Бугай, охранявший вход, открыл дверь и выпустил всех трех на улицу. Женщины впереди неё юркнули на заднее сиденье большого чёрного «мерседеса» и быстро отбыли в неизвестном направлении, а Ханна повернула за угол и пошла назад в отель «Норфолк».
Т. Гамильтон Маккензи провёл большую часть ночи, пытаясь сообразить, что же все-таки хотел от него человек с вкрадчивым голосом. Он проверил свои банковские счета. У него было всего около 230 000 долларов вместе с акциями. Ещё четверть миллиона мог принести дом, поскольку ссуда за него была уже выплачена, но его продажа могла затянуться на многие месяцы, если учитывать нынешний спрос на недвижимость. Итого, он сможет наскрести лишь полмиллиона. То, что банк не ссудит ему ни цента больше, в этом у него не было никаких сомнений.
Почему они выбрали его? В Колумбусе хватает отцов, которые стоят раз в десять дороже его. Взять того же Джо Раггиеро, который без конца напоминает всем, что владеет самой крупной в Колумбусе сетью винных магазинов, так он, наверное, уже давно мультимиллионер. На какой-то момент Маккензи пришло в голову, что он имеет дело с бандой, которая просто ошиблась в своём выборе или оказалась кучкой самых что ни на есть дилетантов. Но он отмёл эту мысль, когда задумался о том, с каким мастерством эти «дилетанты» провели похищение и все, что за ним последовало. Нет, он должен признать, что имеет дело с профессионалами, которые точно знают, чего хотят.
Маккензи выскользнул из постели в самом начале шестого и, уставившись в окно, не обнаружил никаких признаков утреннего солнца. Он старался производить как можно меньше шума, хотя знал, что его лежавшая без движения жена наверняка не спит — скорее всего, она не сомкнула глаз за всю ночь.
Доктор постоял под тёплым душем, побрился и по непонятной для себя причине надел совершенно новую рубашку с костюмом, в котором ходил только в церковь, и повязал цветастый галстук «Либерти», подаренный Салли на Рождество два года назад и который он пока не осмеливался носить.
Затем он спустился на кухню и первый раз за пятнадцать лет сварил жене кофе. Взяв поднос и вернувшись в спальню, он увидел, что Джони сидит в кровати и трёт покрасневшие глаза.
Маккензи присел с краю, и они стали молча пить чёрный кофе. Все, что можно было сказать, они уже сказали друг другу за предшествующие одиннадцать часов.
Он отнёс поднос вниз, где долго мыл посуду и прибирал на кухне, пока не услышал звук упавшей перед домом газеты. Бросив посудное полотенце, Маккензи выскочил на лужайку, подобрал номер «Диспач» и быстро пробежал первую полосу в поисках ответа на мучивший его вопрос, не стало ли прессе каким-то образом известно о похищении. В заголовках преобладал Клинтон, поскольку Ирак опять нагнетал напряжённость. Президент обещал направить дополнительный контингент войск для охраны кувейтской границы, если возникнет такая необходимость.
— Надо было сразу доводить дело до конца, — сквозь зубы проворчал Маккензи, закрывая за собой входную дверь. — Саддам не тот человек, кто играет по правилам.
Он попытался вникнуть в содержание статьи, но смысл отдельных слов ускользал от него. Из всей передовой статьи он понял только, что Клинтон, по мнению редакции, испытывает свой первый настоящий кризис. «Клинтон даже не представляет себе, что такое настоящий кризис, — подумал Маккензи, — ведь его дочь преспокойно спала в Белом доме прошлой ночью».
Маккензи чуть ли не обрадовался, когда часы в холле наконец пробили восемь. Джони спустилась к нему полностью одетая. Она поправила ему воротник и стряхнула перхоть с плеча, словно впереди у него был обычный день в университете. По поводу галстука она ничего не сказала.
— Возвращайся прямо домой, — добавила она, как всегда.
— Конечно, вернусь. — Он прикоснулся губами к её щеке и, не сказав больше ни слова, быстро вышел из дома.
Открыв ворота гаража, Маккензи увидел мерцающий свет фар и громко выругался. Он, должно быть, забыл выключить их прошлым вечером, когда был так зол на свою дочь. Теперь он разозлился на себя и выругался ещё раз.
Сев за руль и вставив ключ зажигания, доктор прежде помолился Богу, а затем уже выключил фары и после короткой паузы повернул ключ. Он пробовал запустить двигатель и так и сяк, но тот лишь вздрагивал, когда его нога жала на педаль газа.
— Не сегодня! — крикнул он и со всей силы стукнул ладонями по баранке.
Предприняв ещё пару попыток, доктор выскочил из машины и бросился назад в дом. Его палец жал на кнопку звонка до тех пор, пока Джони не открыла дверь, вопросительно посмотрев на него.
— У меня сел аккумулятор. Мне нужна твоя машина, и побыстрей, побыстрей!
— Она на обслуживании. Ты мне все уши прожужжал накануне, чтобы я отдала её в ремонт.
Не став ничего говорить, Маккензи повернулся и побежал на дорогу, высматривая на ходу знакомого вида жёлтую машину с цифрами 444 4444 на крыше, но вскоре сообразил, что ему вряд ли удастся найти такси, разъезжающее в столь ранний час в поисках пассажиров. Единственное, что он смог высмотреть, был автобус, направлявшийся в его сторону. Остановка находилась в сотне метров, и он припустил в том же направлении, в котором двигался автобус. До остановки оставалось ещё добрых тридцать метров, когда автобус обогнал его, однако водитель остановился и продолжал стоять.
Маккензи взбирался по ступенькам, едва переводя дух.
— Спасибо, — выдохнул он. — Этот автобус идёт до Олентанджи-Ривер?
— Почти до неё самой, приятель.
— Тогда поехали, — сказал Маккензи и посмотрел на часы, которые показывали 8.17. Если ему повезёт, он все ещё может успеть на встречу.
— С вас доллар, — сказал ему в спину водитель, когда Маккензи двинулся в поисках свободного места.
Т. Гамильтон Маккензи порылся в карманах своего выходного костюма.
— О Боже! — вырвалось у него. — Я забыл…
— А вот этого не надо, приятель, — сказал водитель. — Нет денег, иди пешком.
Маккензи вновь повернулся к нему:
— Поймите, у меня важная встреча. Вопрос жизни и смерти.
— Моя работа для меня важнее. Я должен соблюдать правила. А они говорят: «Не можешь заплатить — вылезай».
— Но… — пролепетал Маккензи.
— Даю доллар за эти часы, — сказал молодой человек во втором ряду, с удовольствием наблюдавший за сценой.
Т. Гамильтон Маккензи посмотрел на свой золотой «Ролекс», полученный за двадцать пять лет работы в клинике университета штата Огайо, сдёрнул его с запястья и отдал молодцу.
— Это, должно быть, точно вопрос жизни и смерти, — сказал тот, отдавая доллар в обмен на часы, которые тут же оказались на его руке. Маккензи передал доллар водителю.
— Это не самая лучшая сделка, приятель, — сказал тот, покачав головой. — Ты мог бы неделю кататься в лимузине за «Ролекс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Т. Гамильтон Маккензи провёл большую часть ночи, пытаясь сообразить, что же все-таки хотел от него человек с вкрадчивым голосом. Он проверил свои банковские счета. У него было всего около 230 000 долларов вместе с акциями. Ещё четверть миллиона мог принести дом, поскольку ссуда за него была уже выплачена, но его продажа могла затянуться на многие месяцы, если учитывать нынешний спрос на недвижимость. Итого, он сможет наскрести лишь полмиллиона. То, что банк не ссудит ему ни цента больше, в этом у него не было никаких сомнений.
Почему они выбрали его? В Колумбусе хватает отцов, которые стоят раз в десять дороже его. Взять того же Джо Раггиеро, который без конца напоминает всем, что владеет самой крупной в Колумбусе сетью винных магазинов, так он, наверное, уже давно мультимиллионер. На какой-то момент Маккензи пришло в голову, что он имеет дело с бандой, которая просто ошиблась в своём выборе или оказалась кучкой самых что ни на есть дилетантов. Но он отмёл эту мысль, когда задумался о том, с каким мастерством эти «дилетанты» провели похищение и все, что за ним последовало. Нет, он должен признать, что имеет дело с профессионалами, которые точно знают, чего хотят.
Маккензи выскользнул из постели в самом начале шестого и, уставившись в окно, не обнаружил никаких признаков утреннего солнца. Он старался производить как можно меньше шума, хотя знал, что его лежавшая без движения жена наверняка не спит — скорее всего, она не сомкнула глаз за всю ночь.
Доктор постоял под тёплым душем, побрился и по непонятной для себя причине надел совершенно новую рубашку с костюмом, в котором ходил только в церковь, и повязал цветастый галстук «Либерти», подаренный Салли на Рождество два года назад и который он пока не осмеливался носить.
Затем он спустился на кухню и первый раз за пятнадцать лет сварил жене кофе. Взяв поднос и вернувшись в спальню, он увидел, что Джони сидит в кровати и трёт покрасневшие глаза.
Маккензи присел с краю, и они стали молча пить чёрный кофе. Все, что можно было сказать, они уже сказали друг другу за предшествующие одиннадцать часов.
Он отнёс поднос вниз, где долго мыл посуду и прибирал на кухне, пока не услышал звук упавшей перед домом газеты. Бросив посудное полотенце, Маккензи выскочил на лужайку, подобрал номер «Диспач» и быстро пробежал первую полосу в поисках ответа на мучивший его вопрос, не стало ли прессе каким-то образом известно о похищении. В заголовках преобладал Клинтон, поскольку Ирак опять нагнетал напряжённость. Президент обещал направить дополнительный контингент войск для охраны кувейтской границы, если возникнет такая необходимость.
— Надо было сразу доводить дело до конца, — сквозь зубы проворчал Маккензи, закрывая за собой входную дверь. — Саддам не тот человек, кто играет по правилам.
Он попытался вникнуть в содержание статьи, но смысл отдельных слов ускользал от него. Из всей передовой статьи он понял только, что Клинтон, по мнению редакции, испытывает свой первый настоящий кризис. «Клинтон даже не представляет себе, что такое настоящий кризис, — подумал Маккензи, — ведь его дочь преспокойно спала в Белом доме прошлой ночью».
Маккензи чуть ли не обрадовался, когда часы в холле наконец пробили восемь. Джони спустилась к нему полностью одетая. Она поправила ему воротник и стряхнула перхоть с плеча, словно впереди у него был обычный день в университете. По поводу галстука она ничего не сказала.
— Возвращайся прямо домой, — добавила она, как всегда.
— Конечно, вернусь. — Он прикоснулся губами к её щеке и, не сказав больше ни слова, быстро вышел из дома.
Открыв ворота гаража, Маккензи увидел мерцающий свет фар и громко выругался. Он, должно быть, забыл выключить их прошлым вечером, когда был так зол на свою дочь. Теперь он разозлился на себя и выругался ещё раз.
Сев за руль и вставив ключ зажигания, доктор прежде помолился Богу, а затем уже выключил фары и после короткой паузы повернул ключ. Он пробовал запустить двигатель и так и сяк, но тот лишь вздрагивал, когда его нога жала на педаль газа.
— Не сегодня! — крикнул он и со всей силы стукнул ладонями по баранке.
Предприняв ещё пару попыток, доктор выскочил из машины и бросился назад в дом. Его палец жал на кнопку звонка до тех пор, пока Джони не открыла дверь, вопросительно посмотрев на него.
— У меня сел аккумулятор. Мне нужна твоя машина, и побыстрей, побыстрей!
— Она на обслуживании. Ты мне все уши прожужжал накануне, чтобы я отдала её в ремонт.
Не став ничего говорить, Маккензи повернулся и побежал на дорогу, высматривая на ходу знакомого вида жёлтую машину с цифрами 444 4444 на крыше, но вскоре сообразил, что ему вряд ли удастся найти такси, разъезжающее в столь ранний час в поисках пассажиров. Единственное, что он смог высмотреть, был автобус, направлявшийся в его сторону. Остановка находилась в сотне метров, и он припустил в том же направлении, в котором двигался автобус. До остановки оставалось ещё добрых тридцать метров, когда автобус обогнал его, однако водитель остановился и продолжал стоять.
Маккензи взбирался по ступенькам, едва переводя дух.
— Спасибо, — выдохнул он. — Этот автобус идёт до Олентанджи-Ривер?
— Почти до неё самой, приятель.
— Тогда поехали, — сказал Маккензи и посмотрел на часы, которые показывали 8.17. Если ему повезёт, он все ещё может успеть на встречу.
— С вас доллар, — сказал ему в спину водитель, когда Маккензи двинулся в поисках свободного места.
Т. Гамильтон Маккензи порылся в карманах своего выходного костюма.
— О Боже! — вырвалось у него. — Я забыл…
— А вот этого не надо, приятель, — сказал водитель. — Нет денег, иди пешком.
Маккензи вновь повернулся к нему:
— Поймите, у меня важная встреча. Вопрос жизни и смерти.
— Моя работа для меня важнее. Я должен соблюдать правила. А они говорят: «Не можешь заплатить — вылезай».
— Но… — пролепетал Маккензи.
— Даю доллар за эти часы, — сказал молодой человек во втором ряду, с удовольствием наблюдавший за сценой.
Т. Гамильтон Маккензи посмотрел на свой золотой «Ролекс», полученный за двадцать пять лет работы в клинике университета штата Огайо, сдёрнул его с запястья и отдал молодцу.
— Это, должно быть, точно вопрос жизни и смерти, — сказал тот, отдавая доллар в обмен на часы, которые тут же оказались на его руке. Маккензи передал доллар водителю.
— Это не самая лучшая сделка, приятель, — сказал тот, покачав головой. — Ты мог бы неделю кататься в лимузине за «Ролекс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104