ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Вскоре увидим мы то, что я всегда опасался узнать, — то чему еще только предстоит свершиться. Ибо предвиденье — конец свободы. Рок — это тот путь, с которого даже боги и их потомки не могут свернуть.
Я почувствовал, что наши разумы сплелись воедино. Мы осторожно начали игру с недавнего прошлого, надеясь, что, возможно, нам удастся предотвратить то, что — по крайней мере для смертных — пока еще кажется неустойчивым и переменчивым. Нашим предметом была последняя осенняя война в Диведе, когда Мэлгон установил свое верховное господство на Юге. Тогда погибли Кедвиу и Кадван, лучшие воины своего народа, порей битвы, что насытили воронов перед крепостными валами, предпочитая смерть на поле брани достойному погребению, что было их по праву:
Яростны были в бою те злые клинки,
Что лили кровь и рубили щиты в куски
Спокойным и мрачным было лицо Талиесина.
Видел я — Мэлгона войско грозно идет
С яростным кличем, склоняя копья, вперед.
Но сердце мое исходило кровью по погибшим мужам Диведа. Я видел их тени, толпою уходившие по темной извилистой дороге в Аннон еще даже до того, как смерть забирала их.
Кровь короли и бойцы проливали в боях
При Эррит и Гуррит, летя на бледных конях.
И к тем вратам, где закончится жизни путь,
За Элганом павшие в битве рядами идут.
Я видел только кровавый дождь, хлещущий в лица бьющихся воинов, да кровь, бьющую из ран бледных обнаженных тел, — скорбное зрелище. Для Талиесина же победа Мэлгона над Элганом, поединщиком из госгордда короля Диведа, была блистательным началом восстановления Монархии Придайна — ЭТБРИТ ПРИТАЙН (не эти ли слова прочел я на стене ущелья?) — и правильного устройства прекраснейшего в мире острова.
Рис однозубый, жестокий, с крепким щитом,
Рис однозубый, могучий, с широким мечом —
Пал храбрый Киндур вместе с народом своим.
Пали надежды бойцов его вместе с ним.
С Элганом вместе взяла их себе земля,
Сгинувших с честью за своего короля.
Странная получалась игра Талиесин, который владел королем, продвигал свои фигурки к краям доски, пока я безуспешно пытался отогнать их или завлечь короля в ловушку между двумя моими фигурками. И фигурки и доска были мокры от тяжелого тумана, который скрывал их даже от двух похожих, как близнецы, закутанных в плащи фигур, склонившихся над ней. Одна лишь доска, окаймленная золотом и серебром, мерцала в самом сердце влажной мглы. Чувствуя, что Талиесин подходит к истинной цели нашей беседы, я довел до высшей точки мой плач:
Волна за волною следом, толпа за толпой
Идут бойцы в жестокий кровавый бой.
В последней схватке, в самом страшном бою
Сын Эрбина, Диуэл, жизнь утратил свою.
В следующих своих строфах Талиесин поначалу вроде бы прославлял победу Мэлгона и падение Диведа, но вдруг он сменил тему и назвал то страшное место, где рухнули мои надежды и где, если пророчество не лживо, будет конец всех вещей, людей и богов и самого светлого мира:
В битву, как вепрь, каждый воин Мэлгона мчит.
Столпы сражений, как пламя горят их мечи!
А затем:
Но только лишь Ардеридд стоит того, чтобы жить
И пасть в последней войне в последней из битв.
Король был теперь в смертельной опасности — но какой король? Мэлгон Высокий из Гвинедда или Гвертевур из Диведа? Стена тумана вокруг нас начала наливаться красным, словно вокруг вершины горы разгорался огромный костер. Я вздрогнул и сосредоточился всеми мыслями на игре. Я не мог припомнить, когда мне еще приходилось стоять среди такого кровавого тумана.
Воины-братья стеною стоят.
Щитов ограду не прорвать,
Но пала стена, но строй пробит,
И войско, лишившись отваги, бежит.
Но тут Талиесин поставил ухелура в серебряных латах перед королем, чтобы спасти его, и я почувствовал, что больше не могу заставлять его говорить о делах Диведа. Наступало самое худшее, и с улыбкой нескрываемого торжества он прошептал следующее двустишие над золотыми и серебряными клетками доски:
Семь сынов Элиффера, семь драконов войны.
Семь копий, семь воинств ведут они!
Цепкий взгляд барда впивался в мысли и вынуждал меня отвечать на вызов непокорным вызовом, хотя я и знал, что спор безнадежен:
Семь ярых костров, семь отрядов страшных,
Семь грозных вождей с Кинвелином Отважным.
Но Талиесин прекрасно видел выход, как и я. Он откинул с головы капюшон плаща, и капли с его густых и длинных черных кудрей потекли по сильной шее. Его лицо пылало от внутреннего неистовства, плоть его была почти прозрачной, и я видел, что он быстро теряет силы. И тут мне вдруг пришло в голову, что он умирает и мне придется спускаться с этого острова среди облаков в одиночку.
Однако в этот миг он отчаянным усилием поднялся на ноги и минуту-другую стоял, пошатываясь, пена показалась на его губах, беззвучное бормотание срывалось с его языка. Затем он торжествующе воздел руки и показал вверх, туда, где сквозь разрыв в круговерти тумана я увидел в пятне пустой черноты светлый лик Гвоздя Небесного, блистающего в бесконечной ночи Верхних Небес. С хриплым мучительным воплем, который, казалось, вырывается скорее из воздуха вокруг нас, чём из его горла (у него перехватило глотку, как у утопающего), Талиесин проскрежетал строфы — я бы жизнь отдал, только не слышать бы их:
Семь копий Гофаннона, семь белопенных потоков
Разлились от крови вождей в этой битве жестокой.
Неестественный пламень в окружавшем нас мраке вставал все выше и выше, неистовый и страшный, как извержение огненных гор, которое показывал мне Лосось из Ллин Ллиу. Переменчивый туман сложился в тысячи уродливых, жутких образов, ухмыляющихся, плотоядных, глумливых. Ворон на плече Талиесина все время хлопал крыльями, чтобы его не затянуло вверх, в эту воронку. Я осмотрелся, рыча от боли. Я больше не мог скрывать глубину моего отчаяния. «В последней войне, в последней из битв!» — эти слова кипели у меня в голове, разрушительные строки, что поднимались и затухали в слабеющей твердыне моего разума.
В безумии сорвал я с себя остатки лохмотьев, что еще были на мне, и стоял нагой посреди визжащего ветра и дождя. Судьба Острова Могущества лежала на моих плечах ^я знал это), и мне одному предстояли ужасы испытания. Я пересек меч-мост и поднялся на мировую гору — как мог я не пройти это самое жестокое и самое страшное изо всех испытаний? И словно в насмешку над моими жалкими надеждами, moiv-чий раскат грома ударил где-то рядом с пятачком, на котором мы с Талиесином стояли, и копье молнии сверкнуло между нами, мгновенно окутывая короля на доске для гвиддвилла радужным пламенем, расколов камень, на котором мы играли, на тысячи осколков.
И когда пламя заплясало вокруг нас, я увидел, как в тумане в этот миг возник могучий образ парящего Орла Бринаха — эта чудесная птица родилась в час моего рождения Это было на Риу Гивертух, Трудном Подъеме Севера, где свинья Хенвен родила своих отпрысков после того, как сбежала и скрылась из колдовских пределов чародея Колла маб Коллереви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220