Стоя спиной к солнцу, он казался более худым, чем прежде, и беспомощным. Его голос дрожал, его взор был обращен к небу.
Когда я хотел поцеловать край его одежды, Елеазар наклонился и поднял меня. Мы обнялись как отец с сыном. В моих руках он казался таким хрупким, коротким. Раньше я никогда не обращал внимания на телосложение Елеазара и даже не заметил, что я выше ростом.
«Ты должен пойти в храм вместе со мной, – сказал он, и на его глазах выступили слезы радости. – И снова стать моим учеником».
Но я ответил: «Я вернусь в храм не вместе с тобой, раввин, и не твоим учеником, а как один из паствы. Сделанного не воротишь. В ту несчастную ночь, когда я пал столь низко, у меня открылись глаза и я понял, что не могу быть достойным учеником Торы. Я ел свинину и смотрел на обнаженных девиц. Охваченный жаждой денег, я совсем забыл о Боге и Израиле, и тут ничего не исправишь. Саул хороший ученик, и он любит Тору. Он бы никогда не допустил безрассудства, в какое я впал, ибо он сильней меня. Поставь его, в пример, ибо тогда вы будете достойны друг друга».
Мы долго стояли так и плакали, опустив головы друг другу на плечи. Позднее, когда мы пришли домой, семья и другие ученики очень обрадовались. Когда я надел свежую одежду и омыл ноги всем, кто присутствовал, раввин Елеазар рассказал нам историю о блудном сыне.
На следующий день я встретился с Ревекой.
Бен отворил дверь лишь после того, как Джуди несколько раз громко постучала. Он удивился, когда увидел ее.
– Что-нибудь… стряслось? – спросила она. – Вы здоровы?
– Я… да. Мне хорошо. – Он потер лоб и нахмурился. – Чем могу быть вам полезным?
Джуди была поражена, увидев, как он изможден, как осунулся и устал.
– Час назад вы звонили мне. Вы просили меня приехать.
Он приподнял брови:
– Неужели? – Бен снова потер лоб. – Я просил?..
– Можно я войду?
– Да, конечно! Конечно! – Он отчаянно пытался собраться с мыслями.
Джуди прошла мимо него и затворила дверь. Разве только что сюда не приходила Энджи?
– Который час? – хрипло спросил он.
– Уже десять, доктор Мессер. Я старалась ехать быстрей… – Ее голос угас. Джуди заметила темные круги под его глазами, он был без очков, светлые волосы торчали. – Вы забыли, что звонили мне?
– Я… – Бен потер виски. – Да… теперь вспомнил. Но здесь была Энджи. Нет, подождите, она ведь ушла. Мы поссорились, и она ушла. Но это случилось несколько часов назад! Боже мой.
Бен тут же ушел на кухню, наполнил чайник водой. Чувствуя, что Джуди стоит в дверях и следит за ним, он сказал:
– Даже сказать не могу, как я увлекся последним свитком. Появилось ощущение, будто меня здесь вовсе нет, будто я вернулся на две тысячи лет назад и снова живу жизнью Давида…
– Вы сегодня получили еще один свиток?
Он посмотрел на Джуди. Казалось, что прошло так много времени с тех пор, как он видел ее на занятии. Однако занятие было совсем недавно. С тех пор многое изменилось. Давид терял память и впал в немилость. Он жил как нищий среди черни Иерусалима.
– Да, сегодня я получил шестой свиток…
– Это тот…
Бен взглянул на свои трясущиеся руки:
– Боже, что со мной происходит! Не могу поверить, эти свитки оказывают на меня такое воздействие, что я веду себя так. Боже, мне следует взять себя в руки.
– Почему бы вам не присесть? Я приготовлю кофе. Бен вышел из кухни и отсутствовал несколько минут. Он вернулся, наугад прихватив с собой листы бумаги с переводом, уставился на них и нахмурился.
– Не помню, чтобы я писал это. Помогите мне, Джуди, я не помню, писал ли я это. Однако вот он, окончательно переведенный шестой свиток.
Джуди забрала у него листы бумаги и взглянула на неряшливый почерк. Его можно было разобрать лишь с трудом.
– Я раньше никогда так не увлекался, – продолжил он. – Я был столь поглощен, что не отдавал себе отчет, читаю ли я что-либо. Я действительно жил событиями, о которых читал.
Они взяли кофейник, страницы с переводом, вернулись в гостиную и заняли привычные места на диване. Джуди сбросила туфли и поджала ноги под себя, устраиваясь удобнее и готовясь к длительному и напряженному чтению. Пока она читала, Бен наблюдал за ней. Рядом с ней он чувствовал себя надежней – рядом с Энджи он такого не испытывал. Джуди Голден обладала замечательной способностью чувствовать, что он переживает. А как раз этого Бену не хватало.
Пока она читала, – оба витали где-то между временем и пространством. Наступил момент, когда она оторвалась от действительности, ибо сейчас, пока ее глаза бегали по строчкам, Бен понял, что Джуди уже перенеслась в Иерусалим.
Джуди уронила листы бумаги на колени, уставилась перед собой и прошептала:
– Невероятно… Совершенно невероятно!
Бен осторожно собрал листы бумаги и аккуратно сложил их в стопку на кофейном столике.
– Значит, вы тоже это почувствовали?
Джуди повернулась к нему. Глаза у нее сделались круглыми от видений.
– Да! Как же я могла не чувствовать этого! Такое ощущение, будто две тысячи лет и вовсе не разделяют нас.
– Вы видели Иерусалим? Вы почувствовали Иерусалим?
Глаза Джуди сосредоточились на лице Бенджамена Мессера, и на мгновение в них мелькнула растерянность. Впервые с тех пор, как Джуди стала приходить к Бену, она заметила в нем нечто иное.
– Что вы видите, когда читаете эти слова? – спросила она, пристально наблюдая за его лицом.
– То же самое, что и вы. Оживленные улицы древнего Иерусалима, стены из глиняных кирпичей и высокие здания. На рыночной площади я вижу чужестранцев в цветных одеждах. Изящные улицы, где живут высшие слои римлян, убогие кварталы бедняков. Я слышу гомон множества языков и чувствую запахи тысячи вещей. Я чувствую, как жаркое солнце Иудеи припекает мне шею, я брожу по пыльным закоулкам Иерусалима.
По мере того как Бен говорил, он оживлялся. Его лицо горело, он энергично жестикулировал. Джуди вслушивалась во взволнованный голос Бена и видела, как в его глазах загорается свет. Взгляд его таил нечто новое… какую-то особенность, которую она до сих пор не замечала.
Телодвижениями, выражением лица Бен Мессер напоминал человека, вернувшегося домой после долгого путешествия.
Джуди взяла свою чашку с кофе, прижала к губам и долго не отнимала ее. Аромат горячего напитка согревал ей лицо и наполнял ноздри. Пока она сидела, слушая, как Бен рассказывает об Иерусалиме, и думая о словах Давида бен Ионы, она осознала, что с человеком, сидевшим рядом с ней, произошли определенные перемены.
– О чем вы задумались? – вдруг спросил он.
Да, нет сомнений, он изменился. Его речь уже не такая, как прежде…
– Я представляла картину Иерусалима, которую вы нарисовали. В ваших устах этот город ожил.
– Это заслуга Давида, а не моя. Он пишет так, что я вижу вещи таковыми, каковы они есть на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Когда я хотел поцеловать край его одежды, Елеазар наклонился и поднял меня. Мы обнялись как отец с сыном. В моих руках он казался таким хрупким, коротким. Раньше я никогда не обращал внимания на телосложение Елеазара и даже не заметил, что я выше ростом.
«Ты должен пойти в храм вместе со мной, – сказал он, и на его глазах выступили слезы радости. – И снова стать моим учеником».
Но я ответил: «Я вернусь в храм не вместе с тобой, раввин, и не твоим учеником, а как один из паствы. Сделанного не воротишь. В ту несчастную ночь, когда я пал столь низко, у меня открылись глаза и я понял, что не могу быть достойным учеником Торы. Я ел свинину и смотрел на обнаженных девиц. Охваченный жаждой денег, я совсем забыл о Боге и Израиле, и тут ничего не исправишь. Саул хороший ученик, и он любит Тору. Он бы никогда не допустил безрассудства, в какое я впал, ибо он сильней меня. Поставь его, в пример, ибо тогда вы будете достойны друг друга».
Мы долго стояли так и плакали, опустив головы друг другу на плечи. Позднее, когда мы пришли домой, семья и другие ученики очень обрадовались. Когда я надел свежую одежду и омыл ноги всем, кто присутствовал, раввин Елеазар рассказал нам историю о блудном сыне.
На следующий день я встретился с Ревекой.
Бен отворил дверь лишь после того, как Джуди несколько раз громко постучала. Он удивился, когда увидел ее.
– Что-нибудь… стряслось? – спросила она. – Вы здоровы?
– Я… да. Мне хорошо. – Он потер лоб и нахмурился. – Чем могу быть вам полезным?
Джуди была поражена, увидев, как он изможден, как осунулся и устал.
– Час назад вы звонили мне. Вы просили меня приехать.
Он приподнял брови:
– Неужели? – Бен снова потер лоб. – Я просил?..
– Можно я войду?
– Да, конечно! Конечно! – Он отчаянно пытался собраться с мыслями.
Джуди прошла мимо него и затворила дверь. Разве только что сюда не приходила Энджи?
– Который час? – хрипло спросил он.
– Уже десять, доктор Мессер. Я старалась ехать быстрей… – Ее голос угас. Джуди заметила темные круги под его глазами, он был без очков, светлые волосы торчали. – Вы забыли, что звонили мне?
– Я… – Бен потер виски. – Да… теперь вспомнил. Но здесь была Энджи. Нет, подождите, она ведь ушла. Мы поссорились, и она ушла. Но это случилось несколько часов назад! Боже мой.
Бен тут же ушел на кухню, наполнил чайник водой. Чувствуя, что Джуди стоит в дверях и следит за ним, он сказал:
– Даже сказать не могу, как я увлекся последним свитком. Появилось ощущение, будто меня здесь вовсе нет, будто я вернулся на две тысячи лет назад и снова живу жизнью Давида…
– Вы сегодня получили еще один свиток?
Он посмотрел на Джуди. Казалось, что прошло так много времени с тех пор, как он видел ее на занятии. Однако занятие было совсем недавно. С тех пор многое изменилось. Давид терял память и впал в немилость. Он жил как нищий среди черни Иерусалима.
– Да, сегодня я получил шестой свиток…
– Это тот…
Бен взглянул на свои трясущиеся руки:
– Боже, что со мной происходит! Не могу поверить, эти свитки оказывают на меня такое воздействие, что я веду себя так. Боже, мне следует взять себя в руки.
– Почему бы вам не присесть? Я приготовлю кофе. Бен вышел из кухни и отсутствовал несколько минут. Он вернулся, наугад прихватив с собой листы бумаги с переводом, уставился на них и нахмурился.
– Не помню, чтобы я писал это. Помогите мне, Джуди, я не помню, писал ли я это. Однако вот он, окончательно переведенный шестой свиток.
Джуди забрала у него листы бумаги и взглянула на неряшливый почерк. Его можно было разобрать лишь с трудом.
– Я раньше никогда так не увлекался, – продолжил он. – Я был столь поглощен, что не отдавал себе отчет, читаю ли я что-либо. Я действительно жил событиями, о которых читал.
Они взяли кофейник, страницы с переводом, вернулись в гостиную и заняли привычные места на диване. Джуди сбросила туфли и поджала ноги под себя, устраиваясь удобнее и готовясь к длительному и напряженному чтению. Пока она читала, Бен наблюдал за ней. Рядом с ней он чувствовал себя надежней – рядом с Энджи он такого не испытывал. Джуди Голден обладала замечательной способностью чувствовать, что он переживает. А как раз этого Бену не хватало.
Пока она читала, – оба витали где-то между временем и пространством. Наступил момент, когда она оторвалась от действительности, ибо сейчас, пока ее глаза бегали по строчкам, Бен понял, что Джуди уже перенеслась в Иерусалим.
Джуди уронила листы бумаги на колени, уставилась перед собой и прошептала:
– Невероятно… Совершенно невероятно!
Бен осторожно собрал листы бумаги и аккуратно сложил их в стопку на кофейном столике.
– Значит, вы тоже это почувствовали?
Джуди повернулась к нему. Глаза у нее сделались круглыми от видений.
– Да! Как же я могла не чувствовать этого! Такое ощущение, будто две тысячи лет и вовсе не разделяют нас.
– Вы видели Иерусалим? Вы почувствовали Иерусалим?
Глаза Джуди сосредоточились на лице Бенджамена Мессера, и на мгновение в них мелькнула растерянность. Впервые с тех пор, как Джуди стала приходить к Бену, она заметила в нем нечто иное.
– Что вы видите, когда читаете эти слова? – спросила она, пристально наблюдая за его лицом.
– То же самое, что и вы. Оживленные улицы древнего Иерусалима, стены из глиняных кирпичей и высокие здания. На рыночной площади я вижу чужестранцев в цветных одеждах. Изящные улицы, где живут высшие слои римлян, убогие кварталы бедняков. Я слышу гомон множества языков и чувствую запахи тысячи вещей. Я чувствую, как жаркое солнце Иудеи припекает мне шею, я брожу по пыльным закоулкам Иерусалима.
По мере того как Бен говорил, он оживлялся. Его лицо горело, он энергично жестикулировал. Джуди вслушивалась во взволнованный голос Бена и видела, как в его глазах загорается свет. Взгляд его таил нечто новое… какую-то особенность, которую она до сих пор не замечала.
Телодвижениями, выражением лица Бен Мессер напоминал человека, вернувшегося домой после долгого путешествия.
Джуди взяла свою чашку с кофе, прижала к губам и долго не отнимала ее. Аромат горячего напитка согревал ей лицо и наполнял ноздри. Пока она сидела, слушая, как Бен рассказывает об Иерусалиме, и думая о словах Давида бен Ионы, она осознала, что с человеком, сидевшим рядом с ней, произошли определенные перемены.
– О чем вы задумались? – вдруг спросил он.
Да, нет сомнений, он изменился. Его речь уже не такая, как прежде…
– Я представляла картину Иерусалима, которую вы нарисовали. В ваших устах этот город ожил.
– Это заслуга Давида, а не моя. Он пишет так, что я вижу вещи таковыми, каковы они есть на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78