– оторопела я.
– Ну там, работает и вообще много всего знает, – торопилась Маруся, – ездит по всему свету… А я сижу дома, как куль с мукой…
– Ну и что?
– Пойду работать! – триумфально оповестила Машка.
– Что?
– Тогда Петя бросит ее, потому что я ничуть не хуже! Я верну его. Понимаешь, любовь, она ведь стирается с годами.. – Машкин голос звенел от возбуждения, в нем так и слышалось: эврика! эврика! – Но ее можно возродить…
О нет! Она так ничего и не поняла.
Алена
– Здравствуй, – сказал Петя, – я вернулся.
Он позвонил на следующий день после своего приезда.
– Привет, – равнодушно ответила я. – Как съездил?
– Да все нормально. А ты? Хорошо отдохнула?
– Отлично. – Я щелкала по клавишам компьютера.
– Я не смогу… – замялся Петя.
– Да? – подбодрила его я.
Я была сегодня доброй, белой и пушистой.
– Я смогу заехать к тебе только на следующей неделе…
– Здорово, – перебила его. – Хорошо. Идет.
– …у меня родственник… – продолжал объяснять Петя.
– Я поняла, – прервала его бормотание.
Мне было совершенно неинтересно, по каким причинам я не буду иметь возможность лицезреть Петю на этой неделе.
– Тогда пока, – сказал Петя.
– Ага, счастливо, – ответила я и положила трубку.
И через стеклянную перегородку бросила взгляд на Алекса. Слышал или нет? Стеклянная перегородка не всегда спасала от чужих ушей. Конечно, если говорить тихо, тогда не будет слышно. Но стоит лишь слегка повысить голос, как весь кредитный отдел оказывался в курсе твоих разговоров.
У меня не было отдельного кабинета. Когда руководство банка решило обзавестись PR-службой, вся площадь офиса уже была поделена между отделами. Меня можно было посадить только в свободный угол у окна в операционном зале либо в кредитный отдел.
– В операционном как-то несолидно, – рассудил управляющий, и моя судьба была решена.
В кредитном мне отгородили стеклом закуток два на два с половиной, поставили стол, кресло и стеллаж. Когда ко мне приходили посетители из внешнего мира, мне приходилось вести их в конференц-зал, потому что впихивать порой корпулентных граждан в мои незначительные квадратные метры было трудновыполнимой задачей.
Кредитный жил своей жизнью у меня под боком. На этом и был построен Анькин план. О том, что у нее есть какой-то план, я узнала вчера вечером, когда она заявилась ко мне с вишневым пирогом и разговором.
– Начнем с того, что шансов у тебя поболее, чем у других… – затараторила Анька, разрезая пирог.
– Шансов? – покрутила головой я. – По поводу?
– Алекс, – произнесла Анька ключевое слово и впилась в меня взглядом.
– Анька, перестань! – нахмурилась я. – Что ты втемяшила себе в голову?
– А вдруг это ТО САМОЕ? – интонацией выделив последние два слова, сказала Анька. – То, что ты ждешь?
– Если ТО САМОЕ, – усмехнулась я, – значит, должно свалиться в руки само собой. Такая теория.
– Да брось ты. Мужчина – существо слабое.
Анька встала и подошла ко мне.
– Никогда не знает, что именно ему нужно. Здесь кто смел, тот и схрумкал его.
«Схрумкал»? Алекса? Хочу ли я «схрумкать» его? Перед моим мысленным взором промелькнула сцена на кухне: вот он входит, улыбается… Не знаю, ничего уже не знаю и не понимаю. Но может, лучше выслушать Аньку? Вдруг скажет что-нибудь умное?
– О'кей, – обреченно кивнула я. – Продолжай.
– Итак, – Анька подцепила большой кусок пирога и аккуратно положила на мою тарелку, – шансов у тебя больше, чем у других…
– Это почему же? – прервала ее. – Я что, так красива?
Анька взглянула на меня с жалостью:
– Ты красива, спору нет, но вообще-то я имела в виду другое. Просто ты чаще других имеешь возможность общаться с ним.
Это о моей дислокации. Ясно.
– Ну и что дальше?
– А дальше не будем изобретать колесо, – воодушевилась Анька, усаживаясь за стол, – и воспользуемся – накопленным предыдущими поколениями опытом. Нужно узнать, чем он интересуется, и проникнуться его увлечениями.
– А если это горные лыжи? Я не смогу разделять такое экстремальное хобби. Я боюсь.
Не обязательно же спускаться с горы, – отмахнулась Анька, – можно проявить богатые познания в области горнолыжного инвентаря или упомянуть известных спортсменов. Всегда найдется способ показать себя.
– Ну ладно, успокоила. Что дальше?
– Дальше? – Анька откусила кусочек пирога, прожевала его и продолжила: – Фаза номер два – зафиксироваться в его сознании как приятная собеседница, потом фаза номер три: приглашаешь его домой под благовидным предлогом, ну, положим, помочь тебе переставить тяжелую вещь с места на место. Причем задача не должна быть чрезмерно сложной и отнимать много времени. Так, что-нибудь вроде – снять с антресоли тяжелый чемодан…
– У меня нет антресоли.
– Девушка, не злите меня, – сурово сказала Анька. – Антресоль – это к примеру. Так вот, дело сделано, и вы мило пьете кофе под дивный музончик и при свечах.
– Не слишком ли много для первого раза? – засомневалась я.
– Нет, – категорично ответила Анька. – Кроме того, сама говоришь мало, в основном переводишь разговор на него и завороженно смотришь ему в глаза. А дальше – будем решать по ситуации.
– Анька, – задумчиво произнесла я, – тебе это зачем?
Она опять откусила пирог, долго жевала, потом запивала чаем – словом, думала. Наконец, изрекла:
– Я люблю тебя. Вот просто люблю, и все. И поэтому хочу помочь.
Я молчала. Помочь? Мне? В чем? Втащить в мою жизнь очередного мужчину, не будучи уверенной в том, нужен ли он мне? Впрочем, судя по Анькиному возбужденному виду она уже формулировала в уме фразочки типа «Он – твоя судьба». В отличие от меня.
– Ну? – Анька не сводила с меня глаз. – Решайся! Мужик пошел нынче безынициативный. Сидит себе тихо в уголочке и ждет, когда его кто-нибудь возьмет теплыми и нежными руками.
– Не скажи, – я вздохнула, перед моим мысленным взором промелькнул Петя, – некоторые сами…
– Петечка твой, – проницательно отметила Анька, – совсем из другой категории. Эти если сами не пошевелятся, то останутся на бобах. Ну, ты посмотри на него, кому он нужен, брать его мягкими и нежными руками? Беда какая-то, а не мужик. В голодный год…
– Да-да, – перебила я, – согласна, согласна.
Мне было неприятно выслушивать от Аньки гадости в Петин адрес. Вроде я и сама так думала, но когда это говорит кто-то другой… Как будто она не Пете оценку «два с минусом» выставляет, а меня щиплет – я же включила ему зеленый свет. Значит ли это, что у меня уже наступил голодный год?
– Вот, – Анька залезла в кресло с ногами, – а тех, кто мало-мальски лучше таких, как Петя, надо отлавливать, пока не поздно. Отлавливать и тихонько носом тыкать: смотри, мол, это я, Алена Воробьева, умница и красавица. Подумай, дескать, хорошенько, наверняка я тебе срочно нужна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Ну там, работает и вообще много всего знает, – торопилась Маруся, – ездит по всему свету… А я сижу дома, как куль с мукой…
– Ну и что?
– Пойду работать! – триумфально оповестила Машка.
– Что?
– Тогда Петя бросит ее, потому что я ничуть не хуже! Я верну его. Понимаешь, любовь, она ведь стирается с годами.. – Машкин голос звенел от возбуждения, в нем так и слышалось: эврика! эврика! – Но ее можно возродить…
О нет! Она так ничего и не поняла.
Алена
– Здравствуй, – сказал Петя, – я вернулся.
Он позвонил на следующий день после своего приезда.
– Привет, – равнодушно ответила я. – Как съездил?
– Да все нормально. А ты? Хорошо отдохнула?
– Отлично. – Я щелкала по клавишам компьютера.
– Я не смогу… – замялся Петя.
– Да? – подбодрила его я.
Я была сегодня доброй, белой и пушистой.
– Я смогу заехать к тебе только на следующей неделе…
– Здорово, – перебила его. – Хорошо. Идет.
– …у меня родственник… – продолжал объяснять Петя.
– Я поняла, – прервала его бормотание.
Мне было совершенно неинтересно, по каким причинам я не буду иметь возможность лицезреть Петю на этой неделе.
– Тогда пока, – сказал Петя.
– Ага, счастливо, – ответила я и положила трубку.
И через стеклянную перегородку бросила взгляд на Алекса. Слышал или нет? Стеклянная перегородка не всегда спасала от чужих ушей. Конечно, если говорить тихо, тогда не будет слышно. Но стоит лишь слегка повысить голос, как весь кредитный отдел оказывался в курсе твоих разговоров.
У меня не было отдельного кабинета. Когда руководство банка решило обзавестись PR-службой, вся площадь офиса уже была поделена между отделами. Меня можно было посадить только в свободный угол у окна в операционном зале либо в кредитный отдел.
– В операционном как-то несолидно, – рассудил управляющий, и моя судьба была решена.
В кредитном мне отгородили стеклом закуток два на два с половиной, поставили стол, кресло и стеллаж. Когда ко мне приходили посетители из внешнего мира, мне приходилось вести их в конференц-зал, потому что впихивать порой корпулентных граждан в мои незначительные квадратные метры было трудновыполнимой задачей.
Кредитный жил своей жизнью у меня под боком. На этом и был построен Анькин план. О том, что у нее есть какой-то план, я узнала вчера вечером, когда она заявилась ко мне с вишневым пирогом и разговором.
– Начнем с того, что шансов у тебя поболее, чем у других… – затараторила Анька, разрезая пирог.
– Шансов? – покрутила головой я. – По поводу?
– Алекс, – произнесла Анька ключевое слово и впилась в меня взглядом.
– Анька, перестань! – нахмурилась я. – Что ты втемяшила себе в голову?
– А вдруг это ТО САМОЕ? – интонацией выделив последние два слова, сказала Анька. – То, что ты ждешь?
– Если ТО САМОЕ, – усмехнулась я, – значит, должно свалиться в руки само собой. Такая теория.
– Да брось ты. Мужчина – существо слабое.
Анька встала и подошла ко мне.
– Никогда не знает, что именно ему нужно. Здесь кто смел, тот и схрумкал его.
«Схрумкал»? Алекса? Хочу ли я «схрумкать» его? Перед моим мысленным взором промелькнула сцена на кухне: вот он входит, улыбается… Не знаю, ничего уже не знаю и не понимаю. Но может, лучше выслушать Аньку? Вдруг скажет что-нибудь умное?
– О'кей, – обреченно кивнула я. – Продолжай.
– Итак, – Анька подцепила большой кусок пирога и аккуратно положила на мою тарелку, – шансов у тебя больше, чем у других…
– Это почему же? – прервала ее. – Я что, так красива?
Анька взглянула на меня с жалостью:
– Ты красива, спору нет, но вообще-то я имела в виду другое. Просто ты чаще других имеешь возможность общаться с ним.
Это о моей дислокации. Ясно.
– Ну и что дальше?
– А дальше не будем изобретать колесо, – воодушевилась Анька, усаживаясь за стол, – и воспользуемся – накопленным предыдущими поколениями опытом. Нужно узнать, чем он интересуется, и проникнуться его увлечениями.
– А если это горные лыжи? Я не смогу разделять такое экстремальное хобби. Я боюсь.
Не обязательно же спускаться с горы, – отмахнулась Анька, – можно проявить богатые познания в области горнолыжного инвентаря или упомянуть известных спортсменов. Всегда найдется способ показать себя.
– Ну ладно, успокоила. Что дальше?
– Дальше? – Анька откусила кусочек пирога, прожевала его и продолжила: – Фаза номер два – зафиксироваться в его сознании как приятная собеседница, потом фаза номер три: приглашаешь его домой под благовидным предлогом, ну, положим, помочь тебе переставить тяжелую вещь с места на место. Причем задача не должна быть чрезмерно сложной и отнимать много времени. Так, что-нибудь вроде – снять с антресоли тяжелый чемодан…
– У меня нет антресоли.
– Девушка, не злите меня, – сурово сказала Анька. – Антресоль – это к примеру. Так вот, дело сделано, и вы мило пьете кофе под дивный музончик и при свечах.
– Не слишком ли много для первого раза? – засомневалась я.
– Нет, – категорично ответила Анька. – Кроме того, сама говоришь мало, в основном переводишь разговор на него и завороженно смотришь ему в глаза. А дальше – будем решать по ситуации.
– Анька, – задумчиво произнесла я, – тебе это зачем?
Она опять откусила пирог, долго жевала, потом запивала чаем – словом, думала. Наконец, изрекла:
– Я люблю тебя. Вот просто люблю, и все. И поэтому хочу помочь.
Я молчала. Помочь? Мне? В чем? Втащить в мою жизнь очередного мужчину, не будучи уверенной в том, нужен ли он мне? Впрочем, судя по Анькиному возбужденному виду она уже формулировала в уме фразочки типа «Он – твоя судьба». В отличие от меня.
– Ну? – Анька не сводила с меня глаз. – Решайся! Мужик пошел нынче безынициативный. Сидит себе тихо в уголочке и ждет, когда его кто-нибудь возьмет теплыми и нежными руками.
– Не скажи, – я вздохнула, перед моим мысленным взором промелькнул Петя, – некоторые сами…
– Петечка твой, – проницательно отметила Анька, – совсем из другой категории. Эти если сами не пошевелятся, то останутся на бобах. Ну, ты посмотри на него, кому он нужен, брать его мягкими и нежными руками? Беда какая-то, а не мужик. В голодный год…
– Да-да, – перебила я, – согласна, согласна.
Мне было неприятно выслушивать от Аньки гадости в Петин адрес. Вроде я и сама так думала, но когда это говорит кто-то другой… Как будто она не Пете оценку «два с минусом» выставляет, а меня щиплет – я же включила ему зеленый свет. Значит ли это, что у меня уже наступил голодный год?
– Вот, – Анька залезла в кресло с ногами, – а тех, кто мало-мальски лучше таких, как Петя, надо отлавливать, пока не поздно. Отлавливать и тихонько носом тыкать: смотри, мол, это я, Алена Воробьева, умница и красавица. Подумай, дескать, хорошенько, наверняка я тебе срочно нужна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61