— Знал, но не сказал. А лучемет у нас попросил… — Бартон вспомнил удаляющиеся вспышки выстрелов, которыми Дон Кихот расчищал себе дорогу в темноте.
— Загон возле дома у него тоже для шаров. Но для чего он их ловит? И как? Что он делал на болоте ночью?
— Смотрите, Сергей Игоревич, какая складывается картина. Старик знает о том, что шары смертельно опасны. Пока собака служила ему поводырем, он мог разгуливать по Альфе без всяких опасений. Когда она сбежала, старик даже не попытался ее поймать, хотя наверняка запеленговал ее. Он боялся шаров. И он пришел к нам за лучеметом, потому что тыкать в траву шпагой — занятие весьма утомительное. И вот, зная об опасности, которая грозит каждому из нас, он ни единым словом не обмолвился о ней. По всем человеческим законам, писаным и неписаным, он совершил преступление. Что он — хотел нашей гибели? Но не мог же он не понимать, что погибнуть могут один, два, ну трое, а остальные насторожатся, примут меры…
— Может быть, он этого и хотел — чтобы мы испугались? Вдруг мы ему чем-то мешаем…
— Такое тоже не исключается. Ведь для чего-то он живет здесь — живет, видимо, уже давно. Возможно, он изучает зеленые шары — для этого и загон возле дома, из-за этого он оказался ночью на болоте, в самом опасном месте. И тут он, желающий нашей гибели, делает все для того, чтобы спасти Ахмеда. И вызывает нас на болото, куда забрался среди ночи вовсе не ради удовольствия увидеть нас. Хоть убейте, я не вижу во всем этом логики. Чего-то мы не знаем…
— О старике надо запросить Землю. Раз о нем слышал Шавров, значит, знает и еще кто-нибудь, — сказал Сергей. — Ведь не Агасфер же он на самом деле.
— Ясно только одно, — подытожил Бартон. — Надо немедленно заняться шарами. Пока мы не узнаем о них все, ни о каких других исследованиях не может быть и речи. Я попрошу вас, Сергей Игоревич, взять с собой кого-нибудь и сделать небольшую разведку — прямо сейчас. Попробуйте проследить, откуда и куда катятся шары — в болото, из болота? Передвигаются ли они ночью? Много ли их? Возьмите всю ночную технику — бинокли, кинокамеры, фотоаппараты. Садиться и тем более выходить из дисколетов категорически запрещаю. Все наблюдения — только сверху, даже если… — тут Бартон запнулся, и Сергей понял, о чем он подумал. — Впрочем, можно без “даже” — Бестужева вы не встретите. Связь — каждые тридцать минут. Пеленгатор не выключать. И если увидите старика, постарайтесь ему не мешать. Но и не скрывайтесь тоже.
После ухода Сергея Бартон составил текст телеграммы для отправки на Землю.
Неизвестный старик, которого с легкой руки выдумщика Кулешова все стали называть Агасфером, интересовал его все больше и больше. Старик явно избегал людей, и заявиться к нему непрошеными, чтобы задать вопросы, на которые тот, возможно, не желает отвечать, было бы по меньшей мере невежливым. А Бартону хотелось знать все — имя старика, его историю… Свои соображения Бартон изложил в телеграмме и передал ее Шерману для срочной отправки на Землю. В это время к нему пришла Ева и рассказала, что Ахмед бредит и в бреду говорит о каких-то туземцах, шарах и человеческих жертвоприношениях и что она поставила возле Ахмеда магнитофон. Кроме того, она рассказала о странных шрамах на теле Ахмеда — словно от только что заживших ран, и о том, что рентген показал наличие сросшегося перелома локтевой кости. Я понимаю, что шрамы — ерунда, сказала она, что они могут быть просто следами ожогов от какой-нибудь местной крапивы, а сломать руку Ахмед мог еще на Земле и скрыть от медиков, но тем не менее все это весьма странно. Конечно, она проведет тщательное обследование, да и сам Ахмед что-то расскажет, если только сможет что-нибудь рассказать, потому что сейчас у него температура сорок и она не ручается, что хуже не будет.
Ева ушла к больному, а Бартон собрал биологов и долго с ними совещался. Они еще не успели разойтись, как в дверь ворвались Сергей и Базиль Фар, очень взволнованные, и попросили всех посмотреть фильм, снятый ими двадцать минут назад. Все перешли в гостиную, Сергей вставил кассету с видеопленкой в телекомбайн.
На экране появилась знакомая всем котловина, снятая с высоты пятнадцати-двадцати метров. Через оптику инфракрасной камеры унылое болото представляло собой фантастическое зрелище. Не остывшая с вечера вода ручьем лилась живыми светящимися потоками среди черно-серых холодных берегов. Туманными, мерцающими облаками лежали внизу озера, в которых кое-где горели яркие шевелящиеся пятна горячих ключей — словно расплавленное серебро извергалось со дна и таяло, гасло, расплываясь по озеру фосфоресцирующим туманом. Чернота суши была испещрена тонкими огненными стрелами каких-то камышеобразных растений, а в почти невидимых сплетениях кустарника призывно светились ночные цветы, приманивая своим теплом ночных насекомых.
Картину ночного болота приходилось видеть почти каждому, она никого не удивляла, и кое-кто уже открыл рот, чтобы задать недоуменный вопрос, но Сергей только поднял руку, призывая к вниманию, и тут на экране появилось нечто, заставившее всех мгновенно умолкнуть.
Инфракрасное изображение на видеопленке было, конечно, далеко от совершенства, и хотя очертания предметов просматривались совершенно отчетливо, многие детали отсутствовали или только угадывались, и полностью терялось ощущение глубины. Вся картина сильно напоминала старинный китайский театр теней в негативном изображении.
То, что люди увидели на экране, было, очевидно, охотой — коротким эпизодом охоты, где дичью были зеленые живые шары, а охотниками… Шаров было несколько, они катились в одном направлении, а вокруг них двигались белые грациозные человеческие фигурки с копьями в руках. Сергей дал полное увеличение — силуэты выросли во весь экран, и все могли убедиться в огромном сходстве неведомых аборигенов с жителями Земли. Цепь охотников короткими уколами копий отогнала один шар в сторону от остальных. Шар катился довольно долго, потом раскрылся, и тогда охотники одновременным ударом копий пригвоздили его к земле, а затем разом кинулись на него. Белые плоские фигуры слились на экране в одно пятно, и совершенно нельзя было понять, что же происходит. Тут пленка кончилась, и в гостиной зажегся свет.
— Покажите, пожалуйста, еще раз, — попросил Бартон после паузы. Снова на экране задвигались белые фигуры с копьями в руках — грациозные хозяева Альфы, долгие годы скрывавшиеся неизвестно где. Пленку прокрутили в третий раз, в четвертый… Загорелся жестокий спор. Но Бартон посмотрел на часы — время было за полночь, и сказал слово в слово, как сутки назад:
— Завтра подъем в пять. С рассветом вылетаем.
Биологи поднялись. И тут Бартон скучным, будничным голосом сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Загон возле дома у него тоже для шаров. Но для чего он их ловит? И как? Что он делал на болоте ночью?
— Смотрите, Сергей Игоревич, какая складывается картина. Старик знает о том, что шары смертельно опасны. Пока собака служила ему поводырем, он мог разгуливать по Альфе без всяких опасений. Когда она сбежала, старик даже не попытался ее поймать, хотя наверняка запеленговал ее. Он боялся шаров. И он пришел к нам за лучеметом, потому что тыкать в траву шпагой — занятие весьма утомительное. И вот, зная об опасности, которая грозит каждому из нас, он ни единым словом не обмолвился о ней. По всем человеческим законам, писаным и неписаным, он совершил преступление. Что он — хотел нашей гибели? Но не мог же он не понимать, что погибнуть могут один, два, ну трое, а остальные насторожатся, примут меры…
— Может быть, он этого и хотел — чтобы мы испугались? Вдруг мы ему чем-то мешаем…
— Такое тоже не исключается. Ведь для чего-то он живет здесь — живет, видимо, уже давно. Возможно, он изучает зеленые шары — для этого и загон возле дома, из-за этого он оказался ночью на болоте, в самом опасном месте. И тут он, желающий нашей гибели, делает все для того, чтобы спасти Ахмеда. И вызывает нас на болото, куда забрался среди ночи вовсе не ради удовольствия увидеть нас. Хоть убейте, я не вижу во всем этом логики. Чего-то мы не знаем…
— О старике надо запросить Землю. Раз о нем слышал Шавров, значит, знает и еще кто-нибудь, — сказал Сергей. — Ведь не Агасфер же он на самом деле.
— Ясно только одно, — подытожил Бартон. — Надо немедленно заняться шарами. Пока мы не узнаем о них все, ни о каких других исследованиях не может быть и речи. Я попрошу вас, Сергей Игоревич, взять с собой кого-нибудь и сделать небольшую разведку — прямо сейчас. Попробуйте проследить, откуда и куда катятся шары — в болото, из болота? Передвигаются ли они ночью? Много ли их? Возьмите всю ночную технику — бинокли, кинокамеры, фотоаппараты. Садиться и тем более выходить из дисколетов категорически запрещаю. Все наблюдения — только сверху, даже если… — тут Бартон запнулся, и Сергей понял, о чем он подумал. — Впрочем, можно без “даже” — Бестужева вы не встретите. Связь — каждые тридцать минут. Пеленгатор не выключать. И если увидите старика, постарайтесь ему не мешать. Но и не скрывайтесь тоже.
После ухода Сергея Бартон составил текст телеграммы для отправки на Землю.
Неизвестный старик, которого с легкой руки выдумщика Кулешова все стали называть Агасфером, интересовал его все больше и больше. Старик явно избегал людей, и заявиться к нему непрошеными, чтобы задать вопросы, на которые тот, возможно, не желает отвечать, было бы по меньшей мере невежливым. А Бартону хотелось знать все — имя старика, его историю… Свои соображения Бартон изложил в телеграмме и передал ее Шерману для срочной отправки на Землю. В это время к нему пришла Ева и рассказала, что Ахмед бредит и в бреду говорит о каких-то туземцах, шарах и человеческих жертвоприношениях и что она поставила возле Ахмеда магнитофон. Кроме того, она рассказала о странных шрамах на теле Ахмеда — словно от только что заживших ран, и о том, что рентген показал наличие сросшегося перелома локтевой кости. Я понимаю, что шрамы — ерунда, сказала она, что они могут быть просто следами ожогов от какой-нибудь местной крапивы, а сломать руку Ахмед мог еще на Земле и скрыть от медиков, но тем не менее все это весьма странно. Конечно, она проведет тщательное обследование, да и сам Ахмед что-то расскажет, если только сможет что-нибудь рассказать, потому что сейчас у него температура сорок и она не ручается, что хуже не будет.
Ева ушла к больному, а Бартон собрал биологов и долго с ними совещался. Они еще не успели разойтись, как в дверь ворвались Сергей и Базиль Фар, очень взволнованные, и попросили всех посмотреть фильм, снятый ими двадцать минут назад. Все перешли в гостиную, Сергей вставил кассету с видеопленкой в телекомбайн.
На экране появилась знакомая всем котловина, снятая с высоты пятнадцати-двадцати метров. Через оптику инфракрасной камеры унылое болото представляло собой фантастическое зрелище. Не остывшая с вечера вода ручьем лилась живыми светящимися потоками среди черно-серых холодных берегов. Туманными, мерцающими облаками лежали внизу озера, в которых кое-где горели яркие шевелящиеся пятна горячих ключей — словно расплавленное серебро извергалось со дна и таяло, гасло, расплываясь по озеру фосфоресцирующим туманом. Чернота суши была испещрена тонкими огненными стрелами каких-то камышеобразных растений, а в почти невидимых сплетениях кустарника призывно светились ночные цветы, приманивая своим теплом ночных насекомых.
Картину ночного болота приходилось видеть почти каждому, она никого не удивляла, и кое-кто уже открыл рот, чтобы задать недоуменный вопрос, но Сергей только поднял руку, призывая к вниманию, и тут на экране появилось нечто, заставившее всех мгновенно умолкнуть.
Инфракрасное изображение на видеопленке было, конечно, далеко от совершенства, и хотя очертания предметов просматривались совершенно отчетливо, многие детали отсутствовали или только угадывались, и полностью терялось ощущение глубины. Вся картина сильно напоминала старинный китайский театр теней в негативном изображении.
То, что люди увидели на экране, было, очевидно, охотой — коротким эпизодом охоты, где дичью были зеленые живые шары, а охотниками… Шаров было несколько, они катились в одном направлении, а вокруг них двигались белые грациозные человеческие фигурки с копьями в руках. Сергей дал полное увеличение — силуэты выросли во весь экран, и все могли убедиться в огромном сходстве неведомых аборигенов с жителями Земли. Цепь охотников короткими уколами копий отогнала один шар в сторону от остальных. Шар катился довольно долго, потом раскрылся, и тогда охотники одновременным ударом копий пригвоздили его к земле, а затем разом кинулись на него. Белые плоские фигуры слились на экране в одно пятно, и совершенно нельзя было понять, что же происходит. Тут пленка кончилась, и в гостиной зажегся свет.
— Покажите, пожалуйста, еще раз, — попросил Бартон после паузы. Снова на экране задвигались белые фигуры с копьями в руках — грациозные хозяева Альфы, долгие годы скрывавшиеся неизвестно где. Пленку прокрутили в третий раз, в четвертый… Загорелся жестокий спор. Но Бартон посмотрел на часы — время было за полночь, и сказал слово в слово, как сутки назад:
— Завтра подъем в пять. С рассветом вылетаем.
Биологи поднялись. И тут Бартон скучным, будничным голосом сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21