Шахов сокрушенно, насупившись.
– Подводите, значит, под точку, – проговорил Шахов с горестной улыбкой. – Знакомы с месяц, а сбивать его – не сбивал. В «Луне» познакомились. Забежал туда чарку опрокинуть. Он уже сидел там. Назаказывал себе закусок разных, но только пил больше. Слово за слово, на несправедливость все жаловался. Сжег на работе прибор какой-то ценный по незнанию. Все смеялся, что выговор под расписку ему объявили. Ну, ему «леща» кинул для пробы. Мол, на производстве я справедливости тоже не видел. Там каждый о себе хлопочет. Особенно когда на собраниях прорабатывать других надо. Соглашался и все рюмку поднимал: «Давай за дружбу! Ты мне, мужик, понравился!» Понравился и он мне. Парень образованный. Впечатлительный. Мне такой впечатлительный и нужен был. За ужин я тогда расплатился.
– Ну а дальше?
– Дальше две девицы подсели. То да се. Поехали к ним. Там я паспорт его посмотрел и адрес запомнил.
– А потом?
– Потом встречаться стали. Как-то я его спросил: «Пойдешь со мной?» Ответил: «Пойду!» – «А знаешь куда?» – «Куда угодно». Ну вот и пошли.
– Он знал, где вы живете?
– Конечно, нет!
– Ну и дрянь же вы, Шахов! – не сдержался Солдатов. – Выходит, сознательно на дело Мартынова взяли. Сами попасться боялись… его подставляли? Вот приоделись вы, в костюм хороший вырядились, а все равно нутро-то свое этим не прикрыли. Как ни прячь…
Солдатов почувствовал, что говорит с Шаховым повышенным, грубоватым тоном, и понял, что это он из-за Мартынова. Что этот, наверное, неплохой и неглупый парень так легко поддался Шахову.
– На святом, на дружбе сыграли, – с укоризной сказал Солдатов. – Не несете вы людям счастья. Сдается мне, что друзей настоящих у вас никогда не было… И женщин вы не любили по-настоящему. Так жить нельзя.
Шахов тяжело посмотрел на Солдатова.
– А как прикажете? Друзья… Когда водку пьешь, друзья найдутся. – Его задели слова Солдатова о любви и женщинах. Была причина…
Еще в колонии узнал, что Зойка без него любовь «закрутила» с Серегой Тихим – карманником из Туапсе. Воры написали, что они с ним объяснились. Предупредили: если не оставит Зойку, ему «предъявят» сполна. Тот только и сказал: «Ценю заботу. Жалею, что разменялся». И больше к Зойке не ходил. Шахов вспомнил, как после освобождения, приехав в город, сразу же, не заходя домой, пошел в парк культуры и отдыха. Там, в бильярдной, разыскал Тихого, поманил его пальцем за аттракционы. У забора стал бить его. Ребята смотрели, не вмешивались. Он бил Тихого за то, что у него было с Зойкой. И еще за то, что ответил грубо: «Я твою Зойку не только видеть, но и знать не хочу. Тебе того же желаю».
Зойка встретила Шахова настороженно. Крупными серыми глазами смотрела с опаской. И он избил ее. А она перед каждым его ударом жмурилась и шептала только одно: «Миленький, хорошенький, прости, это я сдуру». Охота бить у него пропала.
Он плюнул и ушел. Видеть никого не хотел. Купил три поллитровки, большую банку помидоров и копченую рыбу. Пил в заброшенной железнодорожной будке. Потом у знакомого. Зойкина измена уже не казалась ему изменой, не вызывала прежнего возмущения. Он иногда вспоминал, как она после работы ухаживала за его больной матерью. И о том, как вечерами в первый год их знакомства они катались на речном трамвайчике. Домой вернулся через месяц. Пришел потому, что, кроме этого дома, другого не было.
Зойка тогда на кухне варила макароны. Через неделю повезла его в Москву к гомеопату лечить от запоя. Больше об измене он разговора не заводил. Молчала и она.
– О чем вы думаете, Шахов? – спросил Солдатов.
– Ни о чем. Я сейчас ни о чем не думаю. Солдатов недоверчиво покачал головой.
– Неужели можно жить так безоглядно…
– По-моему, вы безоглядны в ней. На что вы-то свою жизнь тратите? Людей сажать? И это тоже называется жизнью. – Он несколько раз подряд затянулся табачным дымом. – Небось дел понаписали целые тома. А доброты и на несколько листочков не наберется.
– Сажал, – серьезно ответил Солдатов. – Ну как таких, как вы, не сажать. В этом тоже своя доброта. Вы помните, что было лет одиннадцать назад? Помните? Или забыли?
– Меня тогда не сажали.
– Верно, не сажали. На сутки задержали. И отпустили. Уберегли тогда вас, Шахов.
– Пожалели? Не помню я такого случая… Это что же было? – мучительно вспоминал Шахов. – Задержали и отпустили?.. Нет, не помню. Все сочиняете…
– Забыли? Ну что ж, напомню. Вообще-то странно, что вашу жизнь я знаю и помню лучше, чем вы сами? Напомню, – повторил еще раз Солдатов. – Некий молодой человек лет двадцати пяти познакомился в ресторане на Привокзальной улице с некой девицей лет девятнадцати. Полюбил ее, как говорят, с первого взгляда. И пошел к ней веселиться дальше, после закрытия питейного заведения. А там у нее оказалось еще несколько мужчин. Выпил этот молодой человек с ними стопку, другую. Поговорили, порассуждали. PI убедили они этого молодого человека осуществить с ними одно мероприятие в магазине. Вспоминаете, Шахов?
– Нет!
– Ну что ж. Будем дальше сочинять, как в хорошем детективном романе. С романа же ведь началось все это. В один прекрасный вечер эта компания направилась к магазину, но в это время на их пути оказались два желтеньких милицейских «газика». Помните эти «газики», Шахов?
– Теперь вспомнил, – ответил он глухо.
– Ну вот! Задержали компанию. Надолго задержали. А молодого человека, влюбившегося с первого взгляда в голубоглазую приятную брюнетку из магазина «Парфюмерия», отпустили, поскольку он не совершил еще своего первого преступления, отпустили потому, что он, как показалось следователю, сам не знал толком, куда и зачем шел. Раскаялся он тогда в своем неосмысленном намерении. Компания та оказалась сплошь из рецидивистов. Помните, Шахов? Ведь этим молодым человеком были вы! Не задержи вас тогда – все получилось бы очень плохо. Ваши двухдневные случайные «друзья» шли не только грабить… Так что вы напрасно думаете, что мы только и делаем, что творим зло, когда сажаем таких зрелых и перезрелых, как вы. Не согласны?
Лицо Шахова искривилось:
– Ну, спасибо, начальник, за благородное прошлое. За то, что задерживаете несмышленышей и отпускаете на покаяние.
– Скажите, Шахов, вы верите в воровскую дружбу, выручку? Ну, в общем, в то, что, когда вору плохо, другой ему поможет?
– Отвечу. У воров жизнь в порядке. У нас все поровну. Как в песне: «Тебе половину, и мне половину». И в беде тоже. Одного не оставят…
– Вы давно видели Серегу-Одессу?
– Давно.
– А где он?
– Наверное, срок тянет. – Шахов вспомнил этого красивого, уже в возрасте, удачливого вора, о недобром характере которого ходило множество легенд.
– Не тянет он срока. В доме инвалидов он. Второй год уже, ворам писал – ни один его не навестил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Подводите, значит, под точку, – проговорил Шахов с горестной улыбкой. – Знакомы с месяц, а сбивать его – не сбивал. В «Луне» познакомились. Забежал туда чарку опрокинуть. Он уже сидел там. Назаказывал себе закусок разных, но только пил больше. Слово за слово, на несправедливость все жаловался. Сжег на работе прибор какой-то ценный по незнанию. Все смеялся, что выговор под расписку ему объявили. Ну, ему «леща» кинул для пробы. Мол, на производстве я справедливости тоже не видел. Там каждый о себе хлопочет. Особенно когда на собраниях прорабатывать других надо. Соглашался и все рюмку поднимал: «Давай за дружбу! Ты мне, мужик, понравился!» Понравился и он мне. Парень образованный. Впечатлительный. Мне такой впечатлительный и нужен был. За ужин я тогда расплатился.
– Ну а дальше?
– Дальше две девицы подсели. То да се. Поехали к ним. Там я паспорт его посмотрел и адрес запомнил.
– А потом?
– Потом встречаться стали. Как-то я его спросил: «Пойдешь со мной?» Ответил: «Пойду!» – «А знаешь куда?» – «Куда угодно». Ну вот и пошли.
– Он знал, где вы живете?
– Конечно, нет!
– Ну и дрянь же вы, Шахов! – не сдержался Солдатов. – Выходит, сознательно на дело Мартынова взяли. Сами попасться боялись… его подставляли? Вот приоделись вы, в костюм хороший вырядились, а все равно нутро-то свое этим не прикрыли. Как ни прячь…
Солдатов почувствовал, что говорит с Шаховым повышенным, грубоватым тоном, и понял, что это он из-за Мартынова. Что этот, наверное, неплохой и неглупый парень так легко поддался Шахову.
– На святом, на дружбе сыграли, – с укоризной сказал Солдатов. – Не несете вы людям счастья. Сдается мне, что друзей настоящих у вас никогда не было… И женщин вы не любили по-настоящему. Так жить нельзя.
Шахов тяжело посмотрел на Солдатова.
– А как прикажете? Друзья… Когда водку пьешь, друзья найдутся. – Его задели слова Солдатова о любви и женщинах. Была причина…
Еще в колонии узнал, что Зойка без него любовь «закрутила» с Серегой Тихим – карманником из Туапсе. Воры написали, что они с ним объяснились. Предупредили: если не оставит Зойку, ему «предъявят» сполна. Тот только и сказал: «Ценю заботу. Жалею, что разменялся». И больше к Зойке не ходил. Шахов вспомнил, как после освобождения, приехав в город, сразу же, не заходя домой, пошел в парк культуры и отдыха. Там, в бильярдной, разыскал Тихого, поманил его пальцем за аттракционы. У забора стал бить его. Ребята смотрели, не вмешивались. Он бил Тихого за то, что у него было с Зойкой. И еще за то, что ответил грубо: «Я твою Зойку не только видеть, но и знать не хочу. Тебе того же желаю».
Зойка встретила Шахова настороженно. Крупными серыми глазами смотрела с опаской. И он избил ее. А она перед каждым его ударом жмурилась и шептала только одно: «Миленький, хорошенький, прости, это я сдуру». Охота бить у него пропала.
Он плюнул и ушел. Видеть никого не хотел. Купил три поллитровки, большую банку помидоров и копченую рыбу. Пил в заброшенной железнодорожной будке. Потом у знакомого. Зойкина измена уже не казалась ему изменой, не вызывала прежнего возмущения. Он иногда вспоминал, как она после работы ухаживала за его больной матерью. И о том, как вечерами в первый год их знакомства они катались на речном трамвайчике. Домой вернулся через месяц. Пришел потому, что, кроме этого дома, другого не было.
Зойка тогда на кухне варила макароны. Через неделю повезла его в Москву к гомеопату лечить от запоя. Больше об измене он разговора не заводил. Молчала и она.
– О чем вы думаете, Шахов? – спросил Солдатов.
– Ни о чем. Я сейчас ни о чем не думаю. Солдатов недоверчиво покачал головой.
– Неужели можно жить так безоглядно…
– По-моему, вы безоглядны в ней. На что вы-то свою жизнь тратите? Людей сажать? И это тоже называется жизнью. – Он несколько раз подряд затянулся табачным дымом. – Небось дел понаписали целые тома. А доброты и на несколько листочков не наберется.
– Сажал, – серьезно ответил Солдатов. – Ну как таких, как вы, не сажать. В этом тоже своя доброта. Вы помните, что было лет одиннадцать назад? Помните? Или забыли?
– Меня тогда не сажали.
– Верно, не сажали. На сутки задержали. И отпустили. Уберегли тогда вас, Шахов.
– Пожалели? Не помню я такого случая… Это что же было? – мучительно вспоминал Шахов. – Задержали и отпустили?.. Нет, не помню. Все сочиняете…
– Забыли? Ну что ж, напомню. Вообще-то странно, что вашу жизнь я знаю и помню лучше, чем вы сами? Напомню, – повторил еще раз Солдатов. – Некий молодой человек лет двадцати пяти познакомился в ресторане на Привокзальной улице с некой девицей лет девятнадцати. Полюбил ее, как говорят, с первого взгляда. И пошел к ней веселиться дальше, после закрытия питейного заведения. А там у нее оказалось еще несколько мужчин. Выпил этот молодой человек с ними стопку, другую. Поговорили, порассуждали. PI убедили они этого молодого человека осуществить с ними одно мероприятие в магазине. Вспоминаете, Шахов?
– Нет!
– Ну что ж. Будем дальше сочинять, как в хорошем детективном романе. С романа же ведь началось все это. В один прекрасный вечер эта компания направилась к магазину, но в это время на их пути оказались два желтеньких милицейских «газика». Помните эти «газики», Шахов?
– Теперь вспомнил, – ответил он глухо.
– Ну вот! Задержали компанию. Надолго задержали. А молодого человека, влюбившегося с первого взгляда в голубоглазую приятную брюнетку из магазина «Парфюмерия», отпустили, поскольку он не совершил еще своего первого преступления, отпустили потому, что он, как показалось следователю, сам не знал толком, куда и зачем шел. Раскаялся он тогда в своем неосмысленном намерении. Компания та оказалась сплошь из рецидивистов. Помните, Шахов? Ведь этим молодым человеком были вы! Не задержи вас тогда – все получилось бы очень плохо. Ваши двухдневные случайные «друзья» шли не только грабить… Так что вы напрасно думаете, что мы только и делаем, что творим зло, когда сажаем таких зрелых и перезрелых, как вы. Не согласны?
Лицо Шахова искривилось:
– Ну, спасибо, начальник, за благородное прошлое. За то, что задерживаете несмышленышей и отпускаете на покаяние.
– Скажите, Шахов, вы верите в воровскую дружбу, выручку? Ну, в общем, в то, что, когда вору плохо, другой ему поможет?
– Отвечу. У воров жизнь в порядке. У нас все поровну. Как в песне: «Тебе половину, и мне половину». И в беде тоже. Одного не оставят…
– Вы давно видели Серегу-Одессу?
– Давно.
– А где он?
– Наверное, срок тянет. – Шахов вспомнил этого красивого, уже в возрасте, удачливого вора, о недобром характере которого ходило множество легенд.
– Не тянет он срока. В доме инвалидов он. Второй год уже, ворам писал – ни один его не навестил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38