Что, если ее впечатление от Филадельфии имеет привкус романтики только лишь потому, что она там не живет и не знает повседневной реальности, совсем не такой, как при случайных визитах? Не исключено, что Нью-Йорк на самом деле притягивает куда больше, чем она себе представляет, а Филадельфия окажется такой же скучной и неинтересной, как загородное поместье для французских аристократов, изгнанных из Версаля и быстро зачахнувших в провинции.
Стоит вам оставить Нью-Йорк – и вы забыты. По всей стране встречаются женщины такие же богатые, какой скоро станет она, – но кто о них слышал в Нью-Йорке? Никто их не фотографирует, никто не пишет о них – разве что в местной газетенке. Единственный незначительный взлет в их жизни происходит тогда, когда «Таун энд кантри» избирает их город для своей очередной статьи и они вдруг оказываются среди героев журнального репортажа. Если же этим женщинам случается быть в Нью-Йорке, их приезд проходит не замеченным никем, кроме нью-йоркских друзей, а едва они улетят домой, как никто в Нью-Йорке о них и не вспомнит.
Валери села за столик к Джорджине и Фернанде, заказала салат из креветок и принялась за еду, не пытаясь подключиться к их беседе, которая касалась, кроме всего прочего, достоинств разных джемов и желе.
Валери попыталась подвести черту под своим новым положением в городе, где последние несколько лет ей приходилось из кожи вон лезть, чтобы соответствовать в глазах общества тому уровню благосостояния, какой ей приписывался.
Теперь у нее будут почти неограниченные средства. Ее фамильное состояние было ничуть не хуже, чем у какой-либо другой женщины ее круга, – нет, даже лучше, если задуматься всерьез. Что касается ее вкуса, то в нем никто не может усомниться. Деньги, имя, вкус. У нее есть все, чтобы, не ударив пальцем о палец, стать королевой Нью-Йорка.
Но боже мой, до чего же острая стала конкуренция в этом обществе! Все эти избранные, которые сменяют друг друга на постоянно публикуемых снимках, – вот они щеголяют нарядами, наперебой дают деньги на благотворительность, покупают картины, развлекаются, отдыхают – и все напоказ перед всем светом, – разве ей на самом-то деле хочется быть царицей среди этих людей?
Билли Малверну это, конечно, по душе, он наслаждается каждой секундой, в этом можно не сомневаться. Ему не дано увидеть суть вещей. Неужели Билли согласится на переезд? Неужели его можно заставить начать жизнь сначала?
– Валери, что ты молчишь? Ты не одобряешь наших планов насчет чайной? – спросила Джорджина.
– Какой чайной?
– Которую мы с Ферни собираемся открыть, – сказала Джорджина, скептически качая головой. – Мы только об этом и говорим.
– Извини, я задумалась. Мне нужно сделать несколько звонков. – Валери торопливо поднялась.
Она больше не могла выносить общество таких дур, как Джорджина с ее оформительскими делами и Ферни с ее вечными семейными проблемами, нет, больше ни одной минуты. Это уже слишком – ждать от нее, что она будет слушать какие-то дурацкие планы относительно открытия чайной.
– Увидимся позже, – сказала она резко.
– Я что-то не так сказала? – спросила Джорджина у Ферни. – Если да, напомни мне, чтобы я сделала это еще раз.
– С Вэл это бывает. Ей утром звонил муж, после этого она сама не своя.
– Эти мне мужья... – сказала Джорджина задумчиво, но с оттенком скрытого осуждения.
– А ты – зачем вышла за Джимми?
– Ферни, дорогая, что за вопрос!
– Ну... Я только подумала, что, зная твое отношение к мужчинам в жизни женщины, ты не стала бы утруждать себя...
– То есть ты хочешь сказать, что если мне не нужен мужчина для секса, то он мне не нужен вовсе? Ферни, ты просто дитя. Во-первых, Джимми такой милый, а поскольку быть замужем гораздо удобней, чем оставаться одной, то это не такой уж плохой выбор. К тому же много значили его деньги. Мой отец не так богат, скорее наоборот, а нас у него немало, и всех надо было устроить. Поэтому мои родители были просто счастливы, когда я приняла предложение Джимми. Если бы я не вышла замуж, никто бы этого просто не понял. Хуже того, все бы начали удивляться по моему поводу, а то еще и подозревать меня в чем-то. Муж – самая удобная маскировка для чего бы то ни было. А кроме того, может быть, мне захочется детей, как всякой женщине.
Лицо Джорджины слегка смягчилось при мысли о детях. В самом деле, почему нет? Это было бы чудесно.
– А потом, – продолжала она, – всегда существует проблема провожатого. За мной всегда увивались толпы мужиков, они таскали меня на вечеринки, были у меня на побегушках, но, естественно, каждый из них считал, что после нескольких свиданий он заслуживает большего, чем легкий прощальный поцелуй в щечку. Й мне приходилось прощаться с ними навсегда. И все это стало каким-то безнадежно предсказуемым. У меня появилась репутация бессердечной кокетки, а этого уже нельзя было терпеть, ты согласна?
– А Джимми? Ему-то перепадает побольше, чем поцелуй на ночь? – спросила Фернанда с неподдельным любопытством. Она жаждала услышать ответ и одновременно боялась его.
Джорджина опустила глаза и стала рассматривать скатерть, лицо ее внезапно ожесточилось и стало казаться намного старше. Кусая губы, она молчала, как будто решая, отделаться ли и на этот раз обычной для себя шуткой. Наконец она помотала головой, как человек, твердо решивший сказать всю правду, и, не поднимая глаз, проговорила:
– Когда я сказала, что Джимми очень милый, я имела в виду, что он всегда очень мил со мной. Но постель... Это та цена, которую мне приходится платить. Господи, как я это ненавижу! Наверное, мне не следовало бы жаловаться, и каждый мужчина вправе ожидать такого же от своей жены, но Джимми... нет, ты даже представить себе не можешь, что это такое! Не то чтобы он когда-нибудь плохо со мной обращался, дорогая, не подумай ничего такого, он никогда не сделал мне больно, но он... он такой ненасытный. Он такой отвратительно ненасытный, меня просто тошнит, такой он настойчивый и неутомимый. Ох, не знаю, Ферни, может, они все такие. Я никогда не спала ни с кем другим, поэтому не могу сравнивать, но он никогда не бывает удовлетворен до конца. Ты думаешь, это нормально? – Задавая этот вопрос дрожащим голосом, Джорджина осмелилась наконец поднять глаза на Фернанду.
– Нормально? Ничего нормального не существует, – ответила Фернанда с нажимом. – Во всяком случае, не в отношении мужиков. Вы женаты только два года. Конечно, рано или поздно он поумерит свой пыл, это, во всяком случае, я тебе обещаю.
Фернанда подумала о том вечере, что она провела с Джимми Розмонтом, и о том, что если бы она могла убить его на месте, то сделала бы это с радостью.
– Господи, я только об этом и молюсь! Начать с того, что ни для кого не секрет, что он за фрукт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Стоит вам оставить Нью-Йорк – и вы забыты. По всей стране встречаются женщины такие же богатые, какой скоро станет она, – но кто о них слышал в Нью-Йорке? Никто их не фотографирует, никто не пишет о них – разве что в местной газетенке. Единственный незначительный взлет в их жизни происходит тогда, когда «Таун энд кантри» избирает их город для своей очередной статьи и они вдруг оказываются среди героев журнального репортажа. Если же этим женщинам случается быть в Нью-Йорке, их приезд проходит не замеченным никем, кроме нью-йоркских друзей, а едва они улетят домой, как никто в Нью-Йорке о них и не вспомнит.
Валери села за столик к Джорджине и Фернанде, заказала салат из креветок и принялась за еду, не пытаясь подключиться к их беседе, которая касалась, кроме всего прочего, достоинств разных джемов и желе.
Валери попыталась подвести черту под своим новым положением в городе, где последние несколько лет ей приходилось из кожи вон лезть, чтобы соответствовать в глазах общества тому уровню благосостояния, какой ей приписывался.
Теперь у нее будут почти неограниченные средства. Ее фамильное состояние было ничуть не хуже, чем у какой-либо другой женщины ее круга, – нет, даже лучше, если задуматься всерьез. Что касается ее вкуса, то в нем никто не может усомниться. Деньги, имя, вкус. У нее есть все, чтобы, не ударив пальцем о палец, стать королевой Нью-Йорка.
Но боже мой, до чего же острая стала конкуренция в этом обществе! Все эти избранные, которые сменяют друг друга на постоянно публикуемых снимках, – вот они щеголяют нарядами, наперебой дают деньги на благотворительность, покупают картины, развлекаются, отдыхают – и все напоказ перед всем светом, – разве ей на самом-то деле хочется быть царицей среди этих людей?
Билли Малверну это, конечно, по душе, он наслаждается каждой секундой, в этом можно не сомневаться. Ему не дано увидеть суть вещей. Неужели Билли согласится на переезд? Неужели его можно заставить начать жизнь сначала?
– Валери, что ты молчишь? Ты не одобряешь наших планов насчет чайной? – спросила Джорджина.
– Какой чайной?
– Которую мы с Ферни собираемся открыть, – сказала Джорджина, скептически качая головой. – Мы только об этом и говорим.
– Извини, я задумалась. Мне нужно сделать несколько звонков. – Валери торопливо поднялась.
Она больше не могла выносить общество таких дур, как Джорджина с ее оформительскими делами и Ферни с ее вечными семейными проблемами, нет, больше ни одной минуты. Это уже слишком – ждать от нее, что она будет слушать какие-то дурацкие планы относительно открытия чайной.
– Увидимся позже, – сказала она резко.
– Я что-то не так сказала? – спросила Джорджина у Ферни. – Если да, напомни мне, чтобы я сделала это еще раз.
– С Вэл это бывает. Ей утром звонил муж, после этого она сама не своя.
– Эти мне мужья... – сказала Джорджина задумчиво, но с оттенком скрытого осуждения.
– А ты – зачем вышла за Джимми?
– Ферни, дорогая, что за вопрос!
– Ну... Я только подумала, что, зная твое отношение к мужчинам в жизни женщины, ты не стала бы утруждать себя...
– То есть ты хочешь сказать, что если мне не нужен мужчина для секса, то он мне не нужен вовсе? Ферни, ты просто дитя. Во-первых, Джимми такой милый, а поскольку быть замужем гораздо удобней, чем оставаться одной, то это не такой уж плохой выбор. К тому же много значили его деньги. Мой отец не так богат, скорее наоборот, а нас у него немало, и всех надо было устроить. Поэтому мои родители были просто счастливы, когда я приняла предложение Джимми. Если бы я не вышла замуж, никто бы этого просто не понял. Хуже того, все бы начали удивляться по моему поводу, а то еще и подозревать меня в чем-то. Муж – самая удобная маскировка для чего бы то ни было. А кроме того, может быть, мне захочется детей, как всякой женщине.
Лицо Джорджины слегка смягчилось при мысли о детях. В самом деле, почему нет? Это было бы чудесно.
– А потом, – продолжала она, – всегда существует проблема провожатого. За мной всегда увивались толпы мужиков, они таскали меня на вечеринки, были у меня на побегушках, но, естественно, каждый из них считал, что после нескольких свиданий он заслуживает большего, чем легкий прощальный поцелуй в щечку. Й мне приходилось прощаться с ними навсегда. И все это стало каким-то безнадежно предсказуемым. У меня появилась репутация бессердечной кокетки, а этого уже нельзя было терпеть, ты согласна?
– А Джимми? Ему-то перепадает побольше, чем поцелуй на ночь? – спросила Фернанда с неподдельным любопытством. Она жаждала услышать ответ и одновременно боялась его.
Джорджина опустила глаза и стала рассматривать скатерть, лицо ее внезапно ожесточилось и стало казаться намного старше. Кусая губы, она молчала, как будто решая, отделаться ли и на этот раз обычной для себя шуткой. Наконец она помотала головой, как человек, твердо решивший сказать всю правду, и, не поднимая глаз, проговорила:
– Когда я сказала, что Джимми очень милый, я имела в виду, что он всегда очень мил со мной. Но постель... Это та цена, которую мне приходится платить. Господи, как я это ненавижу! Наверное, мне не следовало бы жаловаться, и каждый мужчина вправе ожидать такого же от своей жены, но Джимми... нет, ты даже представить себе не можешь, что это такое! Не то чтобы он когда-нибудь плохо со мной обращался, дорогая, не подумай ничего такого, он никогда не сделал мне больно, но он... он такой ненасытный. Он такой отвратительно ненасытный, меня просто тошнит, такой он настойчивый и неутомимый. Ох, не знаю, Ферни, может, они все такие. Я никогда не спала ни с кем другим, поэтому не могу сравнивать, но он никогда не бывает удовлетворен до конца. Ты думаешь, это нормально? – Задавая этот вопрос дрожащим голосом, Джорджина осмелилась наконец поднять глаза на Фернанду.
– Нормально? Ничего нормального не существует, – ответила Фернанда с нажимом. – Во всяком случае, не в отношении мужиков. Вы женаты только два года. Конечно, рано или поздно он поумерит свой пыл, это, во всяком случае, я тебе обещаю.
Фернанда подумала о том вечере, что она провела с Джимми Розмонтом, и о том, что если бы она могла убить его на месте, то сделала бы это с радостью.
– Господи, я только об этом и молюсь! Начать с того, что ни для кого не секрет, что он за фрукт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161