Разве что немного нервничает. Был в этом первобытный азарт. Была злость. И страсть.
Раздражения не было.
Исход этой схватки был предрешен, причем в очевидный разрез со сценарием боевика: все-таки завалил и прижал. Приблизил глаза. Дикое что-то, темное плескало из зрачков, разливалось в груди и билось, обжигая, в жилах. Не Хаос. Иного рода безумие.
— Это твой способ задавать вопросы… Жнец?
Он опустил веки, но не отпустил ее. Спросил:
— И это все, на что ты способна? Вся твоя оборона? Возвращение во времени, чтобы переиграть момент?
Мэри улыбнулась, впервые поняв, что и она способна уже немножко разбираться в проблеме. А потом сообщила достаточно сногсшибательный для него факт:
— Ты сам это делал. И каждый раз в тот момент, когда я одерживала верх. Тебя ведь это не устраивало? Раздражало, так? Ты досадовал и в глубине души хотел все переиграть.
Он сильнее, почти до боли сжал ее плечи:
— Ловко ты перекинула стрелки. Не пытайся меня обмануть.
— Хорошо, тогда почему все кончилось? Почему мы больше не возвращаемся, время идет, а я лежу тут, придавленная тобою? Да потому, что такое наше положение тебя вполне устраивает.
Он на мгновение склонился, глубинно рыкнув, и отпустил.
Мэри перевела дух: если бы он немного задумался, то мог догадаться, что и ее такая «придавленность» не слишком-то раздражала. Но личное моментально отошло на второй план, потому что вокруг обнаружился более важный материал к размышлению.
Увлекшись, по выражению режиссера, «личными проблемами», они не обратили внимания на то, что никто почему-то больше не мешает им их решать. На съемках изредка встречается понимание, когда между действующими лицами заваривается что-то любопытное: это даже может дать толчок к гениальным поправкам в сюжете. На сей раз, как выяснилось, понимание было в принципе исключено: пока они «разыгрывали сцену», вся съемочная группа во главе с режиссером бесследно исчезла, не забыв прихватить с собой аппаратуру и изрядную часть декорации, в результате чего дом стал выглядеть ветхим, запущенным и абсолютно нежилым. Конечно, в процессе съемок его изрядно разгромили, но то был «цивилизованный» разгром на в целом вполне респектабельной вилле. А это… С разгромом или без — иначе как «баракко» это было не назвать.
— Та-ак, — протянул Смеляков, оглядываясь, и, уперев руки в бока, воззрился сверху вниз на Мэри: — А это чья работа? Тоже, наверное, моя?
Она села по-турецки на полу и вздохнула горестно.
— Лучше не спрашивай. Знаю только точно, что и не моя.
Немножко искушенная в подобных ситуациях, Мэри уже догадалась, что съемочная группа исчезла не только вместе с аппаратурой и декорациями, а прихватила с собой и кое-что покрупнее.
— Жнец!
Он вздрогнул и заметно напрягся: чувствовалось, что его коробит собственная оперативная кличка из ее уст. А как ей еще было его называть — Евгением? Слишком длинно. Женей — вообще не про него. Жнец — самое то, коротко и сердито.
— Я догадываюсь, что у тебя ко мне есть вопросы… и претензии. Так вот, ты должен знать, что я сама немногое понимаю. Хотя кое-что начинает складываться. Я не знаю, и тебя, наверное, бесполезно спрашивать, как ты оказался в этой Ялте. С нами. Ты же в курсе, что я была не одна.
Жнец сощурил глаза и молча поиграл скулами. Тогда Мэри, вздохнув решительно, задала прямой вопрос:
— Меня интересует, куда ты дел Гения.
— Вот, значит, как ты его называешь? — он усмехнулся.
— Так его зовут друзья. В его мире.
Жнец потер пальцами переносицу, присел на корточки перед Мэри и сказал:
— Мой мир изменился, когда я уже был в Ялте. Тогда я понял, почему тобой заинтересовалась наша контора. На уровне проверки. А здешняя, похоже, восприняла это более серьезно.
«Ой, сдается мне, что определение „здешняя“ уже устарело», — подумала Мэри.
— Центр прислал двух спецагентов, — сказал он.
— Чтобы они меня ликвидировали? — продолжила Мэри, практически не спрашивая, а утверждая. — Значит, Гений был прав — это тебе я должна сказать спасибо за…
— Меня тоже предполагалось убрать, — перебил он, — но… — Жнец хмыкнул: — Не вышло. Если бы я знал, что у них тут такая паранойя… Хотя, может быть, они и правы: нарушители пространства — это будет посерьезнее, чем нарушители государственных границ.
«Если они „зачищали“ всех…»
— А все-таки, где Гений? — всерьез обеспокоилась Мэри.
Жнец взглянул на нее с тем острым сквозным выражением, несвойственным так хорошо знакомым ей глазам — ни у Гена, ни у Гения не было взгляда, от которого хотелось закрыться руками, словно от ножа, ворошащего твои мозги. «Совершенно ясно, — думала она, — что он должен ненавидеть человека, хозяйничавшего в его доме, пользовавшегося его именем, притом изрядно пощипавшего его счета. Но ведь он уже понял, что это его собственный двойник, а что можно сделать с двойником?..»
— Он лежит в номере, — сказал Жнец, и сердце Мэри на всем скаку ухнуло в темную яму. — Парализующий разряд второго класса — ты ведь знаешь, что это такое?
Сердце показалось из ямы и тут же вновь туда свалилось, когда он добавил:
— И вряд ли имеет смысл его навещать.
Похоже на то, что визит к «парализованному» представлял теперь более чем серьезную проблему. Мэри с тяжким вздохом взялась обеими руками за голову:
— Господи, если он там остался… А я снова выскочила… Как же он теперь выберется?.. Без меня?..
Прослушав эти скорбные вздохи, Жнец встал с корточек и еще раз огляделся.
— Значит, ты это не по своей воле делаешь?
Мэри сердито глянула на него снизу вверх: неужели еще не понял?..
Как вдруг он неожиданно рванулся к ней, повалил и сам перевернулся — почти одновременно с раздавшимся в этот момент выстрелом. И выстрелил сам в направлении двери под лестницей — из пистолета, уже оказавшегося у него в руке.
Мгновением позже из-за косяка вывалилось, со стуком ударившись об пол, длинное тело. С ружьем.
— Ничего себе, сюрприз… — прозвучало полушепотом-полухрипом. Мэри силилась подняться, но не вышло: уже вскочивший Смеляков надавил на плечо.
— Сиди. И тихо. Я посмотрю… — он направился к месту происшествия с пистолетом наготове. Перешагнув через тело, выглянул в заднее помещение. Потом по-джеймсбондовски туда выскочил. Вскоре вернулся, похоже, никого не обнаружив. «Сюда бы нашу съемочную группу, — подумала Мэри, — Борянский бы оценил типаж». Тем временем Жнец проверил две другие двери и попутно — окно с наполовину выбитой рамой. Убедился, что сообщников поблизости нет, и, убрав пистолет, направился к телу.
Мэри, не дождавшись разрешения, самостоятельно пришла к выводу, что ей уже можно перемещаться, и тоже подошла.
Человек, хоть и был при оружии, вряд ли являлся военным — лет тридцати-сорока, с коричневым от загара, а больше от грязи лицом, в истертой обтрепанной одежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Раздражения не было.
Исход этой схватки был предрешен, причем в очевидный разрез со сценарием боевика: все-таки завалил и прижал. Приблизил глаза. Дикое что-то, темное плескало из зрачков, разливалось в груди и билось, обжигая, в жилах. Не Хаос. Иного рода безумие.
— Это твой способ задавать вопросы… Жнец?
Он опустил веки, но не отпустил ее. Спросил:
— И это все, на что ты способна? Вся твоя оборона? Возвращение во времени, чтобы переиграть момент?
Мэри улыбнулась, впервые поняв, что и она способна уже немножко разбираться в проблеме. А потом сообщила достаточно сногсшибательный для него факт:
— Ты сам это делал. И каждый раз в тот момент, когда я одерживала верх. Тебя ведь это не устраивало? Раздражало, так? Ты досадовал и в глубине души хотел все переиграть.
Он сильнее, почти до боли сжал ее плечи:
— Ловко ты перекинула стрелки. Не пытайся меня обмануть.
— Хорошо, тогда почему все кончилось? Почему мы больше не возвращаемся, время идет, а я лежу тут, придавленная тобою? Да потому, что такое наше положение тебя вполне устраивает.
Он на мгновение склонился, глубинно рыкнув, и отпустил.
Мэри перевела дух: если бы он немного задумался, то мог догадаться, что и ее такая «придавленность» не слишком-то раздражала. Но личное моментально отошло на второй план, потому что вокруг обнаружился более важный материал к размышлению.
Увлекшись, по выражению режиссера, «личными проблемами», они не обратили внимания на то, что никто почему-то больше не мешает им их решать. На съемках изредка встречается понимание, когда между действующими лицами заваривается что-то любопытное: это даже может дать толчок к гениальным поправкам в сюжете. На сей раз, как выяснилось, понимание было в принципе исключено: пока они «разыгрывали сцену», вся съемочная группа во главе с режиссером бесследно исчезла, не забыв прихватить с собой аппаратуру и изрядную часть декорации, в результате чего дом стал выглядеть ветхим, запущенным и абсолютно нежилым. Конечно, в процессе съемок его изрядно разгромили, но то был «цивилизованный» разгром на в целом вполне респектабельной вилле. А это… С разгромом или без — иначе как «баракко» это было не назвать.
— Та-ак, — протянул Смеляков, оглядываясь, и, уперев руки в бока, воззрился сверху вниз на Мэри: — А это чья работа? Тоже, наверное, моя?
Она села по-турецки на полу и вздохнула горестно.
— Лучше не спрашивай. Знаю только точно, что и не моя.
Немножко искушенная в подобных ситуациях, Мэри уже догадалась, что съемочная группа исчезла не только вместе с аппаратурой и декорациями, а прихватила с собой и кое-что покрупнее.
— Жнец!
Он вздрогнул и заметно напрягся: чувствовалось, что его коробит собственная оперативная кличка из ее уст. А как ей еще было его называть — Евгением? Слишком длинно. Женей — вообще не про него. Жнец — самое то, коротко и сердито.
— Я догадываюсь, что у тебя ко мне есть вопросы… и претензии. Так вот, ты должен знать, что я сама немногое понимаю. Хотя кое-что начинает складываться. Я не знаю, и тебя, наверное, бесполезно спрашивать, как ты оказался в этой Ялте. С нами. Ты же в курсе, что я была не одна.
Жнец сощурил глаза и молча поиграл скулами. Тогда Мэри, вздохнув решительно, задала прямой вопрос:
— Меня интересует, куда ты дел Гения.
— Вот, значит, как ты его называешь? — он усмехнулся.
— Так его зовут друзья. В его мире.
Жнец потер пальцами переносицу, присел на корточки перед Мэри и сказал:
— Мой мир изменился, когда я уже был в Ялте. Тогда я понял, почему тобой заинтересовалась наша контора. На уровне проверки. А здешняя, похоже, восприняла это более серьезно.
«Ой, сдается мне, что определение „здешняя“ уже устарело», — подумала Мэри.
— Центр прислал двух спецагентов, — сказал он.
— Чтобы они меня ликвидировали? — продолжила Мэри, практически не спрашивая, а утверждая. — Значит, Гений был прав — это тебе я должна сказать спасибо за…
— Меня тоже предполагалось убрать, — перебил он, — но… — Жнец хмыкнул: — Не вышло. Если бы я знал, что у них тут такая паранойя… Хотя, может быть, они и правы: нарушители пространства — это будет посерьезнее, чем нарушители государственных границ.
«Если они „зачищали“ всех…»
— А все-таки, где Гений? — всерьез обеспокоилась Мэри.
Жнец взглянул на нее с тем острым сквозным выражением, несвойственным так хорошо знакомым ей глазам — ни у Гена, ни у Гения не было взгляда, от которого хотелось закрыться руками, словно от ножа, ворошащего твои мозги. «Совершенно ясно, — думала она, — что он должен ненавидеть человека, хозяйничавшего в его доме, пользовавшегося его именем, притом изрядно пощипавшего его счета. Но ведь он уже понял, что это его собственный двойник, а что можно сделать с двойником?..»
— Он лежит в номере, — сказал Жнец, и сердце Мэри на всем скаку ухнуло в темную яму. — Парализующий разряд второго класса — ты ведь знаешь, что это такое?
Сердце показалось из ямы и тут же вновь туда свалилось, когда он добавил:
— И вряд ли имеет смысл его навещать.
Похоже на то, что визит к «парализованному» представлял теперь более чем серьезную проблему. Мэри с тяжким вздохом взялась обеими руками за голову:
— Господи, если он там остался… А я снова выскочила… Как же он теперь выберется?.. Без меня?..
Прослушав эти скорбные вздохи, Жнец встал с корточек и еще раз огляделся.
— Значит, ты это не по своей воле делаешь?
Мэри сердито глянула на него снизу вверх: неужели еще не понял?..
Как вдруг он неожиданно рванулся к ней, повалил и сам перевернулся — почти одновременно с раздавшимся в этот момент выстрелом. И выстрелил сам в направлении двери под лестницей — из пистолета, уже оказавшегося у него в руке.
Мгновением позже из-за косяка вывалилось, со стуком ударившись об пол, длинное тело. С ружьем.
— Ничего себе, сюрприз… — прозвучало полушепотом-полухрипом. Мэри силилась подняться, но не вышло: уже вскочивший Смеляков надавил на плечо.
— Сиди. И тихо. Я посмотрю… — он направился к месту происшествия с пистолетом наготове. Перешагнув через тело, выглянул в заднее помещение. Потом по-джеймсбондовски туда выскочил. Вскоре вернулся, похоже, никого не обнаружив. «Сюда бы нашу съемочную группу, — подумала Мэри, — Борянский бы оценил типаж». Тем временем Жнец проверил две другие двери и попутно — окно с наполовину выбитой рамой. Убедился, что сообщников поблизости нет, и, убрав пистолет, направился к телу.
Мэри, не дождавшись разрешения, самостоятельно пришла к выводу, что ей уже можно перемещаться, и тоже подошла.
Человек, хоть и был при оружии, вряд ли являлся военным — лет тридцати-сорока, с коричневым от загара, а больше от грязи лицом, в истертой обтрепанной одежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74