ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Так счастливо провел я время, что, думаю, люди будут говорить о гостеприимстве Врат Гвиддно на Севере, покуда Остров Придайн и Три Близлежащих Острова возвышаются над голубыми глубинами королевства Манавиддана маб Ллира. И не стану я навлекать позора на твою жену, попросив ее надеть перед всеми Мантию Тегау Эурврона. Поскольку не только ее белые ноги и округлые бока откроет она перед всеми, но и прочие прелести, что должны остаться ведомы только нам с тобой, принц Эльфин! Пусть краснеет себе тайком ото всех в своих палатах, хотя от стыда или от удовольствия краснеет она — это я охотно оставлю на усмотрение двора и поэтов Регеда! А здесь у меня есть то, что не позволит ни тебе, ни прочим сомневаться в том, что супруга Эльфина нарушала свои брачные обеты со мною в эти три ночи!
И, раскрыв сверток, Рин показал всем женский мизинец. И на нем, не оставляя ни у кого никаких сомнений, было всем знакомое золотое кольцо принца Эльфина. Это было колдовское кольцо, которое однажды нашел Эльфин, когда отправился на берег собирать дарованную морем пищу И вот! — увидел он мертвое тело, качающееся на волнах. Никогда не видел он тела прекраснее, и на пальце его нашел он это кольцо.
— В знак любви ко мне, — продолжал принц Рин, улыбаясь приятным воспоминаниям, — принцесса позволила мне пред тем, как отошла ко сну, выпив слишком много вина, взять у нее это в знак своей любви. Я закрыл ее рану паутиной, и, пока этот прекрасный палец будет со мной, то, даже будучи при дворе своего отца в Деганнви, буду я обладать и ею.
Я увидел, что Эльфин поверил в то, что для него все кончено навеки. Его честь погибла, теперь и жены у него не было. Принц Рин говорил правду, если он владеет частью женщины, то и вся женщина принадлежит ему. Более того, если отрубленный палец девушки был жертвой богу и освобождением от греха, то Рин маб Мэлгон теперь владел развратной частью существа принцессы. Слишком непереносимо было унижение Эльфина, и я решил, что настало время вмешаться.
— Минуточку, принц! — воскликнул я, вспрыгнув на покрытое овечьей шкурой сиденье посреди собрания. Рин посмотрел на меня сверху вниз и довольно добродушно улыбнулся в торжестве и самодовольной гордыне.
— Умолкни, мальчик! — воскликнул он. — Мы говорим о делах, не касающихся детей в столь нежном возрасте!
Кровь бросилась мне в лицо. Может, окружающим я и казался младенцем, но после сорока лет я чувствовал, что люди могли бы уже и узнавать меня в этом обличье, хотя мое время еще и не совсем пришло.
Спрыгнув со своего возвышения, я подошел к Рину и, к великому его удивлению, протянул руку и выхватил у него палец, размахивая им над головой.
— Прежде чем принц Рин закончит свою поучительную речь, — пропищал я как мог насмешливо, — ему нужно бы посмотреть на этот палец и обратить внимание на три маленькие подробности.
— Ну, и каковы же они, говори! — Рин подмигнул своим развеселившимся спутникам.
— Для тебя они не так уж и важны, принц. — язвительно ответил я, — но они могут быть весьма любопытны шутам и поэтам Гвинедда и Регеда. Но тут есть кое-что в смысле закона, о котором мне, такому малому ребенку, вряд ли положено говорить.
Тишина опустилась на зал. Затем люди стали перешептываться с удивленным любопытством, что еще более подогрело мое тщеславие. Я повернулся к придворному законнику, который сидел на своем привычном месте между принцем Эльфином и столбом, подпирающим крышу.
— Поправь меня, ежели я ошибаюсь, о судья, — отважно пропищал я, — но после такого заявления, которое сделал принц Рин маб Мэлгон здесь, при дворе короля Гвиддно, разве не дозволено высказаться человеку с противной стороны?
Растерянный законник поерзал на сиденье.
— Да, конечно, — ответил он. — Но мы видели кольцо, и принцесса…
— Принцессы нет здесь, чтобы говорить за себя, — оборвал его я. — Дозволено ли будет высказаться в этом случае мне? Разве не имеет права любой человек просить о пересмотре дела и дать клятву в противном, называемую гуртдунг, как записано в Книгах Дивнаола Моэлмуда?
У законника и всех прочих был ошарашенный вид — они не привыкли, чтобы такие младенцы, как я, говорили о хитросплетениях Законов Острова Могущества, связанных с суждениями, прецедентами и обычаями, цепляющимися, словно вьюнок, за древо правосудия, которое посадил король Дивнаол в незапамятные времена.
Законник немного поразмыслил, пока все присутствующие выжидательно смотрели на него.
— Ребенок прав, — заключил он. — Одними устами было высказано обвинение. И потому другие уста имеют право опровергнуть его.
— А разве закон не гласит, о король, что судья должен взять в руку святые мощи и сказать тому, кто выдвигает обвинение: «Да защитит тебя Господь и первосвященник Римский, и твой господин, и не лжесвидетельствуй»?
Законник был поражен моей осведомленностью, как и все прочие. В то же самое время они явно сомневались, уместны ли вообще мои расспросы. Однако законник был вынужден уступить мне.
— Верно, дитя мое, — ответил он. — Ты или кто еще можете прибегнуть к гуртдунгу, поскольку клятва в противном — хороший закон. Теперь, если это действительно должно быть сделано, то тот, кто считает себя ответчиком, должен поклясться в противном, а обвинитель должен приложиться к мощам после своей клятвы. Не желаешь ли, король, чтобы принц Рин маб Мэлгон подчинился этому закону клятвы в противном?
Поначалу король Гвиддно кивнул осторожно, затем посильнее, почуяв одобрение своей знати и воинов.
— У нас есть мощи? — осведомился придворный законник.
— Воистину да, — отозвался епископ Серван, встал и сделал знак священнику, который пошел в церковь, что была за стенами Врат Гвиддно на Севере.
Вскоре священник вернулся, почтительно неся в руках реликварий, укрытый покровом, и, преклонив колена, протянул его святому епископу Проговорив «Suscipe, sancta Trinitas, hanc oblationem» (Прими, о Святая Троица, это приношение), епископ снял покров, показав всем драгоценный сосуд.
Искусно сделанный из хрусталя и серебра, он содержал мизинец святого Нинниау, которого, как и его брата Пайбиау, Господь превратил в быка за грехи. Прежде чем с ним произошло это благочестивое преображение, приближенный к Нинниау монах попросил у святого что-нибудь от себя, чтобы это можно было бы сохранить с остальными мощами апостола Господня.
— Трудно это, — ответил Нинниау.
— И все же должно так сделать, — ответил монах. Святой согласился и отрубил свой мизинец, заявив:
— То, что ты соберешь, будет твоим, как и мощи, что ты собрат прежде.
Потом мощи эти были принесены на двух облаках через горы Баннауг в Кантрер Гвэлод, и с того дня они хранились в дупле древней яблони в священной роще, что лежит за южными вратами Врат Гвиддно на Севере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220