На песке в самом центре пристройки стоял каменный стол — плита из черного обсидиана, блестящая от соленых брызг. Пара наручников из неизвестного друзьям металла, с открытыми замками, была приделана к плите. На них не было ни пятнышка ржавчины.
Поверхность камня когда-то была исписана рунами. Сейчас их полностью изгладили время и океан, одинаково не знающие жалости. На гладкой поверхности обсидиана остались лишь тусклые следы надписи.
У передней части плиты друзья заметили дощечку с выпуклыми рунами, похожими на те, что они видели на медной двери. Как и наручники, она нисколько не пострадала от воды и времени.
— Немного похоже на письмо Серендаира, — сказал Акмед, наклонившись, чтобы повнимательнее разглядеть дощечку. — Жаль, что с нами нет Рапсодии.
— Второй раз за десять минут, — ухмыльнувшись, заявил Грунтор. — Ой обязательно ей передаст.
— Она тебе все равно не поверит или подумает, будто я жалел о том, что не могу столкнуть ее в море, — сказал Акмед, выпрямляясь.
Сбросив заплечный мешок на каменную плиту, он достал промасленную ткань и кусок угля, которые они украли у кузнеца. Затем углем быстро потер руны, наложил ткань на руны, прижал и убрал все обратно в мешок.
— Вот видишь, на самом деле не так уж она нам и нужна. Слушай, пора отсюда выбираться. Начинается прилив.
Грунтор кивнул. Вода уже добралась ему до щиколоток — значит, песчаная отмель скоро скроется под волнами.
Акмед снова забросил за спину заплечный мешок, случайно коснувшись пальцами каменной плиты. Неожиданно он почувствовал легкую вибрацию. Он снова наклонился и принялся разглядывать камень. Огромный кусок черного обсидиана казался самым обычным. Однако когда Акмед к нему прикасался, то ощущал отчетливый гул, чуждый и одновременно неприятно знакомый. Он посмотрел на Грунтора:
— Ты что-нибудь чувствуешь, когда к нему прикасаешься?
Сержант положил ладонь на камень и задумался, а затем он покачал головой:
— Не-е-е. Холодный, как мрамор. Гладкий, ведь море его все время колотит…
Акмед убрал руку, и вибрация тут же прекратилась, оставив после себя чувство облегчения и потери. Впрочем, раздумывать над тем, что все это значит, времени не было — начался прилив.
Они вышли наружу, и на них тут же налетел злобно завывающий ветер. Друзья поспешно направились назад, в базилику, шагая уже по колено в воде. Когда они оказались внутри, Грунтор снова закрыл медную дверь, вздохнул и взглянул на Акмеда:
— Ну и что это такое было? Акмед покачал головой:
— Понятия не имею, но может быть, Ра… — Он замолчал, рассердившись на себя.
Грунтор фыркнул, не в силах сдержать смех:
— Ладно, чего уж там! Может быть, она бы и сообразила.
— В любом случае, нам пора возвращаться, — сказал Акмед, направляясь к выходу из базилики. — У нас с нею назначено свидание. Учитывая ситуацию и стычки, которые у них тут в моде, дорога назад может занять больше времени, чем мы планировали.
22
ТЯЖЕЛУЮ ВХОДНУЮ ДВЕРЬ в дом Главного Жреца украшала резьба, неожиданно напомнившая Рапсодии о родине.
Позолоченное изображение дракона или какого-то другого мистического зверя со временем облупилось, словно соленые брызги отполировали поверхность дерева до блеска. В верхнем правом углу Рапсодия заметила знак — видимо, отводящий несчастье. Таких она не видела никогда — круг, образованный спиралью.
Каддир громко постучал посохом, подождал немного и собрался постучать снова, когда дверь резко распахнулась.
На пороге стояла женщина средних лет, полукровка-лиринка, как и сама Рапсодия. Землистый цвет ее кожи, каштановые глаза и волосы больше бы подошли лесным лиринам Острова. На висках Рапсодия заметила седину.
На женщине было платье из некрашеной шерсти. Рапсодия уже видела такие на филидах. Женщина почтительно поклонилась Каддиру, а затем повернулась к его спутнице и от изумления широко раскрыла глаза. Рапсодия покраснела.
«Я, наверное, ужасно выгляжу», — смущенно подумала она.
Каддир сердито откашлялся и проговорил:
— Добрый вечер, Гвен. Его милость дома? Женщина заморгала и покраснела:
— Извините, святой отец, и вы тоже, мисс. Уж не знаю, что на меня нашло. Пожалуйста, заходите.
Она посторонилась, и Каддир вошел в дом, взяв Рапсодию за локоть и тем самым показывая ей, что она должна следовать за ним.
Они прошли за Гвен через прихожую с каменным полом, отделанную резными деревянными панелями. У двери возле винтовой лестницы Гвен остановилась и вежливо постучала:
— Ваша милость!
— Да? — ответил приятный баритон.
Рапсодия мгновенно отметила про себя, что у говорящего голос образованного человека.
— К вам гости. — Гвен снова посмотрела на Рапсодию.
— Это я, ваша милость, — сказал Каддир и наградил Гвен хмурым взглядом. — Прекрати пялиться, ты ведешь себя невежливо.
Женщина быстро отвернулась.
Дверь открылась, и Каддир провел Рапсодию внутрь. Она оказалась в уютном, на удивление маленьком кабинете с большим, во всю стену, камином, в котором весело трещали поленья. Когда Певица вошла, пламя радостно ее поприветствовало и тут же снова успокоилось.
Оглядевшись по сторонам, Рапсодия заметила множество самых необычных предметов. Карты, свитки, полки занимали три свободные стены. Около круглого стола, сделанного из пня, стояли удобные стулья. Буфет и другая мебель прятались в тенях.
Возле двери стоял худой мужчина в простом сером одеянии. Его доброе лицо было изборождено морщинами; множество тонких морщинок окружало веселые глаза, волосы серебрились, густые брови были седы, а серые усы аккуратно подстрижены. Мужчина был высоким и слегка сутулился, но не производил впечатления человека слабого здоровья. Выдубленная ветрами кожа выдавала в нем любителя проводить свободное время на свежем воздухе.
— Так-так, — молвил он. — И что же у нас случилось?
— Ваша милость, эта женщина вышла ко мне из леса около Трэф-и-Гвартега, — почтительно ответил Каддир. — Она не говорит на нашем языке, хотя у меня сложилось впечатление, что немного его понимает. Кроме того, она воспевает восход солнца, но я ни разу не слышал в ее молитве слов. У нее неземной красоты голос. Я подумал, что, возможно, вам будет интересно с нею познакомиться, поскольку я не могу понять, кто она такая. Мне пришло в голову, что она — дриада, или сильфида, или еще какой-нибудь дух, о которых вам известно больше, чем кому бы то ни было.
Рапсодия удивленно посмотрела на Каддира. Ее поразило название деревни — Трэф-и-Гвартег, — на языке Острова означавшее «город скотоводов».
Впрочем, больше всего ее потрясли последние слова священника. Когда жители деревни разглядывали ее, она решила, что причина заключается в том, что они, возможно, никогда не видели лиринов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183