Он встал с постели и протянул ей руку. Совсем недавно она отнеслась бы к этому жесту с подозрением. Сейчас же охотно взяла его руку, взметнув облако прозрачного голубого шелка.
– Дайте мне пройти грешный путь рядом с вами, – прошептала она, отпуская его руку, чтобы взять подсвечник, и направилась к двери.
Мужчина, которым он когда-то был, без колебаний принял бы это сокровище. Мужчине, которым он стал, требовалось окончательное подтверждение ее согласия.
Ее глаза изумленно сверкнули. Пламя свечи заколебалось.
– Ваша светлость?
Он поправил ее.
– Кайлмор. Или Джастин. Я предпочитаю Джастин.
Улыбка, которой она одарила его, была чистым искушением.
– Может быть, когда я узнаю вас лучше.
Он отложил спор на другое время. Вместо этого спросил серьезным тоном:
– А ты уверена, Верити?
– Да, я уверена. – Она подняла руку и с нежностью погладила его по щеке. Тепло ее прикосновения словно бренди побежало по его жилам. – Пойдемте со мной. Обещаю прогнать ваши дурные сны.
Глава 19
Верити, идя по коридору, ни на мгновение не забывала, что следом за ней, почти за ее спиной, идет сильный мужчина более шести футов роста.
Стройный, сильный, возбужденный мужчина. Он был голым, и его интерес к ней не вызывал сомнений.
Это ее волновало.
И возбуждало.
Дрожь пробегала по ее телу от сознания, что эту откровенную мужскую потребность не может удовлетворить никто, кроме нее. Всего лишь пару дней назад это приводило ее в ужас. Сейчас же доставляло удовольствие.
Она больше не была дамой полусвета, которая разделяет ложе с мужчиной, зарабатывая себе на жизнь. Она больше не была бедной растерянной Верити, боявшейся, что погубит свою бессмертную душу, если уступит своим тайным желаниям.
Однако, когда они вошли в ее комнату, она все же остановилась в нерешительности.
Неожиданно ей показалось, что она совершает неисправимую ошибку.
Кайлмор подошел к Верити сзади и обнял ее.
– В чем дело? – шепотом спросил он.
Было что-то новое в том, как он чувствовал малейшую перемену ее настроения.
Она тихо, нервно засмеялась.
– Вы бы поверили, что я смущаюсь? Вы подумаете, что я просто смешна.
– Я думаю, ты совершенство. – Он выпустил ее из объятий и положил на постель. – Я весь твой.
Она знала, что в эту ночь это было правдой. Она уже давно смирилась с тем, что это останется ложью навсегда. Женщина, подобная ей, не признает слова «навсегда».
Пока было достаточно этой ночи.
Одним плавным движением Верити сняла прозрачную ночную рубашку. По его телу пробежала судорога, а губы плотно сжались.
– Я не уверен, что это удачная мысль, – хрипло сказал он. – Если ты хочешь, чтобы я не давал волю рукам.
Она рассмеялась смехом Сорайи.
– Если потребуется, я свяжу вас. Теперь ваша очередь.
Как она могла шутить, говоря о похищении? Но так получилось, что все прежние обиды и ненависть исчезли.
Если бы он не похитил ее, она бы все еще была искалеченным существом, смирившимся с таким полуживым существованием. Добрые дела, независимость, незамужнее положение, долг перед семьей, все это не могло сравниться с избытком и богатством чувств, поглотивших их в эту ночь.
Мысль о разбитом сердце тоже мелькнула, но Верити прогнала ее. Она с жадностью хотела наслаждаться радостью. Не важно, насколько ее хватит. Не важно, какой болью она заплатит за эту радость в будущем.
Он обхватил ее талию с такой силой, как будто хотел больше никогда не выпускать из своих сильных рук. На губах Верити появилась медленная сладострастная улыбка.
Сорайя была сильной, но Сорайя была выдумкой. То, что Верити сейчас чувствовала, исходило из самой глубины ее естества. Это была всепоглощающая страсть к этому сложному, любимому мужчине.
Он увидел выражение ее лица, и его ярко-синие глаза потемнели. Им было знакомо это взаимное возбуждение. Но такого накала страсти они еще не испытывали, каких бы высот чувственности ни достигали в прошлом.
Она наклонилась и медленно, с наслаждением, как бы познавая его, поцеловала его грудь. Мускусный запах опьянял ее сильнее всякого вина.
Она с удовлетворением заметила, что Кайлмору становится трудно дышать. Ей так хотелось этими поцелуями лишить своего любовника общеизвестного самообладания. По-видимому, ей это удалось.
По телу Кайлмора пробежала дрожь.
О, она выбрала себе мужчину с восхитительно мощной мужской силой. И вся эта мужественная плоть принадлежала ей, только ей, девушке, которой повезло.
Скоро, очень скоро она ощутит ее. Кайлмор застонал и запустил руки в ее волосы.
Она старалась продлить эту любовную игру. Его распростертое в чувственной муке тело вызывало удовлетворение какой-то чисто женской части ее души. Кайлмор вздрагивал от ее чувственных поцелуев, безмолвно умоляя о новых.
И она хотела дать ему большее. Желание настойчиво билось в ее крови, требуя закончить эту муку.
– Mo cridhe… – с трудом произнес он, приподнимая бедра навстречу ей.
Она понимала, что он дольше не выдержит.
Ее собственное желание вспыхнуло как молния, когда она почувствовала, как он яростно, но бесполезно пытается обуздать свою страсть.
Ей хотелось, чтобы он потерял власть над собой.
Безудержное желание удержать и сохранить эту минуту, как скупец хранит свое золото, не покидало ее, а возбуждение все возрастало.
– Да, – шепнула она.
Кайлмор был очень нежен. Она обхватила его бедрами, и он прижался к ее мягкому животу. После их распутного прошлого это должно было показаться им таким привычным.
Но он не мог избавиться от странной мысли, что занимается любовью с девственницей. Вопреки всем тем наслаждениям, которые они когда-то разделяли. Вопреки тому, что он делал с нею в этом доме. Вопреки безумию, до которого его доводили ее умелые руки и губы.
С нежностью, как будто впервые касаясь ее, он ласкал тело Верити.
Он не спешил, подавляя бурлившее в его крови желание. Он думал только о ней. После всех его преступлений против нее он был перед нею в долгу.
Он ласкал и целовал ее груди, пока она, задыхаясь, не задрожала в его объятиях.
Он старался сохранить свободное дыхание и силу воли, чтобы не испортить ей удовольствия. Осторожно, проявляя сдержанность, которая почти убивала его, он вошел в нее. Ее вздох был самым сладким звуком из всех, какие ему приходилось слышать.
Он ощущал себя силой, владевшей миром. Он распоряжался множеством судеб. И в то же время знал: такой интимный безмолвный момент был самым важным в его жизни.
Он долго не шевелился, не нарушая совершенство их близости.
Они были как одно целое.
Он всегда отмахивался от этой мысли, как от сентиментальной чепухи.
Но в течение нескольких божественных секунд не знал, где кончается он и начинается она.
Но все же он был только человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81