ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

..
Тут все зашумели, заспорили, перебивая друг друга. А Иван Дмитриевич сидел, почти не слушая спорящих, и не сводил взгляда с высокого дерева, росшего на газоне возле тротуара. Там, почти на самой макушке, зацепившись за сучок, покачивался, как маятник, от ветерка желтый детский ботинок…
Глава 3
Как и следовало ожидать, после утреннего происшествия весь остальной день у Ивана Дмитриевича прошел кувырком.
Во-первых, на работу он все-таки опоздал, потому что на место аварии нагрянул патруль службы дорожного движения и Ивану Дмитриевичу битых полчаса пришлось доказывать, что никакого вреда сбитому мальчику им причинено не было, что, ввиду сломанного бампера и безнадежно помятого правого крыла машины, лично он понес гораздо больший урон, чем малолетний нарушитель ПДД; что, наконец, есть масса свидетелей, которые могут его слова подтвердить (при этом зеваки почему-то сразу вспомнили, что их ждут неотложные дела, и один за другим стали дезертировать с места происшествия)…
«Дорожники» восприняли заявления Ивана Дмитриевича с изрядным скептицизмом и плохо скрываемой иронией. Самый старший из них, присев на корточки рядом с помятым передком «Пантеры», красноречиво присвистнул и категорически отказался верить в то, что после такого удара не только десятилетний ребенок, но и африканский буйвол мог бы остаться в живых. В результате краткого, но продуктивного обмена мнениями патрульные сошлись на том, что наезд все-таки имел место, но не на мифического мальчика (при этом один из них с радостью дебила, уяснившего наконец, что дважды два — четыре, вспомнил заблудившееся в недрах его квадратного лба изречение: «А был ли мальчик?»), а на фонарный столб. Все прочие страсти, по их убеждению, Ивану Дмитриевичу просто-напросто привиделись.
Тем не менее протокол патрульные все равно составили — «для порядка», как пояснил старший. «Вдруг через пару дней ваш мальчик все-таки помрет от причиненных увечий?» — добавил его напарник.
Настроение Ивана Дмитриевича окончательно испортилось, когда на прощание патрульные содрали с него штраф «за содержание бортового оборудования автотранспортного средства в неисправном виде».
Черт бы их побрал вместе с теми, кто их вызвал!..
По прибытии в суд Иван Дмитриевич был перехвачен в коридоре председателем, подобно зверю, загнан в начальственный кабинет и смертельно ранен двумя меткими выстрелами. Во-первых, нагоняем за то, что он не явился вовремя на рабочее место (Иван Дмитриевич пустился объяснять, в чем состоит причина его опоздания, но лишь усугубил в глазах председателя свою вину. «Ка-ак? Так вы еще и стали на путь нарушения законности? — грозно вопросил тот. — Вы же — судебный работник, который должен служить образцом для рядовых граждан!..» — и пошло и поехало). А во-вторых — срочным заданием по статистической обработке дел, рассмотренных в первом полугодии текущего года. В ближайшие дни нужно перелопатить сотни пыльных, увесистых томов, причем следует… «Бросить все?» — с робкой надеждой подсказал Иван Дмитриевич, но надежда его не оправдалась, потому что председатель заявил, что ничего бросать не надо, а следует заниматься этим поручением параллельно с прочими обязанностями. «А сроки?» — с еще более слабой надеждой поинтересовался Иван Дмитриевич и услышал в ответ вовсе не смешную, на его взгляд, установку:
«К вчерашнему утру!»
Достигнув своего кабинета, Иван Дмитриевич бессильно рухнул в продавленное кресло и прикрыл глаза.
Как всегда с ним бывало во время душевных треволнений, больше всего ему хотелось сейчас заснуть, чтобы хотя бы на время избавиться от мерзости окружающего мира. Однако эта мечта была на рабочем месте неосуществима, и тогда, чтобы отвлечься от дурака-начальника и предстоящей нудной работы, он стал размышлять о тех странных видениях, которые стали преследовать его не только ночью, но и днем…
«Допустим, эти хапуги в форменных мундирах были правы, и я действительно начинаю страдать галлюцинациями, — думал Иван Дмитриевич, нервно отбивая чечетку правой ногой. — Но ведь я своими ушами слышал разговор зевак, которые тоже твердили о том, что мальчишка сунулся мне под колеса… И потом — вмятина! Откуда она взялась? Я же знаю, что не врезался в фонарный столб!.. О черт! Как же я забыл-то? Мне же теперь надо крыло рихтовать и бампер новый покупать!..»
Вконец расстроенный этой мыслью, Иван Дмитриевич стал рассматривать другие версии. Их было много, но все они ему не нравились, потому что он с детства не любил мистику и фантастику, предпочитая читать что-нибудь «жизненное» — публицистику и мемуары, например…
«Ведь нельзя же всерьез допустить, что… Нет-нет, это просто какой-то бред собачий! Не может такого быть — что вы там мне ни говорите, господа любители аномальных явлений!..
Но, с другой стороны, как объяснить, что и старуха, к смертному одру которой я приперся посреди ночи, и этот чересчур прыткий пацан ожили, стоило мне дотронуться до них рукой? А ведь оба были такими мертвыми, что мертвее не бывает!.. И еще это странное ощущение, будто кто-то заставлял меня воскрешать их… Может быть, во мне на самом деле пробудились какие-то суперспособности, а? Так сказать, на старости лет в экстрасенсы вздумал переквалифицироваться…»
Но эта мысль вызвала у Ивана Дмитриевича лишь ехидную усмешку. Да, было время в далекой юности, когда он и его сверстники увлекались гипнозом, телепатией, спиритизмом и биоэнергетикой, пытаясь инициировать у себя дар творить разные чудеса, но с возрастом это прошло… Более того, Иван Дмитриевич вместе с жизненным опытом приобрел стойкое убеждение, что все так называемые целители, колдуны, магистры оккультных наук и экстрасенсы — гнусные шарлатаны, бессовестно дурачащие всяких доверчивых идиотов.
И поэтому даже после двух подряд загадочных происшествий с его участием он не был готов попрать свои многолетние идеалы и уверовать в свою исключительность.
Размышления Ивана Дмитриевича были прерваны робким стуком в дверь. В кабинет заглянула женская голова и осведомилась:
— Это вы — секретарь суда?
Иван Дмитриевич сердито сверкнул глазами:
— Да, но я занят!
Однако голова и не подумала убраться восвояси.
— Как это — занят? — бойко переспросила она. — Между прочим, у вас на дверях написано: по четвергам — прием с одиннадцати…
Иван Дмитриевич собирался было перейти в контратаку на наглую бабу, но взглянул на настенные часы и осекся.
Действительно, сегодня был именно четверг и было пять минут двенадцатого.
— Ну, допустим, — пробурчал он, принимаясь зачем-то изучать разложенные на столе еще со вчерашнего дня бумаги. — А что вы хотели?..
Обладательница головы расплылась в довольной улыбке и с готовностью вперлась в кабинет целиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115