— Твоя взорвал дамба. Вода разрушил тридцать домов. Перевернул двадцать сампан. Моя мать и брат умирать.
— Не может быть! — воскликнул Джин. — При чем здесь дамба?
— Моя тебя убивать, — спокойно сказал Дао и вдруг прыгнул, как кошка, в сторону, схватил автомат и направил на Джина.
Мимо уха Джина просвистел «спринг-найф». Нож попал Дао прямо в грудь. Он упал на колени, потом на бок и, выпустив очередь в потолок палатки, умер.
Джин оглянулся. Тэкс, бросивший нож, даже не расплескал кофе из чашки, которую держал в левой руке. Он отхлебнул, вытер рот рукавом, усмехнулся и сказал:
— Политика «Американец — друг» в действии. Поздравляю вас, лейтенант Грин.
Весь день они рубили джунгли для того, чтобы разложить опознавательный знак для вертолета.
Ночью он прилетел. Бешено свистя, он повис над купами деревьев. Из брюха его опускались лестницы.
Джин стоял, обняв Берди, и смотрел на вертолет, но перед глазами его все еще была грязная бухточка с ржавыми катерами и низкая серая дамба, под защитой которой, как оказалось, жили ни в чем не повинные люди…
— Возьмем девушку с собой, — пробормотал Берди. — Я на ней женюсь.
— Не глупи, старина, — тихо сказал Джин. — Я уже отпустил ее домой.
— Она будет ненавидеть нас всю жизнь, — прохрипел Берди.
— Да, это верно, — ответил Джин.
Еще через сутки он вошел в свой комфортабельный номер в сайгонском отеле «Де Виль». На столе в серебряном подносе лежала телеграмма из Токио.
«В субботу в пять жду тебя в Империале Гинза 17. Поедем на Фудзияму, твой командир поставлен в известность. Целую. Ширли».
Он открыл холодильник, достал бутылку «Джонни Уокер», налил полный стакан, выпил, тут же налил еще стакан, а остаток допил из горлышка.
После этого он, шатаясь, подошел к кровати, отдернул противомоскитную сетку и рухнул ничком.

Джин и Тран Ле Чин стояли у барьера международной зоны сайгонского аэропорта и смотрели на летное поле.
Сайгонский аэропорт представлял в то время странное зрелище: он функционировал одновременно как военный аэродром и как международный гражданский, важнейший промежуточный пункт на великом пути из Европы в Японию.
Из огромных пузищ двухэтажных транспортных «глобмастеров» и «стратолифтеров» выезжали «джипы» и выходили толпы солдат, в опустевшие пузища въезжали машины с ранеными, иной раз проносили гроб, накрытый звездно-полосатым флагом, с отдаленной взлетной дорожки стартовали в серое ватное небо истребители — «старфайтеры» и «фантомы», и в то же время здесь совершали посадки мирные интерконтинентальные лайнеры компаний «Эйр Франс», «ВОАС», «Эйр Индиа», «КЛМ», и пестрые космополитические толпы пассажиров спокойно топали хлебать кофе по транзитным талонам.
Джин иногда наклонялся и целовал Транни в плечо. Тогда она поворачивала к нему свою головку, окидывала смеющимся взглядом, сдержанно улыбалась. Она, эта вездесущая Тран Ле Чин, разбитная корреспондентка нескольких азиатских и европейских газет, кажется, весьма гордилась своим другом, молодым гигантом в зеленом берете, с погонами первого лейтенанта на плечах.
Тран Ле Чин была женой крупного чиновника из администрации Нго Динь Дьема. Поговаривали, что ее муж колоссальным образом обогатился с того времени, как в Южный Вьетнам, словно из рога изобилия, полилась американская военная и финансовая помощь. Он был фигурой внушительной, сумрачной и таинственной, типичный представитель коррумпированной дьемовской бюрократии. Джин лишь один раз издали на каком-то приеме видел его оплывшие щеки. Транни весело называла его «мой тюфяк» и всегда отмахивалась, когда речь заходила о нем.
Она была из старинного рода мандаринов и обладала весьма солидным личным состоянием: ей принадлежал отель в курортном городке Виньтуа, земли вдоль шоссе в Бьенхоа, каучуковые плантации. Однако она в отличие от других чопорных сайгонских дам отнюдь не кичилась своим богатством, полотняные джинсики и голубая рубашка были ее излюбленной одеждой.
Джин познакомился с ней на второй день после своего приезда в Сайгон в баре «Де Виля», и почти сразу же у них началась самая что ни на есть любовь. Они совершенно не замечали кривых взглядов и ухмылок, не слышали сплетен и все время, пока Джин был в Сайгоне, проводили вместе. Какими-то неведомыми путями Тран Ле Чин добилась неслыханной для сайгонских женщин эмансипации.
Вот и сейчас Джин, не раздумывая, взял ее с собой на аэродром, куда он был послан для выполнения пустякового, но не очень-то ему приятного задания. Он должен был встретить прилетающую из Гонолулу команду «зеленых беретов» во главе с капитаном Чаком Битюком.
Самолет пришел вовремя, и вскоре Джин увидел идущие поперек бетонированного поля молодцеватые фигуры Чака и его громил с вещмешками на плечах.
Джин показал на контроле свое удостоверение, вышел в международную зону и козырнул подходящему Чаку.
— Хай, Джин! — заорал, широко улыбаясь, Чак, словно их связывали давние и добрые дружеские узы. — Как я рад тебя видеть здесь, парень!
— Здравствуйте, капитан Битюк, — сухо сказал Джин. — Комадование военной миссии США приветствует вас и ваших людей на гостеприимной земле нашего союзника.
Едва заметная саркастическая улыбка скользнула по его губам.
— Как тут с бабами? — спросил Чак. — Говорят, что здешние женщины просто хрустят в руках белого человека…
— Вас ждет автобус. Он доставит вас на базу, — тем же тоном продолжал Джин.
Они прошли за барьер, и Транни подошла к ним. Чак зорко глянул на нее.
— А ты, Джин, я вижу, уже обзавелся, — осклабился он.
— Это представитель прессы, — сухо сказал Джин.
— Все ясно, — хмыкнул Чак. — Подруги есть?
Тран Ле Чин подняла камеру. Несколько раз вспыхнул блиц.
— Она имеет право фотографировать? — нахмурился Чак.
— Да, да, имеет.
«Зеленые береты», сгрудившиеся вокруг офицеров, с кривыми провинциальными ухмылками поглядывали на космополитический сброд, которым кишела международная зона. Вдруг они все, словно по команде, повернулись в одну сторону и выпучили зенки. Мимо шла группа удивительных созданий — невероятно длинноногие, невероятно тонкие, профессионально широкоглазые итальянские манекенщицы в одеждах не нашей планеты.
— Во дают! — ахнули «береты». — Во «помидорчики»! Ну, сила!
— Кстати, Джин, к нам в Гонконге присоединился один твой дружок, — сказал Чак. — Мощный парень. Выдул в аэропорту бутылку «Бифитера», в самолете пять мартини — и хоть бы в одном глазу.
— Кто же это? — насторожился Джин.
— Майор Лот.
Могучий, цветущий загорелый Лот шествовал по аэродрому походкой хозяина мира. Джин искренне обрадовался, увидев здесь своего друга. За последние годы он привык к этому человеку, в его обществе он чувствовал себя таким же решительным, сильным, в его обществе он забывал свои сомнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175