эль Грека и тонкое мученическое лицо. Его возят на коляске, но когда я пела, Родриго приблизился к самому роялю... И потом поцеловал мне руку! - Ди восторженно зажмурилась.
- Так, вы познакомились?
- Вот! - Ди протянула открытку санатория, на обратной стороне которой было аккуратно выведено полное имя и адрес.
- Бог мой, как красиво - Миранда-де-Эбро! Он дворянин?
- Да это же название города на севере Испании. Недалеко от Бильбао, который находится на берегу Бискайского залива.
- У вас, похоже, состоялась длинная беседа... - сев на постели, Эн внимательно пригляделась к сестре. Та опустила глаза: - Я посмотрю карту. Но писать буду! Я обещала.
- А у него нет, случаем, брата?
- Родриго - единственный ребенок в семье, - виновато прошептала Ди.
Переписка получила бурное развитие. Родриго оказался поэтом, но сочинял он, естественно, по-испански. Ди расшифровывала послания со словарем. Сам же Родриго срочно погрузился в изучение французского, чтобы читать письма Дианы. Она писала по пять листов.
Окончание школы совпало с завершением войны. А в июне в Голландию прибыл Родриго, чтобы попросить у Натальи Владимировны руку её дочери. Он прибыл на собственных ногах, хотя ещё и опирался на костыли. Наталья Владимировна расплакалась и благословила влюбленных. Свадьбу решили сыграть через год. Родители Родриго изъявили желание познакомиться с Дианой. Жених Ди оказалась отпрыском старинного знатного рода, а происхождение невесты оставляло желать лучшего. Кроме того - у представителей старшего поколения не вызывал доверия наивный эпистолярный роман витавшего в поэтических грезах юноши.
Диана проводила жениха со спокойным сердцем. - Родриго поклялся, что станет моим мужем. Я ни чуточки в этом не сомневалась! - уверенно объявила она сестре.
Сестры Вильвовские поступили в Венский университет на отделение изящных искусств. Обе собирались, как и отец, стать художницами. Решение было принято не без труда. Вернувшись из пансиона, сестры обнаружили то, что от них долгое время скрывали: мать давно проявляла признаки душевного расстройства, но теперь, после очередной попытки самоубийства, её вынуждены были отправить в клинику, принадлежавшую хорошему знакомому фармацевта Дуварде - мужа тети Зинаиды. Клиника находилась в предместьях Вены, что, в основном, и предотпределило выбор места для обучения девочек.
2.
- Странное это было лето сорок пятого года. - Эн достала старый альбом с фотографиями. - Мы выпорхнули в мир, где кончилась война и ликование соседствовало с горькими слезами... В июне вы обручились с Радриго, в июле маму увезли в клинику, в августе атомный взрыв уничтожил два японских города.
- ...А в сентябре мы вошли в огромные двери гуманитарного корпуса. Мы даже прихватили с собой мальберты и одели соломенные шляпки от солнца решили, что предстоит выезд на пленэр. Но вместо этого все знакомились, бродили по Университету, замирая от восторга в его библиотеке, выставочных залах, салоне для концертов.
- И фотографировались, - Эн протянула сестре большой пожелтевший, но очень отчетливый снимок. - Здесь вся наша группа. Только у одной девочки не оказалось денег для фотографа. Она стояла под деревом поотдаль и старалась выглядеть пренебрежительной. Странно, ее-то я помню лучше всех, а у остальных, что запечатлетилсь на фотографии, какие-то чужие лица.
- Даже у нас, - согласилась Ди. - Это потому, что фото черно-белое, а память - цветная. Кажется тогда мы чуть ли не впервые оделись в разные платья. Мы не хотели, чтобы нас и в Университете называли Энди.
- Ха, просто Родриго утверждал, что тебе очень идет желтое. А я прочла исследование, в котором утверждалось, что этот цвет был ненавистен Шекспиру. Он лишь несколько раз упоминает желтый и то, описывая смехотворные чулки разрядившегося чудака - Малевалио в "двенадцатой ночи"..
- Помню! Помню синий крепдешин в горошек и воротничок из белого пике. - Ди ткнула пальцем в изображение юной особы. - Потом я взяла твое платье, когда поехала к отцу.
- Господи! Из каких жалких тряпок мы мастерили себе наряды! Пустые магазины, послевоенный город, три пары туфель на двоих и чуть ли не два платья. Мы меняли воротнички, ленточки и кажется... - Эн пожала плечами. Кажется, выглядели великолепно. Как ты думаешь, мы в самом деле были хорошенькими?
- По фотографии этого не скажешь. Но на нас все заглядывались. Родриго считал, что я похожа на рафаэлевскую мадонну.
- А Грег называл меня Марикой Рок... - Эн осеклась. - Это когда я впадала в "танцевальный транс". Тогда почему-то очень много танцевали. - Эн посмотрела на свои неподвижные ноги. - Черт-те в какой обуви. Но как церемонно, как чувственно... Едва касаясь друг друга, обмирая лишь от тепла его ладони на своей талии. Боже, что за чудо - молодость! Любовь и только одна любовь на уме.
Перевернув ещё пару листов, Эн быстро захлопнула альбом и спрятала его в ящик. Ди отвела глаза, делая вид, что не заметила этого.
- У меня сохранилось много американских фото, - сказала она.
- Помню, ты пристала их мне - с гориллами и какими-то редкими крысами.
- Странно, Эн, почему все же в Нью-Йорк поехала я?
- А почему ты тогда выступала одна в санатории перед Родриго? Ангину ведь мне тоже "прислали",чтобы на время вывести из игры. Таков высший замысел.
- И обострение у мамы, думаешь, было не случайно?
- Какая там случайность, если она потеряла сознание сразу после того, как ей сообщили об автокатастрофе.
- Уверена - она до последнего дня любила отца. - Ди пожала плечами. Ей вообще, не хотелось жить, потеряв любимого - это вовсе не психоз. Это нормально.
- Стоп, стоп! Ну-ка, дорогая, одень свои очки, - прервала Ди печальные размышления сестры.
Эн засмеялась: - Я сняла их, разглядывая карточки и загрустила. Вспомнила, как мы испугались, получив телеграмму из Нью-Йорка - отец перенес сложную операцию после автомобильной аварии. Он хотел проститься с нами. У мамы начался тяжелый приступ - и мы разделились - ты уехала к отцу, я осталась в Австрии... Слава Богу, тогда все обошлось.
Зацепив за уши мягкие круглые дужки очков Эн подъехала к балконной двери, раздвинула тяжелые бархатные шторы - цвета шоколада в бежево-золотистых выпуклых букетах.
- О-ох... Штиля и тепла пока не предвидится. Но как чудесно светятся окна кафе! На столиках горят разноцветные свечи, в вазах цветы. А у всех, кто стряхнув зонтик, скрывается в дверях отелей и ресторанчиков, - вид таинственных влюбленных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56