Но беззвучная мольба не нашла выражения в словах. Что-то их удержало. Что-то, что было сильнее, чем страх. Все эти безымянные, неизвестные люди, ждущие помощи от нее и от Бретта. Больные, испуганные люди, часами смотрящие в небо в ожидании самолета. Если он не появится, кто-то из них умрет.
— Лети дальше, — выдавила она.
На мгновение он снял руку со штурвала и, найдя ее локоть, сжал его.
— Я ставил на тебя, принцесса, — сказал он, выразив в этих словах больше эмоций, чем смысла.
Все то долгое время, пока они не вылетели из шторма, Керри горячо молилась. И она открыла для себя удивительный факт: мужество можно найти и в самой сердцевине страха.
Через три часа Бретт указал на точку под ними:
— Это Санта-Маргарита. Похоже, им сильно досталось. Посадочная полоса исчезла. Придется садиться прямо на поле. Держись, Керри.
Она почувствовала в его голосе напряжение, и страх снова вернулся. Бретт убавил тягу двигателей. Керри закрыла глаза и сжалась, ожидая удара. Шасси коснулись земли, и самолет подбросило в воздух.
Почти в конце поля они наконец остановились.
— Как ты? — Бретт взял ее руку.
— Нормально, — прошептала она и открыла глаза.
Его лицо было так близко, что он мог бы ее поцеловать.
Он бросил взгляд на ее кольцо.
— Тогда пошли! У нас много работы.
Он спрыгнул на землю и, обойдя самолет кругом, оказался с ее стороны.
— Давай, Керри, прыгай! Я тебя поймаю.
Он протянул руки. Спустя секунду она оказалась в его объятиях. К ней тут же вернулось старое чувство, теплая, сладкая волна желания, волнующий прилив, от которого слабеют колени и учащается пульс.
«Да что не так с моим предательским сердцем? — подумала Керри в смятении, усугубляемом чувством вины. — Я же невеста Гарта! Я не должна так реагировать, это подло!»
— От… пусти.
— Как скажешь, принцесса.
Керри и Бретт прошли совсем немного, прежде чем увидели бегущих к ним людей.
— Они не самые чистые люди из тех, кого я знаю, зато самые искренние, — сказал Бретт.
И самые бедные, с жалостью подумала Керри. Ни на ком из них не было обуви, несмотря на прохладу и хлюпающую под ногами воду.
— El Medico… Сеньор доктор… — радостно кричали бегущие люди.
Бледные худые лица расплывались в улыбках, они протягивали руки, как бы в желании удостовериться, что помощь действительно пришла.
Одна женщина, судя по всему, беременная и с ребенком на руках, споткнулась и упала бы, если бы Керри ее не подхватила.
— Gracias, — прошептала женщина.
Керри взяла ребенка из рук женщины. Мать, похоже, почти теряла сознание. Голод, или тиф, а возможно, и то и другое, с состраданием подумала Керри.
С ребенком на руках Керри шла, касаясь Бретта локтем. Мексиканцы несли позади сумки с медикаментами и одеялами.
— Он тебе идет, — заметил Бретт, глядя на маленькую чернявую голову, удобно устроившуюся на ее плече.
Керри улыбнулась:
— Я себя очень хорошо чувствую с ребенком на руках. Наверное, во всем виноват мой материнский инстинкт.
— Материнский инстинкт?
— Да. Джина думает, что он у меня слишком развит, — немного смущенно объяснила она и затем, чтобы сменить тему разговора, добавила: — Мне страшно думать, что Кончита вернется сюда, когда выздоровеет.
— Может, она не вернется, если я кое-что сделаю.
— Но что ты можешь сделать, Бретт? У нее ведь нет американского гражданства.
Он улыбнулся:
— Я серьезно обдумываю возможность стать отцом-одиночкой.
Зарядил дождь, и они не успели сухими дойти до укрытия, в качестве которого выступала маленькая глинобитная церквушка. Керри чувствовала холодные капли даже через толстый свитер, который чуть ли не силой заставил ее надеть Бретт. Она завернула длинный перед свитера и укрыла им ребенка. Страшно подумать, что у этих людей совсем нет защиты от холода. Многим из них грозило воспаление легких, одно из самых страшных тифозных осложнений.
В дверях церкви их встретил седой, болезненного вида человек, которого Бретт представил как пастора Маккея.
— Благослови вас Господь, доктор! Мы молились, чтобы помощь поспела вовремя. Мы с Эммой заботимся о душах здешнего бедного люда, но не слишком преуспели в заботе об их телах.
«И о ваших собственных тоже», — подумала Керри.
Глаза пастора были обведены красной каймой — верный признак крайнего утомления; и еще ее беспокоила мертвенная бледность, заливающая его лицо.
Бретт тоже расценил вид пастора как повод для беспокойства.
— Вам нужно прилечь, пастор. Мы с мисс Кинкайд позаботимся обо всем.
Пастор всплеснул руками в жесте беспомощности:
— Здесь так много дел. Моя жена внутри. У нас здесь самые больные. У шестерых определенно брюшной тиф, и я подозреваю, еще у пятерых — тоже. — Он умолк.
Бретт и Керри помогли пастору Маккею дойти до его жилища — глинобитного двухкомнатного домика позади церкви. Он уснул, едва коснувшись головой подушки.
Оставив его отдыхать, они направились обратно к церкви, где Эмма Маккей и две женщины-мексиканки ухаживали за больными. Керри была в ужасе, когда увидела, что люди — трое из них дети — лежат на каменном полу на соломенных подстилках. Церковь обогревалась только очагом, выложенным тоже прямо на полу. Из-за этого в церкви было дымно, темно и душно.
— Вы — наши услышанные молитвы, — дрожащим от бесконечной усталости голосом сказала Эмма Маккей. — Без помощи мы бы долго не продержались. Прошлой ночью мы потеряли двоих детей. — Ее глаза наполнились слезами.
Бретт и Керри шли от больного к больному, а жена пастора давала комментарии к каждому случаю. На них безнадежно, не жалуясь, смотрели запавшие, блестящие от лихорадки глаза. Керри шатало от шока и жалости. Этим людям необходимо гораздо больше, чем могут дать они с Бреттом.
Неудивительно, что Бретт так сражался за свой обожаемый «Проект Эль Медико». Если бы Гарт только увидел эту ужасающую нужду, непрекращающееся страдание, он, несомненно, перестал бы осуждать попытки Бретта чем-нибудь помочь. Или он отнесся бы к этому иначе? Не стал бы ничего делать, сочтя, что эта проблема его не касается? Мир Гарта был безопасен, стерилен и практичен. Как ни пыталась, Керри не могла представить его в таком месте. Затем, испугавшись направления собственных мыслей, Керри попыталась заглушить их, рассудив, что Гарт в своем мире — блестящий врач, прекрасно выполняющий сложную, нужную, даже необходимую работу. В конце концов, не каждому же быть посланцем добра угнетенным.
Бретт прервал течение ее мыслей:
— Керри, иди с миссис Маккей в здание школы, начинай делать прививки. Может, этим мы сможем предотвратить эпидемию. Я останусь здесь и буду помогать, чем смогу.
И когда она повернулась, чтобы уйти, он добавил:
— Береги себя.
Глава 20
С помощью Эммы Маккей, которая по-испански давала указания испуганным и жалким мексиканцам, стоящим в очереди, Керри впрыснула противотифозную вакцину в семьдесят семь худых рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Лети дальше, — выдавила она.
На мгновение он снял руку со штурвала и, найдя ее локоть, сжал его.
— Я ставил на тебя, принцесса, — сказал он, выразив в этих словах больше эмоций, чем смысла.
Все то долгое время, пока они не вылетели из шторма, Керри горячо молилась. И она открыла для себя удивительный факт: мужество можно найти и в самой сердцевине страха.
Через три часа Бретт указал на точку под ними:
— Это Санта-Маргарита. Похоже, им сильно досталось. Посадочная полоса исчезла. Придется садиться прямо на поле. Держись, Керри.
Она почувствовала в его голосе напряжение, и страх снова вернулся. Бретт убавил тягу двигателей. Керри закрыла глаза и сжалась, ожидая удара. Шасси коснулись земли, и самолет подбросило в воздух.
Почти в конце поля они наконец остановились.
— Как ты? — Бретт взял ее руку.
— Нормально, — прошептала она и открыла глаза.
Его лицо было так близко, что он мог бы ее поцеловать.
Он бросил взгляд на ее кольцо.
— Тогда пошли! У нас много работы.
Он спрыгнул на землю и, обойдя самолет кругом, оказался с ее стороны.
— Давай, Керри, прыгай! Я тебя поймаю.
Он протянул руки. Спустя секунду она оказалась в его объятиях. К ней тут же вернулось старое чувство, теплая, сладкая волна желания, волнующий прилив, от которого слабеют колени и учащается пульс.
«Да что не так с моим предательским сердцем? — подумала Керри в смятении, усугубляемом чувством вины. — Я же невеста Гарта! Я не должна так реагировать, это подло!»
— От… пусти.
— Как скажешь, принцесса.
Керри и Бретт прошли совсем немного, прежде чем увидели бегущих к ним людей.
— Они не самые чистые люди из тех, кого я знаю, зато самые искренние, — сказал Бретт.
И самые бедные, с жалостью подумала Керри. Ни на ком из них не было обуви, несмотря на прохладу и хлюпающую под ногами воду.
— El Medico… Сеньор доктор… — радостно кричали бегущие люди.
Бледные худые лица расплывались в улыбках, они протягивали руки, как бы в желании удостовериться, что помощь действительно пришла.
Одна женщина, судя по всему, беременная и с ребенком на руках, споткнулась и упала бы, если бы Керри ее не подхватила.
— Gracias, — прошептала женщина.
Керри взяла ребенка из рук женщины. Мать, похоже, почти теряла сознание. Голод, или тиф, а возможно, и то и другое, с состраданием подумала Керри.
С ребенком на руках Керри шла, касаясь Бретта локтем. Мексиканцы несли позади сумки с медикаментами и одеялами.
— Он тебе идет, — заметил Бретт, глядя на маленькую чернявую голову, удобно устроившуюся на ее плече.
Керри улыбнулась:
— Я себя очень хорошо чувствую с ребенком на руках. Наверное, во всем виноват мой материнский инстинкт.
— Материнский инстинкт?
— Да. Джина думает, что он у меня слишком развит, — немного смущенно объяснила она и затем, чтобы сменить тему разговора, добавила: — Мне страшно думать, что Кончита вернется сюда, когда выздоровеет.
— Может, она не вернется, если я кое-что сделаю.
— Но что ты можешь сделать, Бретт? У нее ведь нет американского гражданства.
Он улыбнулся:
— Я серьезно обдумываю возможность стать отцом-одиночкой.
Зарядил дождь, и они не успели сухими дойти до укрытия, в качестве которого выступала маленькая глинобитная церквушка. Керри чувствовала холодные капли даже через толстый свитер, который чуть ли не силой заставил ее надеть Бретт. Она завернула длинный перед свитера и укрыла им ребенка. Страшно подумать, что у этих людей совсем нет защиты от холода. Многим из них грозило воспаление легких, одно из самых страшных тифозных осложнений.
В дверях церкви их встретил седой, болезненного вида человек, которого Бретт представил как пастора Маккея.
— Благослови вас Господь, доктор! Мы молились, чтобы помощь поспела вовремя. Мы с Эммой заботимся о душах здешнего бедного люда, но не слишком преуспели в заботе об их телах.
«И о ваших собственных тоже», — подумала Керри.
Глаза пастора были обведены красной каймой — верный признак крайнего утомления; и еще ее беспокоила мертвенная бледность, заливающая его лицо.
Бретт тоже расценил вид пастора как повод для беспокойства.
— Вам нужно прилечь, пастор. Мы с мисс Кинкайд позаботимся обо всем.
Пастор всплеснул руками в жесте беспомощности:
— Здесь так много дел. Моя жена внутри. У нас здесь самые больные. У шестерых определенно брюшной тиф, и я подозреваю, еще у пятерых — тоже. — Он умолк.
Бретт и Керри помогли пастору Маккею дойти до его жилища — глинобитного двухкомнатного домика позади церкви. Он уснул, едва коснувшись головой подушки.
Оставив его отдыхать, они направились обратно к церкви, где Эмма Маккей и две женщины-мексиканки ухаживали за больными. Керри была в ужасе, когда увидела, что люди — трое из них дети — лежат на каменном полу на соломенных подстилках. Церковь обогревалась только очагом, выложенным тоже прямо на полу. Из-за этого в церкви было дымно, темно и душно.
— Вы — наши услышанные молитвы, — дрожащим от бесконечной усталости голосом сказала Эмма Маккей. — Без помощи мы бы долго не продержались. Прошлой ночью мы потеряли двоих детей. — Ее глаза наполнились слезами.
Бретт и Керри шли от больного к больному, а жена пастора давала комментарии к каждому случаю. На них безнадежно, не жалуясь, смотрели запавшие, блестящие от лихорадки глаза. Керри шатало от шока и жалости. Этим людям необходимо гораздо больше, чем могут дать они с Бреттом.
Неудивительно, что Бретт так сражался за свой обожаемый «Проект Эль Медико». Если бы Гарт только увидел эту ужасающую нужду, непрекращающееся страдание, он, несомненно, перестал бы осуждать попытки Бретта чем-нибудь помочь. Или он отнесся бы к этому иначе? Не стал бы ничего делать, сочтя, что эта проблема его не касается? Мир Гарта был безопасен, стерилен и практичен. Как ни пыталась, Керри не могла представить его в таком месте. Затем, испугавшись направления собственных мыслей, Керри попыталась заглушить их, рассудив, что Гарт в своем мире — блестящий врач, прекрасно выполняющий сложную, нужную, даже необходимую работу. В конце концов, не каждому же быть посланцем добра угнетенным.
Бретт прервал течение ее мыслей:
— Керри, иди с миссис Маккей в здание школы, начинай делать прививки. Может, этим мы сможем предотвратить эпидемию. Я останусь здесь и буду помогать, чем смогу.
И когда она повернулась, чтобы уйти, он добавил:
— Береги себя.
Глава 20
С помощью Эммы Маккей, которая по-испански давала указания испуганным и жалким мексиканцам, стоящим в очереди, Керри впрыснула противотифозную вакцину в семьдесят семь худых рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36