Маленькая брюнетка, которая пела песенку про снег, вся в белом, была прелестна, но лучше, если бы у нее были золотые волосы. Смуглые красавицы больше подходят для юга. Мне показалось, что ей не хватало живости и блеска для швейцарского зимнего курорта. У вас бы это вышло изумительно.
– Да, мне это больше понравилось, чем китайский номер. Белая лиса – мой любимый мех. Но если у тебя один номер выигрышный, а в другом тебя не видно, тогда все кончено, тебя забывают. – Она грустно вздохнула.
Ванс поставил чашку и взглянул на нее с упреком.
– Дорогая моя, зачем вы мне солгали о том, когда именно мистер Мэнникс пришел к вам вечером в понедельник? Это было не очень любезно с вашей стороны.
– Что вы имеете в виду? – воскликнула мисс Ла Фосс с негодованием, но испуганно.
– Видите ли, – объяснил Ванс, – сцена в Сен-Морице происходит в одиннадцать часов вечера и завершает собой программу. Поэтому вы не могли видеть ее и в то же время принимать мистера Мэнникса в половине одиннадцатого. Итак: в котором часу он пришел сюда в понедельник вечером?
Девушка покраснела от раздражения.
– Какой вы скорый, а! Вам бы следовало служить сыщиком! Ну и что, если я пришла домой после спектакля? Это что – преступление?
– Вовсе нет, – мягко ответил Ванс. – Но вы проявили некоторое недоверие ко мне, когда сказали, что пришли домой рано. Я не хочу причинять вам беспокойства. Напротив, я бы хотел уберечь вас от него. Если полиция начнет разнюхивать, в чем тут дело, она может на вас наткнуться. Но если я смогу дать прокурору точные сведения о некоторых событиях, связанных с ночью понедельника, то опасность объясняться с полицейскими для вас исчезнет.
Глаза мисс Ла Фосс внезапно приобрели суровое выражение. Она нахмурилась.
– Слушайте! Мне нечего скрывать, и Луи – тоже. Но если Луи просит меня сказать, что в половине одиннадцатого он был там-то и там-то, я так и буду говорить, понимаете? Я себе так представляю дружбу. У Луи были свои веские причины просить меня об этом, иначе бы он не попросил. Во всяком случае, если уж вы меня обвиняете в нечестной игре, то я вам скажу, что он пришел сюда после полуночи. Но если меня спросит об этом еще кто-нибудь, то, черт меня побери, если я расскажу ему что-либо, кроме истории о приходе в половине одиннадцатого. Понимаете?
Ванс поклонился.
– Понял. Вы мне за это нравитесь.
– Но подождите, – заторопилась она, со сверкающими от возбуждения глазами. – Луи мог и не приходить сюда до полуночи, но если вы думаете, что он знает что-нибудь о смерти Марджи, то вы с ума сошли. У него с Марджи все было кончено год назад. Да он едва помнит о ее существовании! И если какой-нибудь идиот из полиции вобьет себе в голову, что Луи замешан в этом деле, я буду подтверждать его алиби – да поможет мне бог! – если даже это будет последним, что мне суждено сделать в жизни.
– Вы мне все больше и больше нравитесь, – сказал Ванс; и когда она, прощаясь, протянула руку, он поднес ее к губам.
В машине Ванс был задумчив. Он заговорил только у здания уголовного суда.
– Эта простушка Элис – привлекательное создание, – сказал он. – Она слишком хороша для Мэнникса. Женщины так хитры и так доверчивы. Женщина может читать в душе мужчины с почти волшебной проницательностью, но, с другой стороны, она слепа, когда дело касается ее мужчины. Заметьте веру милой Элис в Мэнникса. Возможно, он сказал ей, что работал в конторе в понедельник вечером. Конечно, она не верит этому, но она знает, заметьте, знает, что ее Луи не мог быть причастным к смерти Канарейки. Ну хорошо, будем надеяться, что она права, и Мэнникс не будет арестован, по крайней мере до тех пор, пока не будет поставлен новый спектакль на его средства… Боже! Если для того, чтобы быть детективом, требуется посещать ревю – я вынужден подать в отставку. Впрочем, слава богу, что леди не посетила в понедельник вечером кино!
Приехав в прокуратуру, мы нашли Маркхэма и Хэса совещающимися. Перед Маркхэмом лежал блокнот, страницы которого были испещрены записями. Его окутывало облако сигарного дыма. Хэс сидел напротив него, положив локти на стол, а подбородок на руки. Он казался все тем же забиякой, но был чем-то расстроен.
– Я рассматриваю вместе с сержантом это дело, – пояснил Маркхэм, бегло взглянув в нашу сторону. – Мы пытаемся привести факты в относительный порядок, чтобы выяснить, не пропустили ли мы чего-нибудь. Я рассказал сержанту об угрозах доктора Линдквиста и о том, что постовой Фиппс не опознал Кливера. Но чем больше мы узнаем, тем безнадежнее, по-видимому, запутывается все дело.
Он собрал все бумаги и скрепил их зажимом.
– Фактически у нас нет улик против кого бы то нибыло. Сомнительные обстоятельства связаны со Скилом, доктором Линдквисгом и Кливером, да и наше интервью с Мэнниксом не освобождает его от подозрений. Но что мы имеем, когда разберемся во всем этом как следует? У нас есть отпечатки пальцев Скила, которые могли быть оставлены, однако, в понедельник днем. Доктор Линдквист приходит в ярость, когда мы спрашиваем, где он был в понедельник вечером, а потом предлагает нам неубедительное алиби. Он уверяет, что питал к девушке отцовские чувства, тогда как в действительности был в нее влюблен. Кливер отдал брату на вечер свою машину и солгал об этом, чтобы я думал, что он был в понедельник вечером в Бунтоне. А Мэнникс дает уклончивые ответы на все вопросы, касающиеся его отношения к девушке…
– Не сказал бы, что у вас собрана плохая информация, – сказал Ванс, усаживаясь рядом с сержантом. – Это все могло бы оказаться чертовски ценным, если бы было приведено в надлежащий порядок. Мне кажется, вся трудность заключается в том, что не хватает нескольких составных частей этой загадки. Найдите их, и я ручаюсь, что все встанет на свои места, как в мозаике.
– Легко сказать найдите, – проворчал Маркхэм. – Если бы мы знали, где их искать.
Хэс зажег потухшую сигару и сделал нетерпеливое движение.
– От Скила нам, вероятно, не отделаться. Он – тот парень, который сделал это, и не будь тут Эйба Рубина, я бы уже вытряс из него всю правду. И, кстати, мистер Ванс, у него был собственный ключ от квартиры мисс Оделл. – Он нерешительно взглянул на Маркхэма. – Не хочу, сэр, выглядеть критиканом, но кажется мне, что мы напрасно тратим время в погоне за этими джентльменами – дружками Оделл – Кливером и Мэнниксом, и этим самым доктором.
– Может быть, вы и правы. – Маркхэм, казалось, был склонен к тому, чтобы согласиться с Хэсом. – Во всяком случае, я бы хотел узнать, почему Линдквист вел себя таким образом.
– Ну, может быть, это что-нибудь и прояснит, – уступил Хэс. – Если док так далеко зашел с мисс Оделл, что угрожал застрелить ее, и если он вышел из себя, когда вы попросили его предъявить свое алиби, то, может быть, он скажет нам что-нибудь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Да, мне это больше понравилось, чем китайский номер. Белая лиса – мой любимый мех. Но если у тебя один номер выигрышный, а в другом тебя не видно, тогда все кончено, тебя забывают. – Она грустно вздохнула.
Ванс поставил чашку и взглянул на нее с упреком.
– Дорогая моя, зачем вы мне солгали о том, когда именно мистер Мэнникс пришел к вам вечером в понедельник? Это было не очень любезно с вашей стороны.
– Что вы имеете в виду? – воскликнула мисс Ла Фосс с негодованием, но испуганно.
– Видите ли, – объяснил Ванс, – сцена в Сен-Морице происходит в одиннадцать часов вечера и завершает собой программу. Поэтому вы не могли видеть ее и в то же время принимать мистера Мэнникса в половине одиннадцатого. Итак: в котором часу он пришел сюда в понедельник вечером?
Девушка покраснела от раздражения.
– Какой вы скорый, а! Вам бы следовало служить сыщиком! Ну и что, если я пришла домой после спектакля? Это что – преступление?
– Вовсе нет, – мягко ответил Ванс. – Но вы проявили некоторое недоверие ко мне, когда сказали, что пришли домой рано. Я не хочу причинять вам беспокойства. Напротив, я бы хотел уберечь вас от него. Если полиция начнет разнюхивать, в чем тут дело, она может на вас наткнуться. Но если я смогу дать прокурору точные сведения о некоторых событиях, связанных с ночью понедельника, то опасность объясняться с полицейскими для вас исчезнет.
Глаза мисс Ла Фосс внезапно приобрели суровое выражение. Она нахмурилась.
– Слушайте! Мне нечего скрывать, и Луи – тоже. Но если Луи просит меня сказать, что в половине одиннадцатого он был там-то и там-то, я так и буду говорить, понимаете? Я себе так представляю дружбу. У Луи были свои веские причины просить меня об этом, иначе бы он не попросил. Во всяком случае, если уж вы меня обвиняете в нечестной игре, то я вам скажу, что он пришел сюда после полуночи. Но если меня спросит об этом еще кто-нибудь, то, черт меня побери, если я расскажу ему что-либо, кроме истории о приходе в половине одиннадцатого. Понимаете?
Ванс поклонился.
– Понял. Вы мне за это нравитесь.
– Но подождите, – заторопилась она, со сверкающими от возбуждения глазами. – Луи мог и не приходить сюда до полуночи, но если вы думаете, что он знает что-нибудь о смерти Марджи, то вы с ума сошли. У него с Марджи все было кончено год назад. Да он едва помнит о ее существовании! И если какой-нибудь идиот из полиции вобьет себе в голову, что Луи замешан в этом деле, я буду подтверждать его алиби – да поможет мне бог! – если даже это будет последним, что мне суждено сделать в жизни.
– Вы мне все больше и больше нравитесь, – сказал Ванс; и когда она, прощаясь, протянула руку, он поднес ее к губам.
В машине Ванс был задумчив. Он заговорил только у здания уголовного суда.
– Эта простушка Элис – привлекательное создание, – сказал он. – Она слишком хороша для Мэнникса. Женщины так хитры и так доверчивы. Женщина может читать в душе мужчины с почти волшебной проницательностью, но, с другой стороны, она слепа, когда дело касается ее мужчины. Заметьте веру милой Элис в Мэнникса. Возможно, он сказал ей, что работал в конторе в понедельник вечером. Конечно, она не верит этому, но она знает, заметьте, знает, что ее Луи не мог быть причастным к смерти Канарейки. Ну хорошо, будем надеяться, что она права, и Мэнникс не будет арестован, по крайней мере до тех пор, пока не будет поставлен новый спектакль на его средства… Боже! Если для того, чтобы быть детективом, требуется посещать ревю – я вынужден подать в отставку. Впрочем, слава богу, что леди не посетила в понедельник вечером кино!
Приехав в прокуратуру, мы нашли Маркхэма и Хэса совещающимися. Перед Маркхэмом лежал блокнот, страницы которого были испещрены записями. Его окутывало облако сигарного дыма. Хэс сидел напротив него, положив локти на стол, а подбородок на руки. Он казался все тем же забиякой, но был чем-то расстроен.
– Я рассматриваю вместе с сержантом это дело, – пояснил Маркхэм, бегло взглянув в нашу сторону. – Мы пытаемся привести факты в относительный порядок, чтобы выяснить, не пропустили ли мы чего-нибудь. Я рассказал сержанту об угрозах доктора Линдквиста и о том, что постовой Фиппс не опознал Кливера. Но чем больше мы узнаем, тем безнадежнее, по-видимому, запутывается все дело.
Он собрал все бумаги и скрепил их зажимом.
– Фактически у нас нет улик против кого бы то нибыло. Сомнительные обстоятельства связаны со Скилом, доктором Линдквисгом и Кливером, да и наше интервью с Мэнниксом не освобождает его от подозрений. Но что мы имеем, когда разберемся во всем этом как следует? У нас есть отпечатки пальцев Скила, которые могли быть оставлены, однако, в понедельник днем. Доктор Линдквист приходит в ярость, когда мы спрашиваем, где он был в понедельник вечером, а потом предлагает нам неубедительное алиби. Он уверяет, что питал к девушке отцовские чувства, тогда как в действительности был в нее влюблен. Кливер отдал брату на вечер свою машину и солгал об этом, чтобы я думал, что он был в понедельник вечером в Бунтоне. А Мэнникс дает уклончивые ответы на все вопросы, касающиеся его отношения к девушке…
– Не сказал бы, что у вас собрана плохая информация, – сказал Ванс, усаживаясь рядом с сержантом. – Это все могло бы оказаться чертовски ценным, если бы было приведено в надлежащий порядок. Мне кажется, вся трудность заключается в том, что не хватает нескольких составных частей этой загадки. Найдите их, и я ручаюсь, что все встанет на свои места, как в мозаике.
– Легко сказать найдите, – проворчал Маркхэм. – Если бы мы знали, где их искать.
Хэс зажег потухшую сигару и сделал нетерпеливое движение.
– От Скила нам, вероятно, не отделаться. Он – тот парень, который сделал это, и не будь тут Эйба Рубина, я бы уже вытряс из него всю правду. И, кстати, мистер Ванс, у него был собственный ключ от квартиры мисс Оделл. – Он нерешительно взглянул на Маркхэма. – Не хочу, сэр, выглядеть критиканом, но кажется мне, что мы напрасно тратим время в погоне за этими джентльменами – дружками Оделл – Кливером и Мэнниксом, и этим самым доктором.
– Может быть, вы и правы. – Маркхэм, казалось, был склонен к тому, чтобы согласиться с Хэсом. – Во всяком случае, я бы хотел узнать, почему Линдквист вел себя таким образом.
– Ну, может быть, это что-нибудь и прояснит, – уступил Хэс. – Если док так далеко зашел с мисс Оделл, что угрожал застрелить ее, и если он вышел из себя, когда вы попросили его предъявить свое алиби, то, может быть, он скажет нам что-нибудь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66