Она осматривалась, поворачиваясь как манекенщица, чтобы сидящие в зале могли оценить ее появление как следует. На ней была бледно-голубая пелерина в восточном стиле, наброшенная поверх подобранного в тон платья. Артистически уложенные платиновые локоны выглядывали из-под голубого тюрбана. Учитывая ее нежную, цвета слоновой кости кожу, в этом наряде она смотрелась как конфетка. Малкольм подумал, что это не случайно. Она хочет напомнить ему о своей неувядаемой красоте.
Малкольм помахал ей рукой, но она продолжала стоять при входе до тех пор, пока не стала центром внимания. И только после этого соизволила заметить Малкольма:
— Вот ты где, дорогой!
Хилари двинулась к нему скользящей походкой, напоминающей танцевальные па.
— Просто изумительно начинать день с завтрака в твоем обществе! — заявила она, когда Малкольм помог ей усесться. — Ты совсем меня забыл, милый; но я знаю, тебе необходимо одиночество, когда ты пишешь. Как, кстати, продвигается дело?
— Неплохо.
Ее приветливые манеры стали для него сюрпризом. Хилари не принадлежала к числу женщин, которых можно оставлять на долгое время. К тому же она была достаточно умна и обладала прекрасной интуицией, чтобы понять его намерение расстаться с ней. Он ожидал — и даже надеялся, — что она разозлится на открыто демонстрируемое им в последнее время пренебрежение. Разъяренной Хилари он со спокойной душой мог бы сказать «до свидания». Прощаться с милой, улыбающейся Хилари будет намного труднее.
— Я была страшно занята в магазине эти несколько недель, — сказала она. — Такое впечатление, что остальной мир открывает для себя Санта-Фе. Ты не представляешь, как трудно заполнять полки галереи, когда обрушивается целая лавина туристов.
Ее болтовня была прервана подошедшим официантом. Она заказала яичницу с беконом. Малкольм, страшившийся в глубине души предстоящего часа, ограничился соком и еще одной чашкой кофе.
— Сегодня ты не очень голоден, — отметила она, когда официант отошел. — Надеюсь, это не из-за меня?
— Тебе лучше знать.
— Правда? Позднее я это обдумаю. Я действительно по тебе скучала.
Он взглянул на нее, думая, как начать разговор. Она тоже посмотрела ему в глаза с невинным видом. Но Хилари вовсе не была такой наивной. Насколько он в ней разбирается, она уже давно догадалась, что он собирается ей сказать.
— Я был очень занят романом, — сказал он. — Но я не встречался с тобой по другой причине.
— Тебе не нужно ничего говорить. Мы же давно договорились не вмешиваться в личные дела друг друга.
— Я рад, что ты это помнишь. Поскольку моя личная жизнь и является частью разговора.
Проклятие! Она его совсем запутала. Когда Хилари хотела, она могла очаровать даже дьявола.
Она взглянула на него влажными глазами:
— Признания, возможно, необходимы для спасения души, но со мной тебе не надо беспокоиться. Ты и раньше сбивался с дороги, но я не обращала на это никакого внимания. Простить и забыть — вот мой девиз.
— Но это не обычный загул. Речь идет о гораздо более серьезных вещах.
— Я предполагаю, что ты собираешься говорить о нашей общей подруге — Меган. Ради всех святых, ты можешь трахнуть ее хоть на центральной площади во время индейского базара. Но ведь ты устанешь от нее так же, как уставал от всех других. И когда это случится, приходи ко мне.
Он схватил руку Хилари и так сжал ей запястье, что она скривилась от боли.
— Я запрещаю тебе так говорить о ней!
— Отпусти! — зло прошипела Хилари, выдергивая свою руку. Но, сразу сообразив, что ее гнев в этот момент играет на руку Малкольму, она понизила тон до почти нормального. — Послушай, я понимаю, что ты свихнулся на Меган. Если ты собираешься с ней спать, это твое дело. У меня нет ни малейших возражений. Но я не хотела бы быть на твоем месте, если вас застукает Дункан. Не думаю, что он спокойно воспримет роль рогоносца.
— Почему ты всегда говоришь и думаешь только о сексе?
— Потому, что это единственная вещь, на которую обращают внимание мужчины, в том числе и ты.
— Это еще вопрос, Хилари. Просто ты всегда судишь о людях именно по себе.
Малкольм прервал разговор, заметив приближающегося официанта.
Хилари не обратила внимания на его шпильку. Она набросилась на яичницу так, будто бы не ела несколько дней.
— Очень вкусно. Хочешь попробовать? — спросила она.
Он сделал отрицательный жест:
— Мы можем разговаривать с тобой весь день, но это ничего не изменит. Я уже все решил и думаю, что будет честно с моей стороны сказать тебе об этом.
— Ты знаешь, как говорят в таких случаях? «У стоящего члена нет совести». Поэтому не говори мне о честности. У тебя на Меган просто стоит. Ну и что из этого?
Малкольм почувствовал почти непреодолимое желание встать и уйти. Но нельзя было допустить, чтобы не законченное сегодня дело омрачило розовое будущее, которое он себе готовил.
— У меня, если уж использовать твои выражения, на Меган не просто стоит. Хотя детали наших отношений тебя не касаются. И абсолютно честно, прошу прощения за использование этого слова, хочу тебе кое-что сказать. Я собираюсь жениться на Меган.
Тщательно подведенные брови Хилари поползли вверх.
— Я не ослышалась?
— Нет.
Ее громкий смех отразился от стен ресторана, и посетители обернулись в их сторону.
— Но, Малкольм, ты же не создан для семейной жизни! Кроме того, Меган уже замужем.
— От их брака почти ничего не осталось, — ответил он. Затем, осознав, что изменил своему решению не обсуждать с Хилари ситуацию, он резко оборвал себя.
Она подняла вилку и направила на него указующим жестом. В ее глазах отражалось полное недоверие.
— Я не понимаю, что в ней такого особенного, в этой женщине? Что она может делать в постели такого, чего не могу я?
— Мы не делим постель, я тебе уже говорил. Я хочу на ней жениться.
— Почему на ней, а не на мне? — Ее голос по-настоящему дрогнул.
— Ты сама должна это понимать.
Какое-то мгновение он думал, что Хилари швырнет тарелку ему в лицо. Но она не сделала этого, а когда заговорила вновь, ее голос вновь звучал ровно.
— Я подозреваю, ты хочешь сказать, что я хороша для постели, но плоха для женитьбы. Ты хладнокровное и бесчувственное животное.
— И это хладнокровное, бесчувственное животное предлагает расстаться. Ты, конечно, догадывалась, что этот день рано или поздно наступит?
— Но почему? Мы же были счастливы. Я никогда тебе ничего не запрещала: ни в постели, ни где-либо еще. Не так ли?
— Не начинай все сначала. У нас была договоренность, деловое соглашение, сделка, но никак не любовь. И я готов выйти из нашего бизнеса.
Он полез в карман пиджака и, достав конверт, широким жестом положил его на стол.
— Это тебе, с большой благодарностью. Надеюсь, мы останемся друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Малкольм помахал ей рукой, но она продолжала стоять при входе до тех пор, пока не стала центром внимания. И только после этого соизволила заметить Малкольма:
— Вот ты где, дорогой!
Хилари двинулась к нему скользящей походкой, напоминающей танцевальные па.
— Просто изумительно начинать день с завтрака в твоем обществе! — заявила она, когда Малкольм помог ей усесться. — Ты совсем меня забыл, милый; но я знаю, тебе необходимо одиночество, когда ты пишешь. Как, кстати, продвигается дело?
— Неплохо.
Ее приветливые манеры стали для него сюрпризом. Хилари не принадлежала к числу женщин, которых можно оставлять на долгое время. К тому же она была достаточно умна и обладала прекрасной интуицией, чтобы понять его намерение расстаться с ней. Он ожидал — и даже надеялся, — что она разозлится на открыто демонстрируемое им в последнее время пренебрежение. Разъяренной Хилари он со спокойной душой мог бы сказать «до свидания». Прощаться с милой, улыбающейся Хилари будет намного труднее.
— Я была страшно занята в магазине эти несколько недель, — сказала она. — Такое впечатление, что остальной мир открывает для себя Санта-Фе. Ты не представляешь, как трудно заполнять полки галереи, когда обрушивается целая лавина туристов.
Ее болтовня была прервана подошедшим официантом. Она заказала яичницу с беконом. Малкольм, страшившийся в глубине души предстоящего часа, ограничился соком и еще одной чашкой кофе.
— Сегодня ты не очень голоден, — отметила она, когда официант отошел. — Надеюсь, это не из-за меня?
— Тебе лучше знать.
— Правда? Позднее я это обдумаю. Я действительно по тебе скучала.
Он взглянул на нее, думая, как начать разговор. Она тоже посмотрела ему в глаза с невинным видом. Но Хилари вовсе не была такой наивной. Насколько он в ней разбирается, она уже давно догадалась, что он собирается ей сказать.
— Я был очень занят романом, — сказал он. — Но я не встречался с тобой по другой причине.
— Тебе не нужно ничего говорить. Мы же давно договорились не вмешиваться в личные дела друг друга.
— Я рад, что ты это помнишь. Поскольку моя личная жизнь и является частью разговора.
Проклятие! Она его совсем запутала. Когда Хилари хотела, она могла очаровать даже дьявола.
Она взглянула на него влажными глазами:
— Признания, возможно, необходимы для спасения души, но со мной тебе не надо беспокоиться. Ты и раньше сбивался с дороги, но я не обращала на это никакого внимания. Простить и забыть — вот мой девиз.
— Но это не обычный загул. Речь идет о гораздо более серьезных вещах.
— Я предполагаю, что ты собираешься говорить о нашей общей подруге — Меган. Ради всех святых, ты можешь трахнуть ее хоть на центральной площади во время индейского базара. Но ведь ты устанешь от нее так же, как уставал от всех других. И когда это случится, приходи ко мне.
Он схватил руку Хилари и так сжал ей запястье, что она скривилась от боли.
— Я запрещаю тебе так говорить о ней!
— Отпусти! — зло прошипела Хилари, выдергивая свою руку. Но, сразу сообразив, что ее гнев в этот момент играет на руку Малкольму, она понизила тон до почти нормального. — Послушай, я понимаю, что ты свихнулся на Меган. Если ты собираешься с ней спать, это твое дело. У меня нет ни малейших возражений. Но я не хотела бы быть на твоем месте, если вас застукает Дункан. Не думаю, что он спокойно воспримет роль рогоносца.
— Почему ты всегда говоришь и думаешь только о сексе?
— Потому, что это единственная вещь, на которую обращают внимание мужчины, в том числе и ты.
— Это еще вопрос, Хилари. Просто ты всегда судишь о людях именно по себе.
Малкольм прервал разговор, заметив приближающегося официанта.
Хилари не обратила внимания на его шпильку. Она набросилась на яичницу так, будто бы не ела несколько дней.
— Очень вкусно. Хочешь попробовать? — спросила она.
Он сделал отрицательный жест:
— Мы можем разговаривать с тобой весь день, но это ничего не изменит. Я уже все решил и думаю, что будет честно с моей стороны сказать тебе об этом.
— Ты знаешь, как говорят в таких случаях? «У стоящего члена нет совести». Поэтому не говори мне о честности. У тебя на Меган просто стоит. Ну и что из этого?
Малкольм почувствовал почти непреодолимое желание встать и уйти. Но нельзя было допустить, чтобы не законченное сегодня дело омрачило розовое будущее, которое он себе готовил.
— У меня, если уж использовать твои выражения, на Меган не просто стоит. Хотя детали наших отношений тебя не касаются. И абсолютно честно, прошу прощения за использование этого слова, хочу тебе кое-что сказать. Я собираюсь жениться на Меган.
Тщательно подведенные брови Хилари поползли вверх.
— Я не ослышалась?
— Нет.
Ее громкий смех отразился от стен ресторана, и посетители обернулись в их сторону.
— Но, Малкольм, ты же не создан для семейной жизни! Кроме того, Меган уже замужем.
— От их брака почти ничего не осталось, — ответил он. Затем, осознав, что изменил своему решению не обсуждать с Хилари ситуацию, он резко оборвал себя.
Она подняла вилку и направила на него указующим жестом. В ее глазах отражалось полное недоверие.
— Я не понимаю, что в ней такого особенного, в этой женщине? Что она может делать в постели такого, чего не могу я?
— Мы не делим постель, я тебе уже говорил. Я хочу на ней жениться.
— Почему на ней, а не на мне? — Ее голос по-настоящему дрогнул.
— Ты сама должна это понимать.
Какое-то мгновение он думал, что Хилари швырнет тарелку ему в лицо. Но она не сделала этого, а когда заговорила вновь, ее голос вновь звучал ровно.
— Я подозреваю, ты хочешь сказать, что я хороша для постели, но плоха для женитьбы. Ты хладнокровное и бесчувственное животное.
— И это хладнокровное, бесчувственное животное предлагает расстаться. Ты, конечно, догадывалась, что этот день рано или поздно наступит?
— Но почему? Мы же были счастливы. Я никогда тебе ничего не запрещала: ни в постели, ни где-либо еще. Не так ли?
— Не начинай все сначала. У нас была договоренность, деловое соглашение, сделка, но никак не любовь. И я готов выйти из нашего бизнеса.
Он полез в карман пиджака и, достав конверт, широким жестом положил его на стол.
— Это тебе, с большой благодарностью. Надеюсь, мы останемся друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96