Вместе с четырьмя французскими кардиналами (в том числе Беренгаром Фредолем и Ни-кола де Фровилем) и одним итальянским они каждый День совещались с папой, соблюдая при этом большую секретность. Эти встречи продолжались двенадцать дней, а 29 февраля французские посланцы вернулись к своему королю, который все это время оставался в Маконе25. Видимо, как пишут арагонские посланники, было заключено некое соглашение. Однако 7 марта Мариньи вернулся в одиночестве, чтобы принять участие в заседаниях Собора и начать очередную серию встреч с папой, что убедило арагонцев в том, что окончательное решение так и не было принято26.
Предположения арагонцев оказались верными: 2 марта Филипп IV прислал папе письмо из Макона, второго важнейшего города на реке Соне к северу от Лиона. Папа, должно быть, имел сильнейшие предчувствия, что гнев короля вот-вот обрушится на него. И действительно, письмо представляло собой лишь слегка завуалированный ультиматум. По мнению короля, многочисленные преступления и ереси тамплиеров привели к необходимости распустить орден.
А потому, горя рвением защитить истинную веру и дабы столь тяжкое оскорбление, нанесенное Иисусу Христу, не осталось безнаказанным, мы с любовью, преданностью и смирением просим Ваше Святейшество распустить упомянутый орден и выразить желание создать новый рыцарский орден, которому было бы передано имущество упомянутого ордена, а также его права, награды и обязанности
С другой стороны, имущество могло бы быть передано и одному из уже существующих рыцарских орденов, если бы папа счел, что «это лучше послужит славе Господа и Святой Земли». Любое решение папы, пишет король, «мы смиренно примем и исполним, сохранив за собой лишь те права, которыми обладаем мы сами, наши прелаты, бароны и прочие сеньоры, а также все жители нашего королевства и которыми мы по закону пользовались до упомянутых выше арестов»27. 8 марта Климент довольно невнятно ответил французскому королю, что если орден будет распущен, то его собственность послужит защите Святой Земли28.
Следя за этими событиями, арагонские посланники почувствовали, что настала пора заявить и о претензиях короля их страны. Хайме II послал их на Собор с конкретной целью — защитить права своего королевства, которые он считал вполне законными, на земельную собственность тамплиеров в пределах Арагона. В письме от 12 января Пьеру Бойлю и Гийому Оломару, которые представляли его на Соборе, Хайме выразил это желание совершенно ясно. Имущество ордена тамплиеров в Арагоне не будет передано ордену госпитальеров, но останется в распоряжении арагонского <Барбер ошибся кастильского Хотя в ордене Калатрава действительно было много араюнцсв.> ордена Калатрава,
в котором состоят наши братья по крови, каковыми являлись и братья тамплиеры В лице ордена Калатрава мы имеем защитников королевства(serviceofregalia) и его законных прав — ранее эту честь мы предоставили оказывать нам ордену тамплиеров. И если этого нельзя достигнуть никак иначе, то святейший папа получит от магистра Калатравы тот же ответ, какой магистр тамплиеров нашего королевства дал великому магистру этого ордена.
Посланники должны были подчеркнуть, что имущество было выделено тамплиерам еще предками нынешнего короля для защиты церкви в Испании от сарацин и прежде всего по этой причине король не может позволить передать его туда, где оно послужит целям иным, чем то было замышлено его предками29. И вот в начале марта, когда вопрос об ордене, по всей видимости, решался окончательно, арагонцы тоже оказались втянуты в переговоры с папой Ангерраном де Мариньи и приорами ордена госпитальеров из Франции и Оверни30.
Климент совсем растерялся. С одной стороны, Собор хотел предоставить тамплиерам возможность высказаться, с другой — требования французской и арагонской сторон становились все более настоятельными, гак что 20 марта Климент, по его собственным словам, еще не знал, будет ли орден распущен или сохранен31. Но в тот же день разум его прояснился. Король Филипп IV с братьями Карлом и Людовиком, а также со своими тремя сыновьями и значительным вооруженным отрядом прибыл во Вьен32. 22 марта Климент провел тайную консисторию, в которой приняла участие специальная комиссия и некоторые из кардиналов. Теперь уже четыре пятых присутствовавших проголосовали за роспуск ордена, возможно понимая, что от противостояния нынче мало проку, а возможно, и потому, что были напуганы или ошеломлены появлением французов33. Так или иначе, Рамон, епископ Валенсии, оказался практически в одиночестве, когда опротестовал это решение, принятое «против разума и справедливости»34.
О решении распустить орден было торжественно объявлено на заседании Собора 3 апреля. Уолтер Хеминг-боро так описывает эту сцену:
Святейший папа уселся на место судьи, дабы вынести приговор, и по одну сторону от него сидел король Франции, а по другую — король Наварры, его (Филиппа) сын, а потом некий клирик встал и запретил под страхом общего отлучения от церкви кому-либо говорить хоть слово во время заседания, кроме как испросив особое разрешение или же по просьбе самого папы35
Анонимный монах, продолжающий хроники Гийома де Нанжи, пишет, что король Филипп сидел от папы по правую руку, «то есть как бы чуточку ниже». Обезопасив себя от возможных неприятных дискуссий, Климент обратился к собранию со словами псалма: «Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники — в собрании праведных» <Пс, 1:5.> 36. Затем он прочел вслух буллу о роспуске ордена «Vox in excelso».
А потому, рассмотрев лавину позорных и мерзостных подозрений и обвинений, а также учитывая секретность и пороч— ность приема в орден новых братьев и отступление многих тамплиеров от общепринятых христианских обычаев, особенно в том, что, принимая других в братство, они заставляли их давать обеты и клясться, что никому не расскажут о своем вступлении в орден и никогда его не покинут — почему, видимо, и возникло предубеждение к ордену, — и свидетельствуя о грозном протесте, волна которого поднялась против ордена так, что ее, кажется, невозможно будет сдержать, если упомянутый орден продолжит существование, а также чувствуя пагубность как для самой веры, так и для душ верующих многочисленных злодеяний, совершенных братьями упомянутого ордена… которые погрязли в мерзостной ереси и преступном идолопоклонстве, отрекшись от Господа нашего Иисуса Христа, и повинны в отвратительном безумстве содомии… памятуя также, что Римской церкви приходилось порой распускать прославленные ордена по причинам несравнимо менее серьезным, чем перечисленные выше, и без предъявления братствам столь ужасных обвинений, мы не без горечи и печали сердечной и не судебным приговором, но нашим апостольским бессрочным предписанием распускаем вышеупомянутый орден тамплиеров и отменяем его Устав, облачение и название и налагаем запрет на его дальнейшую деятельность с одобрения Святейшего собора, а также строго запрещаем кому-либо вступать в указанный орден в будущем, или же носить его одежду, или же называть себя тамплиером перед другими людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Предположения арагонцев оказались верными: 2 марта Филипп IV прислал папе письмо из Макона, второго важнейшего города на реке Соне к северу от Лиона. Папа, должно быть, имел сильнейшие предчувствия, что гнев короля вот-вот обрушится на него. И действительно, письмо представляло собой лишь слегка завуалированный ультиматум. По мнению короля, многочисленные преступления и ереси тамплиеров привели к необходимости распустить орден.
А потому, горя рвением защитить истинную веру и дабы столь тяжкое оскорбление, нанесенное Иисусу Христу, не осталось безнаказанным, мы с любовью, преданностью и смирением просим Ваше Святейшество распустить упомянутый орден и выразить желание создать новый рыцарский орден, которому было бы передано имущество упомянутого ордена, а также его права, награды и обязанности
С другой стороны, имущество могло бы быть передано и одному из уже существующих рыцарских орденов, если бы папа счел, что «это лучше послужит славе Господа и Святой Земли». Любое решение папы, пишет король, «мы смиренно примем и исполним, сохранив за собой лишь те права, которыми обладаем мы сами, наши прелаты, бароны и прочие сеньоры, а также все жители нашего королевства и которыми мы по закону пользовались до упомянутых выше арестов»27. 8 марта Климент довольно невнятно ответил французскому королю, что если орден будет распущен, то его собственность послужит защите Святой Земли28.
Следя за этими событиями, арагонские посланники почувствовали, что настала пора заявить и о претензиях короля их страны. Хайме II послал их на Собор с конкретной целью — защитить права своего королевства, которые он считал вполне законными, на земельную собственность тамплиеров в пределах Арагона. В письме от 12 января Пьеру Бойлю и Гийому Оломару, которые представляли его на Соборе, Хайме выразил это желание совершенно ясно. Имущество ордена тамплиеров в Арагоне не будет передано ордену госпитальеров, но останется в распоряжении арагонского <Барбер ошибся кастильского Хотя в ордене Калатрава действительно было много араюнцсв.> ордена Калатрава,
в котором состоят наши братья по крови, каковыми являлись и братья тамплиеры В лице ордена Калатрава мы имеем защитников королевства(serviceofregalia) и его законных прав — ранее эту честь мы предоставили оказывать нам ордену тамплиеров. И если этого нельзя достигнуть никак иначе, то святейший папа получит от магистра Калатравы тот же ответ, какой магистр тамплиеров нашего королевства дал великому магистру этого ордена.
Посланники должны были подчеркнуть, что имущество было выделено тамплиерам еще предками нынешнего короля для защиты церкви в Испании от сарацин и прежде всего по этой причине король не может позволить передать его туда, где оно послужит целям иным, чем то было замышлено его предками29. И вот в начале марта, когда вопрос об ордене, по всей видимости, решался окончательно, арагонцы тоже оказались втянуты в переговоры с папой Ангерраном де Мариньи и приорами ордена госпитальеров из Франции и Оверни30.
Климент совсем растерялся. С одной стороны, Собор хотел предоставить тамплиерам возможность высказаться, с другой — требования французской и арагонской сторон становились все более настоятельными, гак что 20 марта Климент, по его собственным словам, еще не знал, будет ли орден распущен или сохранен31. Но в тот же день разум его прояснился. Король Филипп IV с братьями Карлом и Людовиком, а также со своими тремя сыновьями и значительным вооруженным отрядом прибыл во Вьен32. 22 марта Климент провел тайную консисторию, в которой приняла участие специальная комиссия и некоторые из кардиналов. Теперь уже четыре пятых присутствовавших проголосовали за роспуск ордена, возможно понимая, что от противостояния нынче мало проку, а возможно, и потому, что были напуганы или ошеломлены появлением французов33. Так или иначе, Рамон, епископ Валенсии, оказался практически в одиночестве, когда опротестовал это решение, принятое «против разума и справедливости»34.
О решении распустить орден было торжественно объявлено на заседании Собора 3 апреля. Уолтер Хеминг-боро так описывает эту сцену:
Святейший папа уселся на место судьи, дабы вынести приговор, и по одну сторону от него сидел король Франции, а по другую — король Наварры, его (Филиппа) сын, а потом некий клирик встал и запретил под страхом общего отлучения от церкви кому-либо говорить хоть слово во время заседания, кроме как испросив особое разрешение или же по просьбе самого папы35
Анонимный монах, продолжающий хроники Гийома де Нанжи, пишет, что король Филипп сидел от папы по правую руку, «то есть как бы чуточку ниже». Обезопасив себя от возможных неприятных дискуссий, Климент обратился к собранию со словами псалма: «Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники — в собрании праведных» <Пс, 1:5.> 36. Затем он прочел вслух буллу о роспуске ордена «Vox in excelso».
А потому, рассмотрев лавину позорных и мерзостных подозрений и обвинений, а также учитывая секретность и пороч— ность приема в орден новых братьев и отступление многих тамплиеров от общепринятых христианских обычаев, особенно в том, что, принимая других в братство, они заставляли их давать обеты и клясться, что никому не расскажут о своем вступлении в орден и никогда его не покинут — почему, видимо, и возникло предубеждение к ордену, — и свидетельствуя о грозном протесте, волна которого поднялась против ордена так, что ее, кажется, невозможно будет сдержать, если упомянутый орден продолжит существование, а также чувствуя пагубность как для самой веры, так и для душ верующих многочисленных злодеяний, совершенных братьями упомянутого ордена… которые погрязли в мерзостной ереси и преступном идолопоклонстве, отрекшись от Господа нашего Иисуса Христа, и повинны в отвратительном безумстве содомии… памятуя также, что Римской церкви приходилось порой распускать прославленные ордена по причинам несравнимо менее серьезным, чем перечисленные выше, и без предъявления братствам столь ужасных обвинений, мы не без горечи и печали сердечной и не судебным приговором, но нашим апостольским бессрочным предписанием распускаем вышеупомянутый орден тамплиеров и отменяем его Устав, облачение и название и налагаем запрет на его дальнейшую деятельность с одобрения Святейшего собора, а также строго запрещаем кому-либо вступать в указанный орден в будущем, или же носить его одежду, или же называть себя тамплиером перед другими людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126