ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Вот что меня гнетет! Зять мой, начальник Левой гвардии, в великой чести у нынешнего государя. Я надеялся, что он испросит для меня монаршую милость. Если я сейчас умру, то уж не быть мне дайнагоном. Только об этом одном я и жалею. Л иначе о чем бы мне печалиться? Ведь, можно сказать, ни один старик не удостоился таких наград, какие выпали мне при жизни и, твердо верю, ждут меня после смерти.
Когда Митиери передали эти слова, он проникся глубокой жалостью к старику.
Отикубо стала упрашивать мужа:
– Постарайся, чтобы отца моего возвели в звание дайнагона. Если он побудет дайнагоном хоть один день, то сбудется все, о чем он мечтал в жизни.
Митиери и самому этого очень хотелось, но свободной должности дайнагона, как назло, не было. Нельзя же насильно отнять у кого-нибудь это звание!
«Ну, что же, – решил он, – уступлю старику свое собственное», – и тотчас же отправился к своему отцу.
– Вот что я намерен сделать, – сообщил он ему о своем решении. – У меня много маленьких детей, но старик, мой тесть, уже не доживет до того времени, когда внуки его вырастут и смогут позаботиться о нем. Ему хочется стать дайнагоном, и я решил уступить ему свое звание. Какова на это будет ваша отцовская воля?
– Почему ты думаешь, что я буду против? Я очень: рад. Постарайся, чтобы государь как можно скорее отдал указ о возведении твоего тестя в этот чин. А для тебя самого безразлично, дайнагон ты или нет.
Левый министр говорил так, зная милость государя к своему сыну. Митиери был очень обрадован словами отца и скоро испросил у императора желанный указ.
Когда весть об этом дошла до ушей старика, то он заплакал счастливыми слезами. Да, можно сказать, что, доставив такую радость своему отцу, Отикубо совершила один из тех похвальных поступков, которые не остаются без награды ни в этой, ни в будущей жизни!
В приливе счастья вновь назначенный дайнагон нашел в себе силы подняться с постели.
Срок каждой жизни предопределен свыше. Но, зная это, дайнагон Минамото все же повелел возносить моления о своем здравии и сам горячо молился богам и буддам, чтобы они продлили его жизнь. Старик немного оправился, снова воспрянул духом и даже решил отправиться в императорский дворец, чтобы поблагодарить государя за его милость. Выл избран счастливый день для этого посещения. Но на всякий случай, в предвидении близкой смерти, старик позаботился сделать последние распоряжения.
– Семеро детей прижито у меня от моей жены, но кто из них так порадовал меня в этой жизни, кто из них так заботился о спасении моей души, как дочь моя Отикубо? Все мои несчастья посетили меня за то, что я когда-то обидел ее, мою драгоценную дочь, божество в человеческом образе. В доме у меня несколько зятьев, но все они только приносят мне лишние заботы. Мало этого, младший мой зять такой жалкий урод, что людей стыдно. Как можно сравнить с ним супруга Отикубо? Ни самой малой крупицы своего добра не истратил я на него, а он согрел мою старость. При этой мысли мне так совестно делается, что и сказать не могу. Когда не станет меня, сыновья мои и дочери, не забывайте его благодеяний, будьте всегда ему верны. Вот вам мой последний завет.
Было видно, что слова эти идут от самого сердца. Китаноката почувствовала черную ненависть к мужу. «Хоть бы отправился скорее на тот свет», – думала она в душе.
Настал день, назначенный для посещения императорского дворца. Дайнагон Минамото первым делом наведался в полном парадном одеянии во дворец зятя своего Митиери и как раз застал его дома. Когда старик собирался сделать церемониальный поклон, зять остановил его.
– Что вы, зачем эти знаки почтения?
– А я даже к самому императору не питаю такого почтения, как к вам, – ответил старик. – В моих глазах вы самый лучший, самый благородный человек на свете. Я уже не смогу при моей жизни отблагодарить вас за вашу доброту, но после моей смерти дух мой станет хранить вас.
Выйдя от своего зятя, новый дайнагон отправился благодарить императора и в честь этого счастливого случая роздал служилым людям подарки, сколько следует по обычаю.
И старик, словно покончив на этом все свои земные дела, возвратился домой, снова лег в постель и стал быстро угасать.
– Все мои желания исполнились, – повторял он. – Отныне ничто больше не привязывает меня к этому миру. Теперь и умирать можно…
При этом печальном известии Отикубо поспешила к своему отцу. Старик был очень тронут и обрадован ее приходом.
Все пятеро дочерей дайнагона собрались вокруг его ложа, чтобы ухаживать за больным отцом, но он соглашался принимать питье и пищу только из рук одной Отикубо. Только ее одну он был рад видеть возле своего изголовья, а на прочих дочерей и глядеть не хотел.
Чувствуя, что близится его смертный час, дайнагон Минамото подумал: «Между сыновьями моими нет настоящей братской дружбы, да и дочери мои живут не в ладу. Если я сам не назначу каждому из них определенную долю наследства, то после моей смерти пойдут в семье ссоры и раздоры».
Он призвал к себе старшего своего сына Кагэдзуми и велел ему принести дарственные бумаги на владение поместьями; а также пояса, украшенные драгоценными камнями, и разделить их между братьями и сестрами, но при этом все самое ценное старик откладывал в сторону для Отикубо.
– Пусть прочие мои дети не завидуют. Все они честно выполнили свой долг сыновнего служения отцу, но лучшую долю наследства всегда полагается оставлять тому из детей, кто занял в свете самое высокое положение. Многие годы вы пользовались моими заботами… Разве это одно не стоит благодарности?
Старик говорил так убедительно, что дети согласились с ним.
– Дом наш уже очень обветшал, но земли при нем много, да и место хорошее… – сказал он и решил оставить дом Отикубо.
Этого уже мачеха не могла вынести и заплакала навзрыд.
– Быть может, ты и прав, но как же мне не обижаться на тебя? С самых моих юных дней я была тебе любящей женой. Я служила тебе верной опорой в старости. Семерых детей мы вместе прижили. Почему же ты не хочешь оставить этот дом мне в наследство? Это несправедливо. Уж не собираешься ли ты отвергнуть собственных детей, обвинив в сыновней непочтительности? Любящие отцы так не поступают, а больше всего тревожатся о судьбе тех детей, которым в жизни не повезло. Господину начальнику Левой гвардии наш дом не нужен, он и без него прекрасно обойдется. Твой сановный зять, если захочет, может возвести себе великолепные хоромы. Хватит с него, что мы за свой счет выстроили для него прекрасный, как яшма, дворец Сандзедоно. О сыновьях я не беспокоюсь, они и без собственного дома не пропадут. Ни у одной из наших двух старших замужних дочерей нет собственного дома. Хорошо, пускай обойдутся как-нибудь. Но куда мне идти на старости лет с моими двумя младшими дочерьми, когда нас отсюда выгонят?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57