Только Мариванна не мычала. Мариванна умерла этой ночью, не приходя в сознание, так и не узнав, что голодная смерть им больше не грозит.
Могилу в мерзлоте долбили по очереди, даже Абрамян попробовал помахать топором, но быстро утомился и ушел в избушку паковать вещи. Траурного митинга и салюта решили не устраивать, просто молча постояли над ледяной могилой.
— Прощай, Мария Ивановна, — сняв шапку, тихо проговорил Семенов. — Прощай, наша верная боевая подруга. Мы еще вернемся и тогда похороним тебя по-людски. По-апостольски похороним, с оркестром и салютом. А пока прости нас, что не сберегли тебя…
* * *
Они вышли в дорогу тем же утром. Буткевич, разрезав оленью шкуру, соорудил для каждого что-то вроде снегоступов (в детстве в какой-то книжке видел), сделал и полозки на случай, если Абрамян не сможет идти. Так оно и получилось. Абрамян выдохся, едва апостолы успели выйти на «зимник». Тащить его было тяжеловато, поэтому, когда стемнело и морозец начал прихватывать, решили устраиваться на ночлег. Вырыли берлогу, натянули сверху брезент и разожгли под ним костер.
Перед тем как «залечь в берлогу», Семенов взял три оставшиеся «эргэдэшки» и установил растяжки. Так, на всякий пожарный…
Берлога получилась уютная, тепло держала хорошо, и согрелись апостолы довольно быстро. А, поужинав холодной олениной, и вовсе повеселели. И только тогда Буткевич спросил Семенова:
— Слышь, командир, а кто это был?
— Ты про что?
— Про того, что ночью приходил.
Семенов долго медлил с ответом:
— А Бог его знает…
Глубокой ночью Семенов проснулся. Проснулся не от сосущего голода, как бывало частенько в последние две недели, не от страха, как прошлой ночью, а от какого-то неясного чувства. Словно вспомнил что-то важное, что должен был сделать, но не сделал. Наспех накинув на плечи куртку и подхватив за ремень автомат, он выскользнул из берлоги. И тут же почувствовал, что очень близко кто-то есть. Именно почувствовал, а не увидел или услышал. Кто-то очень большой, но… не опасный.
Минут пять он стоял не двигаясь, всматриваясь в темноту. Потом быстро обулся в снегоступы и двинулся в сторону реки. Он уже знал, что надо делать. Осторожно разрядил все три растяжки и со спокойным сердцем отправился назад, к берлоге. Перед тем как нырнуть под брезент, Семенов обернулся…
«Ночной гость» уже был здесь, стоял под засохшей лиственницей, огромный, недвижимый. И так же холодной голубизной горели его глаза. Но сейчас он был не один. У ног гиганта был еще кто-то. Или что-то? Маленький, не выше метра, но глаза его горели так же ярко.
— Извините, мужики, — громко крикнул Семенов. — В гости не приглашаю, самим тесно! Но за еду спасибо! Не знаю, кто вы есть, но спасибо!
После чего он неожиданно для себя перекрестился и полез спать. Лишь пробормотал по себя:
— Блин, мистика какая-то. Расскажи кому — не поверят. А, ладно, будь что будет…
Утром Семенов понял, что «ночной гость» спас им жизнь еще раз.
Волки! Стая волков — полдюжины полуторалеток и матерый самец, видимо, собиралась поужинать апостолами этой ночью. У волков были все шансы на успех — спящие апостолы представляли собой легкую добычу. Но неведомая сила уберегла людей. Эта сила раздавила, растерзала, раскрошила серый молодняк. Останки волков были разбросаны по всей поляне, свисали даже с ветвей деревьев. Но волчий вожак, судя по следам борьбы и кровавым пятнам тут и там, бился достойно. И неведомая сила отдала ему должное и тело его не терзала. Семенов потом долго вспоминал эту оскаленную в лютой ярости пасть с замерзшей по краям пеной, эти застывшие в безумной ярости глаза.
И по всей поляне огромные следы. Следы босых человеческих ног. Но очень больших.
— Размэр 64—66, нэ мэншэ, — констатировал Абрамян. — Эх, сюда бы журналистов. Такую сэнсацию упускаем!
Абрамян крепился, он старался шутить при любом случае, но каждый раз шутки давались ему все с большим трудом. Рана его кровоточила, и даже распотрошенные памперсы не помогали…
Они дошли… Семенов не помнит как, но дошли. Сам он двигался словно в замедленном кино (помните «Землю Санникова» и экспедицию в пурге?): три шага, опереться на палку, подтянуть салазки с Абрамяном, снова три шага, палка, Абрамян.
Семенов шел и радовался за Буткевича. Молодец, просто молодец, парень! Как он здорово подстроился: три шага, оперся на палку, плечом могучим налег, подтянул веревку салазок с капитаном и снова три шага. Только бы Абрамян не замерз, а то ведь жалко, столько его тащили, столько сил потратили. Но вроде в последнее время как-то легче стало, словно кто-то сзади салазки подталкивает. Кто-то большой, бурый, сильный. Ну да спаси его Бог! Спасибо за помощь, но оглядываться сил нет. А теперь опять три шага, опереться, подтянуть…
Семенов не слышал и не видел, как подъехала сзади «ШиШиГа», как повыпрыгивали из нее ребята в зимнем камуфляже, как окружили их. Он даже не мог сказать, в какое время суток это случилось: утром? ночью? днем?
Даже лежа на полу кузова «газона», Семенов делал движения руками, ногами, плечами, головой. Три шага, опереться, подтянуть. Три шага, опереться, подтянуть…
Глава 15
НЕБЕСНЫЙ ДАР
Охранник долго гремел ключами, возился с запором, наконец открыл жутко скрипучую дверь барака и крикнул:
— Семенов, е такой? На бисиду!
«На беседу — это что-то новенькое, — подумал Семенов. — Раньше все больше на допросы звали».
— Ну шо, Семенов, идешь, шо ли? Или змерз совсим?
— Иду, иду, — крикнул Семенов, с сожалением выбираясь из-под теплого матраса. Он только недавно согрелся, и выбираться на холод ему совершенно не хотелось. Однако перспектива провести еще одну ночь в этом холодном бараке-арестантской тоже отнюдь не грела.
Отряхнувшись от соломы, Семенов прокашлялся и громко провозгласил, обращаясь к лежащим вповалку за хлипкой перегородкой пленным:
— Господа шпионы, диверсанты, дезертиры и мародеры! Очень желаю вам не замерзнуть этой чертовой ночью, потому как нынче Крещение и мороз обещает быть жутким. Но в любом случае поздравляю и обещаю за вас помолиться.
Арестанты промолчали, лишь здоровенный мужик в камуфляже с вдребезги разбитой мордой — пленный капрал из прибалтийского легиона — зло проворчал:
— Смотрытттэ, майор, чтопы нам за тепя молитттса нэ пришлос.
Под радостное ржание охранника Семенов вышел на улицу.
Зябко кутаясь в тулуп, то и дело грея дыханием руки, особист старательно заполнял страницы прошнурованного дела. Когда ввели Семенова, он молча ткнул «паркером» в сторону табуретки, мол, садись, охраннику махнул, мол, свободен, на ординарца зыркнул, в смысле — чаю. Ординарец моментально испарился.
Хотя в вагончике было довольно прохладно, после арестантского «морозильника» Семенов почувствовал себя как в тропиках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Могилу в мерзлоте долбили по очереди, даже Абрамян попробовал помахать топором, но быстро утомился и ушел в избушку паковать вещи. Траурного митинга и салюта решили не устраивать, просто молча постояли над ледяной могилой.
— Прощай, Мария Ивановна, — сняв шапку, тихо проговорил Семенов. — Прощай, наша верная боевая подруга. Мы еще вернемся и тогда похороним тебя по-людски. По-апостольски похороним, с оркестром и салютом. А пока прости нас, что не сберегли тебя…
* * *
Они вышли в дорогу тем же утром. Буткевич, разрезав оленью шкуру, соорудил для каждого что-то вроде снегоступов (в детстве в какой-то книжке видел), сделал и полозки на случай, если Абрамян не сможет идти. Так оно и получилось. Абрамян выдохся, едва апостолы успели выйти на «зимник». Тащить его было тяжеловато, поэтому, когда стемнело и морозец начал прихватывать, решили устраиваться на ночлег. Вырыли берлогу, натянули сверху брезент и разожгли под ним костер.
Перед тем как «залечь в берлогу», Семенов взял три оставшиеся «эргэдэшки» и установил растяжки. Так, на всякий пожарный…
Берлога получилась уютная, тепло держала хорошо, и согрелись апостолы довольно быстро. А, поужинав холодной олениной, и вовсе повеселели. И только тогда Буткевич спросил Семенова:
— Слышь, командир, а кто это был?
— Ты про что?
— Про того, что ночью приходил.
Семенов долго медлил с ответом:
— А Бог его знает…
Глубокой ночью Семенов проснулся. Проснулся не от сосущего голода, как бывало частенько в последние две недели, не от страха, как прошлой ночью, а от какого-то неясного чувства. Словно вспомнил что-то важное, что должен был сделать, но не сделал. Наспех накинув на плечи куртку и подхватив за ремень автомат, он выскользнул из берлоги. И тут же почувствовал, что очень близко кто-то есть. Именно почувствовал, а не увидел или услышал. Кто-то очень большой, но… не опасный.
Минут пять он стоял не двигаясь, всматриваясь в темноту. Потом быстро обулся в снегоступы и двинулся в сторону реки. Он уже знал, что надо делать. Осторожно разрядил все три растяжки и со спокойным сердцем отправился назад, к берлоге. Перед тем как нырнуть под брезент, Семенов обернулся…
«Ночной гость» уже был здесь, стоял под засохшей лиственницей, огромный, недвижимый. И так же холодной голубизной горели его глаза. Но сейчас он был не один. У ног гиганта был еще кто-то. Или что-то? Маленький, не выше метра, но глаза его горели так же ярко.
— Извините, мужики, — громко крикнул Семенов. — В гости не приглашаю, самим тесно! Но за еду спасибо! Не знаю, кто вы есть, но спасибо!
После чего он неожиданно для себя перекрестился и полез спать. Лишь пробормотал по себя:
— Блин, мистика какая-то. Расскажи кому — не поверят. А, ладно, будь что будет…
Утром Семенов понял, что «ночной гость» спас им жизнь еще раз.
Волки! Стая волков — полдюжины полуторалеток и матерый самец, видимо, собиралась поужинать апостолами этой ночью. У волков были все шансы на успех — спящие апостолы представляли собой легкую добычу. Но неведомая сила уберегла людей. Эта сила раздавила, растерзала, раскрошила серый молодняк. Останки волков были разбросаны по всей поляне, свисали даже с ветвей деревьев. Но волчий вожак, судя по следам борьбы и кровавым пятнам тут и там, бился достойно. И неведомая сила отдала ему должное и тело его не терзала. Семенов потом долго вспоминал эту оскаленную в лютой ярости пасть с замерзшей по краям пеной, эти застывшие в безумной ярости глаза.
И по всей поляне огромные следы. Следы босых человеческих ног. Но очень больших.
— Размэр 64—66, нэ мэншэ, — констатировал Абрамян. — Эх, сюда бы журналистов. Такую сэнсацию упускаем!
Абрамян крепился, он старался шутить при любом случае, но каждый раз шутки давались ему все с большим трудом. Рана его кровоточила, и даже распотрошенные памперсы не помогали…
Они дошли… Семенов не помнит как, но дошли. Сам он двигался словно в замедленном кино (помните «Землю Санникова» и экспедицию в пурге?): три шага, опереться на палку, подтянуть салазки с Абрамяном, снова три шага, палка, Абрамян.
Семенов шел и радовался за Буткевича. Молодец, просто молодец, парень! Как он здорово подстроился: три шага, оперся на палку, плечом могучим налег, подтянул веревку салазок с капитаном и снова три шага. Только бы Абрамян не замерз, а то ведь жалко, столько его тащили, столько сил потратили. Но вроде в последнее время как-то легче стало, словно кто-то сзади салазки подталкивает. Кто-то большой, бурый, сильный. Ну да спаси его Бог! Спасибо за помощь, но оглядываться сил нет. А теперь опять три шага, опереться, подтянуть…
Семенов не слышал и не видел, как подъехала сзади «ШиШиГа», как повыпрыгивали из нее ребята в зимнем камуфляже, как окружили их. Он даже не мог сказать, в какое время суток это случилось: утром? ночью? днем?
Даже лежа на полу кузова «газона», Семенов делал движения руками, ногами, плечами, головой. Три шага, опереться, подтянуть. Три шага, опереться, подтянуть…
Глава 15
НЕБЕСНЫЙ ДАР
Охранник долго гремел ключами, возился с запором, наконец открыл жутко скрипучую дверь барака и крикнул:
— Семенов, е такой? На бисиду!
«На беседу — это что-то новенькое, — подумал Семенов. — Раньше все больше на допросы звали».
— Ну шо, Семенов, идешь, шо ли? Или змерз совсим?
— Иду, иду, — крикнул Семенов, с сожалением выбираясь из-под теплого матраса. Он только недавно согрелся, и выбираться на холод ему совершенно не хотелось. Однако перспектива провести еще одну ночь в этом холодном бараке-арестантской тоже отнюдь не грела.
Отряхнувшись от соломы, Семенов прокашлялся и громко провозгласил, обращаясь к лежащим вповалку за хлипкой перегородкой пленным:
— Господа шпионы, диверсанты, дезертиры и мародеры! Очень желаю вам не замерзнуть этой чертовой ночью, потому как нынче Крещение и мороз обещает быть жутким. Но в любом случае поздравляю и обещаю за вас помолиться.
Арестанты промолчали, лишь здоровенный мужик в камуфляже с вдребезги разбитой мордой — пленный капрал из прибалтийского легиона — зло проворчал:
— Смотрытттэ, майор, чтопы нам за тепя молитттса нэ пришлос.
Под радостное ржание охранника Семенов вышел на улицу.
Зябко кутаясь в тулуп, то и дело грея дыханием руки, особист старательно заполнял страницы прошнурованного дела. Когда ввели Семенова, он молча ткнул «паркером» в сторону табуретки, мол, садись, охраннику махнул, мол, свободен, на ординарца зыркнул, в смысле — чаю. Ординарец моментально испарился.
Хотя в вагончике было довольно прохладно, после арестантского «морозильника» Семенов почувствовал себя как в тропиках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39