— Ладно, хватит, — проворчал Гарри. — Господи помилуй, я чувствую себя Франкенштейном. Ну что за чудище я сотворил!
Она снова рассмеялась, и Гарри вдруг с изумлением понял, что прекрасно проводит время в обществе Алессан-дры и даже наслаждается ее глупой болтовней. Это было невероятным парадоксом, но ему нравилась миссис Ламонт. Она оказалась совсем не такой, какой он ее представлял, а гораздо лучше. Гарри не мог припомнить, когда в последний раз так жестоко ошибался в человеке, положившись на первое впечатление. Мир Алессандры рухнул — по сути, у нее отняли жизнь. И все же она стремилась куда-то, стремилась идти дальше, поскольку не могла примириться со своей судьбой, не хотела без конца оплакивать прошлое или мазохистски смаковать несправедливость случившегося с ней несчастья.
— Расскажите мне все-таки о ваших детях, — сказала она своим обычным голосом. — Мы приближаемся к ним. Я хочу знать, чего мне ждать.
Гарри пожал плечами.
— Я, собственно, не представляю, что вы хотите узнать.
У нее красивый рот, отметил он, полные и изящно изогнутые губы. Но это не важно. Никакого секса, даже мыслей о сексе! Не сметь думать о том, чтобы нежно прихватить зубами эти губы…
Гарри отвернулся и принялся копаться в отделении для перчаток, разыскивая карту.
— Ну? — спросила она. — Какие они? Чем бы они хотели заниматься, каковы их вкусы? Начнем с главного, например, как они справились с трагедией, с потерей матери и Кевина, а потом и вас?
Гарри весь ощетинился.
— Меня они не потеряли.
Алессандра внимательно посмотрела на него.
— О'кей, — примирительно заметил он. — Меня, конечно, нет рядом с ними, но это не значит, будто я для них умер.
Алессандра все еще молчала, поэтому Гарри перешел к более легким вопросам. Чем бы они хотели заниматься, он не знал. Теперь уже не знал.
— Шон, пожалуй, тихий, спокойный, — размышлял он вслух. — Этот парень всегда любил читать, тогда как мы с Кевином предпочитали проводить время на воздухе. Когда мы выходили побросать мяч, Шон сидел на террасе и читал какую-нибудь книгу. Хотя он довольно хорошо играл в бейсбол и быстро бегал, но не отличался меткостью. И все же благодаря своей стремительности Шон часто выигрывал.
— Он все еще играет?
— Не уверен, — признался Гарри. — Когда я в прошлый раз говорил с Мардж, она сообщила, что Шон получил одну из ведущих партий в школьной постановке мюзикла. — Гарри рассмеялся. — Это меня совершенно вышибло из седла — я и не подозревал, что мальчик поет. Просто удивительно — такой застенчивый паренек, как Шон, и вдруг оказался на подмостках! И что ему там делать? Мне жаль, что я не смог присутствовать на представлении.
Алессандра снова молча посмотрела на него, и Гарри сразу понял, о чем она подумала. Его мальчик получил главную роль в школьном представлении, а он пропустил это. Какой же он тогда отец?
— Тихие люди не обязательно застенчивы. Возможно, они молчат потому, что говорливые не дают им вставить ни слова, — сказала Алессандра. — Мой двоюродный дядюшка был ростом шесть с половиной футов — самый крупный, громогласный и веселый человек, какого я только встречала. У него была маленькая, как птичка, жена, тетя Фрэн. Она всегда сидела в стороне и только улыбалась, не говоря ни слова. Однажды, через несколько лет после смерти дяди Генри, она проводила в нашем доме Рождество, и я была удивлена, когда заговорила с ней, потому что она оказалась еще более веселой и забавной, чем дядя. Просто рядом с ней он занимал слишком много пространства и был слишком шумным, чтобы она чувствовала потребность говорить в его присутствии.
— Так вы думаете, Шон молчал, потому что рядом с ним были Кевин и я, оба громогласные и говорливые? — Гарри покачал головой. — Ну да, Эм в общем-то тоже была шумной. Ей тогда исполнилось два года, и я прозвал ее Болтушка — маленький комочек, способный только хмуриться или смеяться. — Гарри почувствовал, как в груди у него защемило. — Ненавижу говорить об этом.
— Ненавидите говорить о своих детях?
— Нет, тут другое: ненавижу говорить о том, как это было раньше. Господи, я просто из кожи вон лез, чтобы они не слишком пострадали из-за развода и мы выглядели достойно, оставались семьей, хотя мы с Соней уже не жили вместе. Нам это давалось чертовски тяжело — мы прошли через ад, и я помню, как за несколько дней до… до происшествия я думал, что худшее осталось позади. Но когда мне позвонили и попросили опознать тело… Слушайте, не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?
— Должно быть, вам тяжело это далось — ведь Кевин, как я понимаю, был вашим любимцем.
Что это? Элис Плоткин решила стать психоаналитиком?
— У родителей не бывает предпочтений — они любят всех детей одинаково.
Гарри вызывающе громко принялся шуршать картой, но это не могло скрыть его замешательства. Алессандра права, и он знал это: он любил Кевина больше остальных, потому что тот был его первенец, старший, потому что они обладали одинаковым чувством юмора, у них было одинаковое понимание абсурдного, одинаковые вкусы. Они оба пытались привить все это Шону, но Шон всегда отставал на шаг. Пожалуй, он просто был слишком юн и не мог за ними угнаться — вот почему их союз оставался союзом двоих.
Гарри всегда немного трусил, встречаясь с Шоном, который знал, что именно Кевин — любимец отца. Гибель Кевина потрясла Гарри, как не могла бы потрясти ничья другая смерть, и чувство вины, которое он испытывал, было почти непереносимым.
— Каким он был, Кевин? Или у вас нет желания говорить о нем?
Гарри покачал головой. Нет. Он теперь старался даже не упоминать имени Кевина — это было слишком тяжело, слишком больно.
— Может быть, вы расскажете мне о Джейн?
— Пожалуй. — Алессандра невольно вздохнула. — Когда я впервые увидела ее, ей была всего неделя. Ее мать ушла из больницы через несколько часов после родов, да так и не вернулась. В первые два месяца ни у кого не было уверенности в том, что девочка выживет, — она могла умереть в любой день. Но постепенно Джейн начала крепнуть. Я, бывало, брала ее на руки и держала, пока она высасывала свою бутылочку. У нее были темные волосики, карие глазки, а улыбка была такая, что становилось тепло на душе. Я хочу сказать, достаточно ей было взглянуть на меня, и я чувствовала себя на седьмом небе. — Алессандра помолчала. — Я бы отдала все на свете, только бы мне позволили взять ее.
Она снова посмотрела на Гарри. «Видите? — говорил ее взгляд. — Я могу говорить о Джейн».
— Сочувствую вам. Но Джейн по крайней мере жива.
Гарри тотчас же пожалел о своих словах.
— Простите, — тут же извинился он. — Я не хотел…
— Кевин, наверное, был вашей уменьшенной копией, — сказала Алессандра, давая ему шанс загладить свою бестактность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79