Ясмин вдруг подумала об Андре. Скоро он за ней приедет. Каким же красивым он был вчера, на церемонии выпуска: высокий и стройный, с ярко-голубыми глазами, светящимися на загорелом, удивительно моложавом лице. В волосах Андре появилось больше седины, и теперь они были пепельно-серого цвета. Ясмин хотелось узнать, заметил ли Андре происшедшие в ней перемены. Может, и заметил, но не сказал ни слова.
— Tres distingue, — кокетливо промурлыкала Хиллари, после того как Ясмин представила ее Андре. — Какого лешего ты не приглашала его раньше? — зашептала она на ухо Ясмин, пожирая Андре глазами. На нем был прекрасно сшитый костюм в талию цвета морской волны, белоснежная рубашка расстегнута на груди. — Может быть, он и твой отец, но не мой же, — прошипела Хиллари уставившейся на нее в притворном ужасе подруге. Ясмин и самой было непонятно, почему Андре не приезжал к ней. Она страстно желала его приезда все эти три года, по у Сен-Клера всегда находились какие-то причины: то деловые поездки, то проблемы, требующие немедленного разрешения, — короче, Андре ни разу не навестил Ясмин.
С началом каникул после каждого семестра Сен-Клер присылал Ясмин свои извинения. Никогда не приезжал за пей и не отвозил домой, так что Ясмин приходилось оставаться в пансионе вместе с несколькими такими же заброшенными девушками. Летом Андре организовывал для Ясмин специальные студенческие туры.
Зимние каникулы проходили не так уж плохо. В конце концов, под рукой было достаточно бумаги, чтобы писать, и куча книг для чтения, и можно было спокойно работать в тишине опустевшей школы. Но летом приходилось тяжко. Да, путешествия были интересными — к чему отрицать? Экскурсии по замкам на берегах Рейна или в долинах Луары, специальный курс истории искусств в Сорбонне, а потом — все лето, проведенное среди памятников античности Древней Греции и Рима. И всегда под присмотром бдительного ока руководителя тура. Как правило, это всегда была черноволосая почтенная профессорша, считавшая подопечных девушек стадом невинных овечек.
До некоторой степени, разумеется, они таковыми и являлись. Но повсюду их поджидали хищники, волки, пожиравшие их откровенными взглядами из-под полуопущенных век. Где бы ни появлялась стайка смеющихся девушек, «волки», стоявшие в дверных проемах, сидевшие в кафе или прислонившиеся к рекламной тумбе, тут же «делали стойку». И в этом было что-то возбуждающее. В турах никогда не участвовали юноши — только хихикающие и перешептывающиеся девушки. Возле каждой гостиницы, где останавливалась группа, по улице постоянно фланировали напряженные мужчины с горящими глазами в надежде, что одна из «овечек» сможет ускользнуть из загона. Всякий раз, когда девушки выходили вместе, ловеласы шептали непонятные, гортанные словечки в их нежные уши. Независимо от языка смысл этих словечек всегда был понятен.
Некоторым девушкам удавалось ускользнуть на ночь.
Они возвращались обычно перед рассветом, растрепанные и сонные. На следующее утро, когда пора было вставать, под глазами у них были круги, смахивавшие на синяки.
Черноволосая надзирательница неизменно отправляла несчастных в постель с чашкой горячего бульона, опасаясь, что девочки заболевают.
Ясмин никогда не осмеливалась вырваться из-под опеки руководительниц туров. Многозначительные взгляды и невнятный шепот холеных, хищных мужчин приводили Ясмин в странно-беспокойное состояние. Испытываемое ею при этом горячащее, будоражащее чувство заставляло Ясмин думать об Андре. То же странное ощущение слабости и какого-то таяния вернулось к девушке в предчувствии того, что сегодня Сен-Клер приедет и заберет ее с собой.
В дверь слегка постучали, и Ясмин пошла открыть.
— Ну, дорогуша, я вижу, ты, как всегда, наводишь порядок в этой захламленной комнате, — озираясь вокруг, сказала мадам Дюша. Лицо ее выражало изумление. — Мне казалось, после стольких лет я смогу привыкнуть к суматохе, которую вы, девочки, всегда устраиваете вокруг себя.
Но, вынуждена признать, меня до сих пор бросает в дрожь.
Хиллари уехала без обид?
— Насколько я знаю — без. — Ясмин вытащила туфли из-под кровати. — Я буду по пей скучать. Ома всегда меня веселила, даже когда мне этого не хотелось.
— Знаю. Хиллари была очаровательным ребенком, а теперь — очаровательная женщина, — согласилась мадам Дюша. — Вы составляли прекрасную пару. Ты оказывала на Хиллари благотворное уравновешивающее влияние, а она добавляла тебе больше жизнерадостности. Кстати, это лишний раз подтверждает правильность моих взглядов па систему воспитания.
— Вы всегда бываете правы, мадам.
— Мне очень приятно это слышать от тебя, Ясмин. И я тоже буду скучать по тебе. Знаешь, ты заставила меня пойти на увлекательный эксперимент — принять под свою опеку маленькую, необразованную мавританскую девочку и превратить ее в утонченную, умную леди. Совсем как собственная версия Пигмалиона. Чувствую себя в роли Джорджа Бернарда Шоу.
Ясмин рассмеялась.
— К счастью для вас, вы ни чуточки не похожи на Джорджа Бернарда Шоу. Я имею в виду — внешне.
— Так же как и поступками. — На губах мадам Дюша появилась улыбка. — Знаешь, я как-то услышала забавную историю о мистере Шоу. Во время посещения им Вассарского колледжа одна из самых блестящих студенток подошла к нему и сказала: «Мистер Шоу, я знаю, что вас считают одним из самых остроумных людей в мире, но меня тоже считают очень остроумной. Так что не попадайтесь мне на язычок». «Хорошо, постараюсь попасть под. Лишь бы вам понравилось», — ответил мистер Шоу, и девица отлетела от него в совершенном смущении.
— Должно быть, эта история случилась давно, — усмехнулась Ясмин. — В нашей школе никто бы не смутился подобной шуткой.
— Это точно. Скорее любая из наших девушек заставила бы самого мистера Шоу выскочить от смущения из комнаты. Судя по вашим разговорам, которые я недавно услышала.
Ясмин опустила голову, легкая краска стыда залила ее щеки.
— Но разумеется, речь не о тебе, дорогая. Мне кажется, в этом плане ты немножко странная. В последние годы мои выпускницы еле дотягивают до конца обучения — от повышенной температуры в трусах.
Ясмин разинула рот, шокированная и приятно удивленная столь крепким выражением в устах мадам Дюша.
Девушка поспешила прикрыть рот руками.
— Мадам Дюша, если бы кто-нибудь из них был бы сейчас на моем месте, у них сложилось бы совершенно другое мнение о вас.
— Вне всяких сомнений. Но тогда они полностью вышли бы из-под контроля. Разве не так?
— Боюсь, что так, — улыбнулась Ясмин.
— Я не хочу сказать, что все вы просто ужасны. В конце концов, я тоже была школьницей и знаю, что чувствуешь в конце семестра: наконец-то свобода. Свобода быть нормальными людьми, свобода не жить по правилам, которые я установила для вас в, этой школе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
— Tres distingue, — кокетливо промурлыкала Хиллари, после того как Ясмин представила ее Андре. — Какого лешего ты не приглашала его раньше? — зашептала она на ухо Ясмин, пожирая Андре глазами. На нем был прекрасно сшитый костюм в талию цвета морской волны, белоснежная рубашка расстегнута на груди. — Может быть, он и твой отец, но не мой же, — прошипела Хиллари уставившейся на нее в притворном ужасе подруге. Ясмин и самой было непонятно, почему Андре не приезжал к ней. Она страстно желала его приезда все эти три года, по у Сен-Клера всегда находились какие-то причины: то деловые поездки, то проблемы, требующие немедленного разрешения, — короче, Андре ни разу не навестил Ясмин.
С началом каникул после каждого семестра Сен-Клер присылал Ясмин свои извинения. Никогда не приезжал за пей и не отвозил домой, так что Ясмин приходилось оставаться в пансионе вместе с несколькими такими же заброшенными девушками. Летом Андре организовывал для Ясмин специальные студенческие туры.
Зимние каникулы проходили не так уж плохо. В конце концов, под рукой было достаточно бумаги, чтобы писать, и куча книг для чтения, и можно было спокойно работать в тишине опустевшей школы. Но летом приходилось тяжко. Да, путешествия были интересными — к чему отрицать? Экскурсии по замкам на берегах Рейна или в долинах Луары, специальный курс истории искусств в Сорбонне, а потом — все лето, проведенное среди памятников античности Древней Греции и Рима. И всегда под присмотром бдительного ока руководителя тура. Как правило, это всегда была черноволосая почтенная профессорша, считавшая подопечных девушек стадом невинных овечек.
До некоторой степени, разумеется, они таковыми и являлись. Но повсюду их поджидали хищники, волки, пожиравшие их откровенными взглядами из-под полуопущенных век. Где бы ни появлялась стайка смеющихся девушек, «волки», стоявшие в дверных проемах, сидевшие в кафе или прислонившиеся к рекламной тумбе, тут же «делали стойку». И в этом было что-то возбуждающее. В турах никогда не участвовали юноши — только хихикающие и перешептывающиеся девушки. Возле каждой гостиницы, где останавливалась группа, по улице постоянно фланировали напряженные мужчины с горящими глазами в надежде, что одна из «овечек» сможет ускользнуть из загона. Всякий раз, когда девушки выходили вместе, ловеласы шептали непонятные, гортанные словечки в их нежные уши. Независимо от языка смысл этих словечек всегда был понятен.
Некоторым девушкам удавалось ускользнуть на ночь.
Они возвращались обычно перед рассветом, растрепанные и сонные. На следующее утро, когда пора было вставать, под глазами у них были круги, смахивавшие на синяки.
Черноволосая надзирательница неизменно отправляла несчастных в постель с чашкой горячего бульона, опасаясь, что девочки заболевают.
Ясмин никогда не осмеливалась вырваться из-под опеки руководительниц туров. Многозначительные взгляды и невнятный шепот холеных, хищных мужчин приводили Ясмин в странно-беспокойное состояние. Испытываемое ею при этом горячащее, будоражащее чувство заставляло Ясмин думать об Андре. То же странное ощущение слабости и какого-то таяния вернулось к девушке в предчувствии того, что сегодня Сен-Клер приедет и заберет ее с собой.
В дверь слегка постучали, и Ясмин пошла открыть.
— Ну, дорогуша, я вижу, ты, как всегда, наводишь порядок в этой захламленной комнате, — озираясь вокруг, сказала мадам Дюша. Лицо ее выражало изумление. — Мне казалось, после стольких лет я смогу привыкнуть к суматохе, которую вы, девочки, всегда устраиваете вокруг себя.
Но, вынуждена признать, меня до сих пор бросает в дрожь.
Хиллари уехала без обид?
— Насколько я знаю — без. — Ясмин вытащила туфли из-под кровати. — Я буду по пей скучать. Ома всегда меня веселила, даже когда мне этого не хотелось.
— Знаю. Хиллари была очаровательным ребенком, а теперь — очаровательная женщина, — согласилась мадам Дюша. — Вы составляли прекрасную пару. Ты оказывала на Хиллари благотворное уравновешивающее влияние, а она добавляла тебе больше жизнерадостности. Кстати, это лишний раз подтверждает правильность моих взглядов па систему воспитания.
— Вы всегда бываете правы, мадам.
— Мне очень приятно это слышать от тебя, Ясмин. И я тоже буду скучать по тебе. Знаешь, ты заставила меня пойти на увлекательный эксперимент — принять под свою опеку маленькую, необразованную мавританскую девочку и превратить ее в утонченную, умную леди. Совсем как собственная версия Пигмалиона. Чувствую себя в роли Джорджа Бернарда Шоу.
Ясмин рассмеялась.
— К счастью для вас, вы ни чуточки не похожи на Джорджа Бернарда Шоу. Я имею в виду — внешне.
— Так же как и поступками. — На губах мадам Дюша появилась улыбка. — Знаешь, я как-то услышала забавную историю о мистере Шоу. Во время посещения им Вассарского колледжа одна из самых блестящих студенток подошла к нему и сказала: «Мистер Шоу, я знаю, что вас считают одним из самых остроумных людей в мире, но меня тоже считают очень остроумной. Так что не попадайтесь мне на язычок». «Хорошо, постараюсь попасть под. Лишь бы вам понравилось», — ответил мистер Шоу, и девица отлетела от него в совершенном смущении.
— Должно быть, эта история случилась давно, — усмехнулась Ясмин. — В нашей школе никто бы не смутился подобной шуткой.
— Это точно. Скорее любая из наших девушек заставила бы самого мистера Шоу выскочить от смущения из комнаты. Судя по вашим разговорам, которые я недавно услышала.
Ясмин опустила голову, легкая краска стыда залила ее щеки.
— Но разумеется, речь не о тебе, дорогая. Мне кажется, в этом плане ты немножко странная. В последние годы мои выпускницы еле дотягивают до конца обучения — от повышенной температуры в трусах.
Ясмин разинула рот, шокированная и приятно удивленная столь крепким выражением в устах мадам Дюша.
Девушка поспешила прикрыть рот руками.
— Мадам Дюша, если бы кто-нибудь из них был бы сейчас на моем месте, у них сложилось бы совершенно другое мнение о вас.
— Вне всяких сомнений. Но тогда они полностью вышли бы из-под контроля. Разве не так?
— Боюсь, что так, — улыбнулась Ясмин.
— Я не хочу сказать, что все вы просто ужасны. В конце концов, я тоже была школьницей и знаю, что чувствуешь в конце семестра: наконец-то свобода. Свобода быть нормальными людьми, свобода не жить по правилам, которые я установила для вас в, этой школе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118