— Сколько времени? — я вдруг испугался чего-то. Такой рани, может быть.
— Поздно уже, полшестого. Вставай, чисть зубы. Завтрак готов.
Легко сказать — чисть зубы. Это в лесу-то. Никакого ручья, как в книжках, тут, конечно же, не имелось. В конце концов пришлось достать из рюкзака бутылку с водой и скупо отмерять из нее.
Над костром висели, исходя паром, две походные кастрюли. В одной чай, в другой гречневая каша из полуфабриката, с микроскопическими кружочками мяса. Поваром сегодня был Февраль, и каша у него получилась такая же меланхолическая и задумчивая, как он сам. Задумчиво прожевав вторую ложку, я спросил его, делясь осведомленностью:
— А ты почему Февраль? В честь Февральской революции?
— У этой революции честь невелика, — пробормотал он, открещиваясь.
— Нет, — вмешался Серега, — Февраль он потому, что стихотворение такое есть. — Он картинно откинул в сторону руку и продекламировал: — Февраль! Достать «АК» и плакать!
Февраль, чуть улыбнувшись, покивал.
— Ну, это в том смысле, что под горячую руку ему лучше не попадаться, — разъяснил Серега — При виде врага впадает в буйство и может своих покалечить, не разобравшись. Он ведь псих, наш Февраль. Просто маньяк.
— Грустный маньяк, — добавил, подходя и усаживаясь, Ярослав. — Слышали новость, парни? Пацан ночью пытался спереть у Пашки его «калаш».
— Зачем? — Февраль изумленно посмотрел на меня.
— Не этот пацан, другой, которого вчера прихватили. Э-э, Ленчик, не угостишь ли ка шей? — Ярослав вертел в руке пустую жестяную тарелку, глядя на нее с сомнением.
— У нас самообслуживание.
— Да ладно, не ленись, как друг тебя прошу. Февраль буркнул что-то, но тарелку взял, чтобы не спорить. Всем хотелось слышать продолжение новости, пока сам Паша где-то пропадал. Не было видно и Кира. Я только отметил про себя, что он все-таки не удрал. Или удрал, но позже.
— Ну так вот, — сказал Ярослав, получив свою порцию в руки, — Паше посчастливилось вовремя продрать глаза и отбить покушение. Иначе сейчас он пребывал бы с нами в виде окоченевшего трупа.
Тут к разговору присоединился Святополк. Гречки он наложил себе с горкой и стал уписывать за обе щеки.
— Василиса права. У мальчишки нутро переполнено страхом. Тьма, холод, одиночество — любой ребенок этого боится, тем более подросток. Нужно, чтобы кто-то этот страх из него вытащил.
— Для этого есть воспитатели. Сдать его в интернат и точка, пока он тут в самом деле кого-нибудь не прирезал.
— Нет, — покачал головой командир. — Я поговорил с Пашей. Устроил ему головомойку за его методы воспитания, — усмехнулся он.
— А что, порка — хороший метод, — вступился за Малыша Ярослав.
— Это еще не все. Он мне все рассказал. Паша вообразил себя великим Макаренко, и — догадайтесь, что он сделал.
Все принялись демонстративно чесать в затылках, пасуя перед силой Пашиного воображения.
— Предложил сам себя мальчишке в качестве мишени. Чтобы тот убивал его одного, а не всех подряд, если уж так руки чешутся.
Изумленный свист явно не выражал восхищения великим педагогическим умом Малыша. По кругу пошли разнообразные междометия, ухмылки.
— Дал ему пять попыток, — продолжал Святополк с откровенным удовольствием рассказчика — За неудачные пообещал пороть.
— А за удачные? — фыркнул Монах.
— А удачные — это порка для нас, — поставил точку командир.
В этот момент появились Паша и его воспитуемый, плетущийся, как обычно, сзади. Вид у обоих был, как ни странно, довольный. Паша тут же потребовал накормить «ребенка», как будто это и без него не сделали бы. Сам согнал с бревна уже наевшихся Двоеславов, сел и стал бодро заталкивать в себя двойную порцию каши.
— Ну что?.. — нетерпеливо спросили у Малыша, переводя глаза с него на Кира и обратно.
— Что?
— Макаренко отдыхает?
Паша, если и знал, кто такой Макаренко, до ответа на подначку не снизошел. Простым парням, в мирной жизни работающим на охране, такие вопросы — как слону прививка от насморка.
— А экзекуция уже состоялась? Не сделать ли ее публичной?
— С продажей билетов и местами в партере.
— Ребята, — Паша оторвался от тарелки, — давайте жить дружно. Не трогайте ребенка. Он впечатлительный.
— Нет, ты скажи… — наседал на него Серега.
— Вот пристали, — омрачился Паша, но не сильно. — Никаких вам билетов, еще чего захотели. И не засчитал я попытку. Все, отстаньте. Кирюха, заткни уши, не слушай, что они врут.
— Очень надо, — пробурчал Кир. Но глаза у него блестели, я видел.
После завтрака командир сверился с картой, выбирая путь к намеченной точке. Точка находилась в зеленой зоне недалеко от столичного пригорода Прямого ходу — пятнадцать километров, часов пять пешком. В обход мелких населенных пунктов — все двадцать. За те же пять часов — Святополк решил торопиться.
Марш-бросок прошел без осложнений. Если не считать таковыми временное исчезновение Папаши, ворчание Ярослава и испорченный телефон Богослова. Папаша отсутствие свое объяснил попавшимся по пути интересным ракурсом, который он бегал проверять и запечатлевать. Телефон Богослова вынырнул у него из кармана в мелкую речку. А Премудрый Ярослав предлагал всем наконец скинуться и купить БТР, чтобы не ломать ноги на отечественных просторах. На худой конец — пару вместительных внедорожников.
— Слушай, все никак понять не могу, — заговорил Фашист, — как ты с твоей феноменальной ленью в Косове оказался?
— Инстинкт самосохранения, — лаконично ответил Ярослав.
— Это как?
— Да так. Они там, в Сербии, на переднем крае войны, а мы у них в тылу. То, что натовские оккупанты делают с ними, они хотели бы сделать и с нами. Руками албанских бандитов уничтожают сербов, гонят их с родной земли, оскверняют святыни и могилы. Мы на очереди. А мне эта идея не нравится.
— Ярослав крепил оборону, — витиевато, но фундаментально высказался Йован.
— Участвовал в боевых действиях? — уточнил Фашист.
— Боевые действия сейчас в Косове невозможны, — возразил Йован. — Натовцы контролируют. Ярослав крепил наш дух.
— Ну так, пытался, — заскромничал Ярослав.
— Расскажи, как ты в плену был, — попросил Фашист.
— Да нечего там рассказывать. Фашист толкнул меня в бок.
— Расскажи, Ярослав, — поддержал я его, умирая от любопытства.
— Ну, взяли в плен, — нехотя начал Ярослав. — Албанские боевики, человек двадцать, отмороженные дальше некуда. Пять дней продержали в каком-то сарае. Говорили: Россия поддерживает сербов, поэтому тебя, русский, мы будем высылать в твою страну по частям. Может, правда выслали палец, — усмехнулся он, — только до адреса посылка не дошла. На третий день главарь их зашел ко мне в гости. Глазами посверкал, власть продемонстрировал, и предложил аллаха прославить. Тогда, мол, жив останешься, оружие дадим, убивать неверных с нами будешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60