На второй встрече присутствовал представитель советского командования генерал-майор А. П. Кисленко. Немецким эмиссарам была предоставлена возможность высказаться, и они выдвинули главное условие: демобилизация войск без интернирования в лагере для военнопленных. Относительно личного оружия они сказали, что, пока не закончится капитуляция, оно необходимо для сохранения дисциплины. Следующий пункт соглашения касался военных кораблей в портах. Швайниц дал справку, что эти суда находятся не в ведении командования группы армий «Ц», а подчиняются непосредственно военно-морскому флоту. Поэтому он может гарантировать лишь капитуляцию самих портов, а не кораблей, стоящих в них. Затем немцы подняли вопрос о портах Триест и Пула. Они объяснили, что не уполномочены делать никаких заявлений на этот счет. Недавно Триест, Пула и вся территория реки Изонцо были изъяты из ведения немецкого командования в Италии и переданы под начало генерала Лера, немецкого командующего на Балканах. Английский адмирал, присутствовавший на встрече, был явно огорчен таким поворотом дела, означавшим крушение надежд на то, что британский флаг будет поднят в Пуле, а находящиеся там немецкие суда станут достоянием империи. Претензии немцев на право использования военного автотранспорта и ношение офицерами личного оружия до полного завершения капитуляции были признаны обоснованными. Что же касается их главной просьбы о демобилизации войск и быстрой отправке их в Германию, то она была отклонена. Результаты переговоров повергли немцев в уныние. По их просьбе Геверниц проводил их в коттедж — они захотели еще раз обсудить условия капитуляции и, в частности, доклад, который собирались послать в штаб Больцано. Разговор затянулся за полночь. Было ясно, что Веннер, представитель СС, уже решился на капитуляцию и имел полномочия подписать ее. Однако Швайниц, представитель вермахта, никак не соглашался с интернированием. Снова ссылался он на устные указания своего командующего, запрещавшие ему принимать подобные условия капитуляции. Он продолжал настаивать, что хотел бы поставить в известность Фитингофа и узнать его мнение. Вместе с Геверницем немецкие эмиссары набросали текст телеграммы. Было 4 часа утра. На рассвете Геверниц поехал в канцелярию генерала Лемнитцера. Тот очень обрадовался, когда увидел текст телеграммы, и приказал немедленно отправить ее. Она была адресована в Берн, в представительство УСС, откуда ее должны были переслать с курьером Фитингофу в Больцано. Было ясно, что раньше, чем через два-три дня, ответа не будет. Рано утром состоялась еще одна неофициальная встреча Лемнитцера и Эйри с немецкими эмиссарами, на которой присутствовал и Геверниц. Ее открыл Эйри, заявивший, что у союзников нет времени ждать ответа от Фитингофа. Он настаивал, чтобы капитуляция была подписана в тот же день. Разговоры минувшей ночи принесли свои плоды: Швайниц решил подписать документы без согласия своего начальника. После этого началось обсуждение мероприятий, связанных с проведением капитуляции. Для обеспечения связи между военными штабами союзников и немцев эмиссарам были сообщены код и длина волны радиопередач. Капитуляция назначалась на 12 часов 2 мая. А было уже 29 апреля. Предполагалось, что эмиссарам потребуются приблизительно сутки, чтобы вернуться в свой штаб. Таким образом, в их распоряжении останется 48 часов, за это время они должны будут отдать приказ о капитуляции и разослать его войскам.
В 14 часов 29 апреля все было готово для церемонии подписания капитуляции. В летнем королевском дворце в торжественной обстановке состоялась третья и последняя официальная встреча между командованием союзников и немецкими эмиссарами. В зале присутствовало 11 высокопоставленных американских и английских генералов и адмиралов, представитель советского военного командования с переводчиком, три старших офицера союзников, а также небольшая группа журналистов и радиорепортеров западных союзников; им было предложено пока не давать никаких сообщений, поскольку капитуляция еще оставалась строжайшей тайной. Длинный полированный стол для переговоров находился в центре зала. С одной стороны генерал Морган, с другой — два немецких эмиссара. Генерал Морган открыл процедуру следующим вопросом: «Как я понимаю, вы готовы и уполномочены подписать соглашение о капитуляции. Не так ли?» Швайниц ответил утвердительно. Затем генерал обратился к Веннеру и повторил свой вопрос. Представитель СС воскликнул: «Так точно!» Генерал Морган продолжал: «Я уполномочен подписать это соглашение от имени главнокомандующего армией союзников, условия вступают в силу 2 мая в полдень по Гринвичу. Теперь прошу вас поставить свои подписи, после чего подпишусь и я». Швайниц ответил: «Позвольте мне, прежде чем поставить подпись, напомнить еще раз, что я превышаю предоставленные мне полномочия. Полагаю, что мой начальник генерал Фитингоф согласился бы со мной, но я не могу взять на себя всю ответственность». Всех охватила тревога. Возможно, это заявление сделает недействительной в глазах союзников подпись Швайница? Однако генерал Морган твердым голосом произнес: «Согласен». Оба немецких эмиссара подписали пять экземпляров соглашения, а вслед за ними и генерал Морган. В 14 часов 17 минут Морган закрыл церемонию. Соглашение было подписано.
29 апреля генерал Лемнитцер телеграфировал Даллесу в Берн текст условий капитуляции. Военное положение в Италии час от часу становилось все более сложным, и западные союзники решили не терять ни минуты. Немецкое командование в Больцано должно было подписать документ как можно скорее. Условия капитуляции были переданы Уолли по радио в Больцано. Затем последовало сообщение, что капитуляция подписана немецкими эмиссарами и они с Геверницем возвращаются в Швейцарию. В резиденции Даллеса в Берне Швайниц и Веннер появились в полночь 29 апреля.
КАЛЬТЕНБРУННЕР ГОТОВИТ СЮРПРИЗ
До капитуляции оставалось мало времени. Медлить было нельзя. В час ночи немецкие эмиссары уехали в сопровождении Геверница на границу в Бухс. Около семи часов утра из Бухса позвонил Геверниц и сообщил, что эмиссары задержаны. Оказывается, по решению швейцарского правительства граница была закрыта. После личного вмешательства Даллеса было дано распоряжение пропустить Швайница и Веннера. Вольф прислал за ними из Больцано свою машину.
В это же время пришли неожиданные тревожные вести. Гаулейтер Тироля Гофер, присутствовавший на решающей встрече с Фитингофом 22 апреля и объявивший себя сторонником капитуляции, переметнулся на сторону Кальтенбруннера. Они информировали Кессельринга о самовольных действиях Вольфа и Фитингофа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120