Сейчас надо поесть. Где? Насчитываются четыре варианта. Здесь, на математическом факультете - в одиночестве в собственном кабинете, или присоединившись к Эверетту в его офисе, - или в кафе, или на свежем воздухе. На самом деле вариантов всего три. Сама себе Лизл составила бы гораздо лучшую компанию, чем Эв. Но он единственный сотрудник факультета, оставшийся на этаже, и она, может быть, просто обязана оказать ему любезность, пригласив пообедать вместе. Никакого риска тут нет, а Эв всегда с искренней радостью реагирует на ее предложение.
Она зашагала по коридору к открытым дверям его кабинета. "Эверетт Сандерс, д-р философии" - было написано на матовом стекле черными буквами. Он склонился над клавиатурой компьютера, повернувшись худой спиной к двери. Лоснящийся розовый скальп просвечивает сквозь редеющие светло-каштановые волосы. Униформа Эва Сандерса: белая рубашка с короткими рукавами и коричневые синтетические брюки. Лизл не требовалось заглядывать спереди, она и так знала, что на его шее аккуратно и плотно завязан неописуемый коричневый галстук. Лизл постучала в дверное стекло.
- Войдите, - не оглядываясь, произнес он.
- Это я, Эв.
Эв обернулся и, завидев ее, встал. Как всегда, джентльмен. Слегка за сорок, но выглядит старше. И, разумеется, очередной грязно-коричневый галстук затянут высоко над адамовым яблоком.
- Привет, Лизл, - сказал он, устремив на нее из-за стекол очков в тонкой проволочной оправе водянистые карие глаза. Улыбнулся, обнажив чуть желтоватые зубы. - Замечательно, правда?
- Что именно?
- Отзыв.
- Ах да! Отзыв. По-моему, замечательно, и вы тоже так считаете?
В ежегодном выпуске "Ю-Эс ньюс энд уорлд рипорт", посвященном колледжам, Дарнеллский университет получил высшую оценку, и дело даже дошло до того, что его назвали "новым южным Гарвардом".
- Могу поспорить, Джон Мэннинг теперь жалеет, что ушел в Дьюк. Все, что нам требуется для полноты картины, это баскетбольная команда первой лиги.
- И чтобы вы ее тренировали, - добавила Лизл.
Эв издал один из своих редких смешков - хе-хе-хе - и потер руки.
- Итак, чем могу быть полезен?
- Я собираюсь сейчас поесть. Не хотите пойти со мной?
- Нет, пожалуй. - Он взглянул на часы. - Я прекращаю работу через две минуты, потом перекушу здесь и побегу на лекции. Лучше вы ко мне присоединяйтесь.
- Ну, тогда ладно. Я сегодня с собой ничего не принесла. Увидимся позже.
- Прекрасно. - Он улыбнулся, кивнул и снова уселся за компьютер.
Лизл с облегчением вышла. Приглашение Эва к ленчу было для нее чем-то вроде игры, в которую она играла сама с собой. Он всегда приносил завтрак с собой, всегда ел у себя в кабинете. Предлагать ему поесть вместе было совершенно безопасным актом вежливости. Он никогда не принимал приглашений. В Эве Сандерсе не было ничего непредсказуемого. Она гадала, что стала бы делать, если бы он когда-нибудь согласился.
Лизл вытащила из-за двери своего кабинета подушку в виниловой наволочке, прихватила ее с собой и направилась к кафетерию.
Как правило, лазанью [блюдо итальянской кухни из нарезанного полосами или кусками пресного теста, отваренного и запеченного с маслом, сыром или другим гарниром] в кафе готовили хорошо, но для горячих блюд погода, пожалуй, была слегка жарковатой. Лизл взяла фруктовый коктейль и индейку в белом соусе.
Вот так. Это выглядело вполне благоразумно.
А потом подошла к стойке с десертом и, не успев удержаться, проглотила кусок пирога с кокосовым кремом.
"А, никто не заметит".
Она оглядела столики в факультетском зале, не обнаружила никого, к кому стоило бы подсесть, и вышла на воздух, направившись к поросшему травой холму позади кафетерия. В надежде найти там Уилла.
Он был там. Она приметила знакомую фигуру Уилла Райерсона, привалившегося к широкому стволу единственного на холме дерева - корявого старого вяза. Он потягивал из банки шипучку и, по своему обыкновению, читал.
При виде его у нее поднялось настроение. Уилл действовал на нее, словно тоник. С тех самых пор, как она связалась с идеей опубликовать математическую статью, Лизл обнаружила, что каждый раз с началом работы внутри у нее все свивается в плотные маленькие болезненные клубочки. Даже руки потели от напряжения, как от тяжелого физического труда. А сейчас, когда Уилл поднял глаза и взглянул на нее, все эти клубочки разом ослабли. В его седеющей бороде засветилась приветственная улыбка. Он захлопнул маленькую книжечку, которую держал в руках, и сунул ее в пакет с завтраком.
- Чудесный денек! - сказал Уилл, когда она присоединилась к нему под их деревом. "Под их деревом". По крайней мере, так она его мысленно называла. Ей было неведомо, как называет его Уилл.
- Да уж, ничего не скажешь. - Она бросила на мшистую траву подушку и села. - Что вы тут читали?
- Когда?
- Когда я подошла.
Уилл вдруг чрезвычайно заинтересовался своим сандвичем.
- Книжку.
- Я догадалась. Какую именно?
- Гм~ "Постороннего". [повесть французского писателя Альберта Камю (1913 - 1960), где трактуется тема абсурдности жизни]
- Камю?
- Угу.
- Удивительно, что вы до сих пор ее не прочли.
- Да я читал. Решил попробовать перечитать. Но это не помогает.
- Не помогает чему?
- Не помогает понять.
- Что понять?
Он усмехнулся:
- Хоть что-нибудь, - и откусил огромный кусок сандвича.
Лизл улыбнулась и покачала головой. Весьма типично. Однажды она слышала, как о чем-то сказали: "Тайна, покрытая мраком". Вот это и есть Уилл. Философ-газонокосильщик из Дарнеллского университета.
Лизл впервые увидела его два года назад под этим самым деревом. Стоял точно такой же день, как сегодня, и она решила посидеть на свежем воздухе, проверить несколько контрольных работ. Уилл подошел и заявил, что она заняла его место. Лизл подняла глаза на высокого бородатого незнакомца, которому близилось к пятидесяти. Акцент у него был явно северный, пахло от него машинным маслом, руки сплошь покрыты мозолями и, судя по виду, постоянно имели дело с моторной смазкой и маслом, на зеленом комбинезоне пятна грязи и пота, на рабочие ботинки налипли травинки. У него были ясные голубые глаза, длинные темно-каштановые волосы с проседью, зачесанные назад и стянутые красной резинкой в коротенький конский хвостик, жестоко перебитый нос и широкий шрам справа на лбу. Стареющий хиппи-разнорабочий, которому удалось устроиться на постоянное место, подумала она, улыбнулась и переместилась ровно на три шага вправо. Он уселся, вытащил сандвич и бутылку пепси. Тоже типично. Но когда он достал Кьеркегорову "Болезнь к смерти" [сочинение датского религиозного философа и писателя Серена Кьеркегора (1811 - 1855), в котором дается экзистенциально-психологическое обоснование христианской религиозности] и принялся читать, Лизл пришлось пересматривать свои оценки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96