Как малолетку, которые первый раз решается пригласить девчонку на свидание и малосвязно бормочет: кино, кафе, мороженое…
— Знаю… — выдавил я из себя.
— Я жду вас завтра. В восемь,
— До встречи,
— До свидания, Зураб Иосифович.
Еще немного сарказма или я становлюсь мнительным, как малолеток? Вах!
…Уже подходя к ее дому — мрачноватому, «доходному», в стиле «модерн» — я понял, что так толком и не знаю, зачем хочу встретиться с Полиной Ратнер. Вряд ли она сможет рассказать мне больше, чем Соболин или Шаховской.
Признайся, Зураб. Признайся себе: ты хочешь увидеть эту красивую женщину. И, может, с ней… переспать.
По крайней мере, я смог честно себе признать в том, чего хочу. Честно-то честно, да на душе от этого легче не стало.
Дурак ты, Зураб. Одумайся: у тебя жена красавица. Умница. Тебе же с ней хорошо? — Даже очень! Она такое… Такое вытворяет. Ив постели, и по жизни. — Чего тебе еще нужно ?
Я вошел в подъезд. На лестнице с широкими вытертыми старинными ступенями было мрачновато. Я поднялся…
(Площадка второго этажа: здесь сержант из 1-го отдела догнал Сметанина.
Окно. Подоконник. Окурков не стало меньше. Сме-танин и Понкратов с умом выбрали «точку»: улица и подходы к подъезду просматривались замечательно. Правда, почему «топтуны» дали себя заметить? Или они не собирались прятаться? Да и вовсе они не топтуны .)
…на третий этаж, мгновение помедлил перед дверью. И нажал звонок.
Мягкая, переливчатая трель сразу канула куда-то в недрах квартиры. Потом послышались легкие и уверенные шаги. Громыхнул замок.
Мне сразу понравилось, что Полина Ратнер не стала специально принаряжаться. Полинявшие джинсы в обтяжку, свободная рубаха навыпуск. Густые медно-рыжие волосы собраны в «хвост».
Она улыбнулась:
— Зураб Иосифович?
— Добрый вечер, — собственный голос показался мне сдавленным и чужим. Дыхание перехватило.
Женщина! Какая женщина !
— Проходите, — она пропустила меня в прихожую. Заперла дверь. Молча показала на немного вычурную вешалку.
Я разделся и вслед за хозяйкой прошел в просторную комнату. У одной из стен — стеллаж с книгами, напротив — телевизор, в центре изящный столик, заваленный бумагами. Вокруг него — кресла и диван. Дальняя от меня дверь была чуть приоткрыта,
(Знак? Приглашение ?)
была видна часть тщательно прибранной двуспальной кровати.
Полина остановилась у бара:
— Что будете?
Я мгновение поколебался. Вообще-то, Обнорский — особенно на службе — пить не разрешал. И к тому же я еще помнил, как мне было тяжко после празднества у Кира.
Полина Ратнер решила мне помочь:
— Коньяк? Погода сегодня очень нехорошая…
— Пожалуй.
Она быстро разлила коньяк по пузатым бокалам. Протянула один мне, сама, изящно подобрав ноги, села в кресло, мне показала на диван.
Я слегка качнул бокал, прислушался к аромату. Отличный коньяк. Мне такой дед наливал, когда я, уже после школы, курсантом Рязанского училища, приезжал на родину предков — в Цхалтубо.
— Спасибо, Полина Васильевна…
— Полина.
— Тогда просто Зураб.
— Договорились, — она чуть улыбнулась. С той минуты, как я переступил порог ее квартиры, Полина пристально меня разглядывала. Со сдержанным любопытством.
Из скупых упоминаний о ней в материалах по убийству ее мужа я знал, что она — вторая жена Ратнера. Первый раз тогда еще будущий коммерческий директор «Нерпы» женился на третьем курсе Финэка. Брак распался вскоре после получения дипломов. Кто-то из давнишних партнеров и друзей Ратнера после убийства обмолвился журналистам, что именно эта личная трагедия подтолкнула его. Разогнала на пути к успеху.
Полина окончила университет, философский факультет. Несколько лет стажировалась то ли в Англии, то ли во Франции (здесь информация газетчиков сильно разнилась). Потом вернулась и поступила работать в весьма преуспевающее издательство. Быстро стала редактором целой серии. Что-то вроде — карманная философия. Но карманная только в смысле формата. Книги в ее серии были как на подбор: Ницше, Аристотель, Фрейд, Юнг, Ортега-и-Гассет и другие. Не менее маститые.
С Ратнером она познакомилась на каком-то полусветском и полуклубном рауте. Года три они встречались. А потом, тихо и без излишней торжественности, поженились.
— О чем вы хотели поговорить? — спросила Полина.
— Я сразу хотел извиниться, если тема покажется Вам… покажется вам тяжелой.
— Я поняла. Итак?
— Помните, девятнадцатого января вы позвонили в милицию и сказали, что за вами следят.
— Да, конечно.
— Расскажите, как это было. — Я поставил на журнальный столик диктофон и нажал кнопку записи.
— Это началось еще до Нового года…
* * *
Она почувствовала чей-то тяжелый взгляд недели за две до Нового года. Полина не знала, кто и тем более зачем так пристально следит за ней. Это было ощущение. Неприятное, сковывающее.
На Новый год они с Игорем уехали за город, как давно собирались. Он попросил у приятеля еще студенческих времен попользоваться старым финским домом под Выборгом. Там, среди заснеженного леса, чувство, что за ней следят — отпустило.
А потом, когда на Рождество они приехали в город — Игорь обещал родителям быть на праздничном ужине, — давящее чувство вернулось. Игорю Полина ничего не сказала .
— Не хотела его расстраивать, — сказала она, ее голос — впервые — чуть дрогнул. В глазах промелькнула печаль. — Может быть, надо было сказать? Но я еще думала, что это паранойя. Что мне просто грезится. А Игорь был занят запуском нового сорта пива. Мы траком и не виделись после Нового года и Рождества… — Полина вдруг резко нагнулась вперед, из-под пачки бумаг вытащила сигареты. Я протянул ей зажигалку. Она вдохнула дым, тяжело вздохнула. — Может быть, надо было сказать?
Я не ответил.)
Сразу после Старого нового года Полина поняла, что ее ощущение — реальность. Пару раз она замечала двух молодых парней — всегда одних и тех же, — которые топтались перед подъездом ее издательства. Или на машине — потрепанном и невзрачном «форде» — ехали следом, когда Полина с Игорем куда-нибудь отправлялись.
А девятнадцатого января …
* * *
— В тот вечер я приехала домой около восьми. — Полина закурила очередную сигарету. — Лифт не работал — случается. Я поднималась пешком. И на площадке между вторым и третьим этажами… Я увидела их. Они сидели, курили, о чем-то разговаривали. И, похоже, не обратили на меня никакого внимания. Я медленно прошла мимо них. Боялась не того, что они на меня бросятся. Боялась, что они со мной просто заговорят. Или один из них громко крикнет мне в лицо «Бу!»… Знаете, как это дети делают?
Я кивнул.
Она перевела дыхание:
— Самое страшное… Они не прятались. Я все так же медленно добралась до квартиры. И сразу позвонила в милицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
— Знаю… — выдавил я из себя.
— Я жду вас завтра. В восемь,
— До встречи,
— До свидания, Зураб Иосифович.
Еще немного сарказма или я становлюсь мнительным, как малолеток? Вах!
…Уже подходя к ее дому — мрачноватому, «доходному», в стиле «модерн» — я понял, что так толком и не знаю, зачем хочу встретиться с Полиной Ратнер. Вряд ли она сможет рассказать мне больше, чем Соболин или Шаховской.
Признайся, Зураб. Признайся себе: ты хочешь увидеть эту красивую женщину. И, может, с ней… переспать.
По крайней мере, я смог честно себе признать в том, чего хочу. Честно-то честно, да на душе от этого легче не стало.
Дурак ты, Зураб. Одумайся: у тебя жена красавица. Умница. Тебе же с ней хорошо? — Даже очень! Она такое… Такое вытворяет. Ив постели, и по жизни. — Чего тебе еще нужно ?
Я вошел в подъезд. На лестнице с широкими вытертыми старинными ступенями было мрачновато. Я поднялся…
(Площадка второго этажа: здесь сержант из 1-го отдела догнал Сметанина.
Окно. Подоконник. Окурков не стало меньше. Сме-танин и Понкратов с умом выбрали «точку»: улица и подходы к подъезду просматривались замечательно. Правда, почему «топтуны» дали себя заметить? Или они не собирались прятаться? Да и вовсе они не топтуны .)
…на третий этаж, мгновение помедлил перед дверью. И нажал звонок.
Мягкая, переливчатая трель сразу канула куда-то в недрах квартиры. Потом послышались легкие и уверенные шаги. Громыхнул замок.
Мне сразу понравилось, что Полина Ратнер не стала специально принаряжаться. Полинявшие джинсы в обтяжку, свободная рубаха навыпуск. Густые медно-рыжие волосы собраны в «хвост».
Она улыбнулась:
— Зураб Иосифович?
— Добрый вечер, — собственный голос показался мне сдавленным и чужим. Дыхание перехватило.
Женщина! Какая женщина !
— Проходите, — она пропустила меня в прихожую. Заперла дверь. Молча показала на немного вычурную вешалку.
Я разделся и вслед за хозяйкой прошел в просторную комнату. У одной из стен — стеллаж с книгами, напротив — телевизор, в центре изящный столик, заваленный бумагами. Вокруг него — кресла и диван. Дальняя от меня дверь была чуть приоткрыта,
(Знак? Приглашение ?)
была видна часть тщательно прибранной двуспальной кровати.
Полина остановилась у бара:
— Что будете?
Я мгновение поколебался. Вообще-то, Обнорский — особенно на службе — пить не разрешал. И к тому же я еще помнил, как мне было тяжко после празднества у Кира.
Полина Ратнер решила мне помочь:
— Коньяк? Погода сегодня очень нехорошая…
— Пожалуй.
Она быстро разлила коньяк по пузатым бокалам. Протянула один мне, сама, изящно подобрав ноги, села в кресло, мне показала на диван.
Я слегка качнул бокал, прислушался к аромату. Отличный коньяк. Мне такой дед наливал, когда я, уже после школы, курсантом Рязанского училища, приезжал на родину предков — в Цхалтубо.
— Спасибо, Полина Васильевна…
— Полина.
— Тогда просто Зураб.
— Договорились, — она чуть улыбнулась. С той минуты, как я переступил порог ее квартиры, Полина пристально меня разглядывала. Со сдержанным любопытством.
Из скупых упоминаний о ней в материалах по убийству ее мужа я знал, что она — вторая жена Ратнера. Первый раз тогда еще будущий коммерческий директор «Нерпы» женился на третьем курсе Финэка. Брак распался вскоре после получения дипломов. Кто-то из давнишних партнеров и друзей Ратнера после убийства обмолвился журналистам, что именно эта личная трагедия подтолкнула его. Разогнала на пути к успеху.
Полина окончила университет, философский факультет. Несколько лет стажировалась то ли в Англии, то ли во Франции (здесь информация газетчиков сильно разнилась). Потом вернулась и поступила работать в весьма преуспевающее издательство. Быстро стала редактором целой серии. Что-то вроде — карманная философия. Но карманная только в смысле формата. Книги в ее серии были как на подбор: Ницше, Аристотель, Фрейд, Юнг, Ортега-и-Гассет и другие. Не менее маститые.
С Ратнером она познакомилась на каком-то полусветском и полуклубном рауте. Года три они встречались. А потом, тихо и без излишней торжественности, поженились.
— О чем вы хотели поговорить? — спросила Полина.
— Я сразу хотел извиниться, если тема покажется Вам… покажется вам тяжелой.
— Я поняла. Итак?
— Помните, девятнадцатого января вы позвонили в милицию и сказали, что за вами следят.
— Да, конечно.
— Расскажите, как это было. — Я поставил на журнальный столик диктофон и нажал кнопку записи.
— Это началось еще до Нового года…
* * *
Она почувствовала чей-то тяжелый взгляд недели за две до Нового года. Полина не знала, кто и тем более зачем так пристально следит за ней. Это было ощущение. Неприятное, сковывающее.
На Новый год они с Игорем уехали за город, как давно собирались. Он попросил у приятеля еще студенческих времен попользоваться старым финским домом под Выборгом. Там, среди заснеженного леса, чувство, что за ней следят — отпустило.
А потом, когда на Рождество они приехали в город — Игорь обещал родителям быть на праздничном ужине, — давящее чувство вернулось. Игорю Полина ничего не сказала .
— Не хотела его расстраивать, — сказала она, ее голос — впервые — чуть дрогнул. В глазах промелькнула печаль. — Может быть, надо было сказать? Но я еще думала, что это паранойя. Что мне просто грезится. А Игорь был занят запуском нового сорта пива. Мы траком и не виделись после Нового года и Рождества… — Полина вдруг резко нагнулась вперед, из-под пачки бумаг вытащила сигареты. Я протянул ей зажигалку. Она вдохнула дым, тяжело вздохнула. — Может быть, надо было сказать?
Я не ответил.)
Сразу после Старого нового года Полина поняла, что ее ощущение — реальность. Пару раз она замечала двух молодых парней — всегда одних и тех же, — которые топтались перед подъездом ее издательства. Или на машине — потрепанном и невзрачном «форде» — ехали следом, когда Полина с Игорем куда-нибудь отправлялись.
А девятнадцатого января …
* * *
— В тот вечер я приехала домой около восьми. — Полина закурила очередную сигарету. — Лифт не работал — случается. Я поднималась пешком. И на площадке между вторым и третьим этажами… Я увидела их. Они сидели, курили, о чем-то разговаривали. И, похоже, не обратили на меня никакого внимания. Я медленно прошла мимо них. Боялась не того, что они на меня бросятся. Боялась, что они со мной просто заговорят. Или один из них громко крикнет мне в лицо «Бу!»… Знаете, как это дети делают?
Я кивнул.
Она перевела дыхание:
— Самое страшное… Они не прятались. Я все так же медленно добралась до квартиры. И сразу позвонила в милицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11