Спросите дам полусвета, которых он объедал, спросите светских женщин, которых он бесчестил, спросите мужей и любовников, которым он доставлял сведения, а в особенности спросите судебных приставов, которые описывали для него имущество. О, его шкатулка – известный источник катастроф. Попав туда – раскрывай зонтик, черепица будет протекать. Я там побывала, я знаю, что говорю. В каждом городе всегда есть дрянной человечишка, который живет тем, что эксплуатирует всеобщую нужду, ошибки, тайны и несчастья. В Тулоне такой человечишка – Селадон!..
– Здорово вы его обработали!
– Да, но не так, как он обработал мичмана Лебуа, который должен был выйти в отставку, оттого что Селадон втянул его в какое-то темное дело, не так, как он обработал маленькую мадам Топаз, которая позабыла на площади Зеленой Курицы золотой кошелек с двумя письмами… Впрочем, существуют даровитые люди, которые ускользают даже от Селадона, вот мы обе – Доре и я. Вы будете третьей.
Она раскрыла прибор, достала лампочку, иглу, мехи и трубку; только сделав все это, она сняла шляпу, когда, не прекращая своей плавной речи, положила голову на изголовье циновки. Наконец, она открыла банку с опиумом, стала раскуривать первый шарик и умолкла.
Тогда маркиза Доре, с самого начала и до конца не перестававшая выражать одобрение речам Мандаринши, поспешила сделать вывод:
– Итак, малютка, вас не оправдали, – произнесла она.
Селия насмешливо улыбнулась. Она позвонила. С проворством, нисколько не напоминавшим прежней медлительности, появилась в дверях Рыжка, нарядная и расфранченная, неся в руке с совсем чистыми ногтями поднос полированного дерева с графином хереса и тремя венецианскими стаканами цвета мертвой воды.
Искушенная в трудном искусстве наполнять и подносить чашки, рюмки и бокалы, хозяйка дома поставила первый стакан перед курильщицей рядом с лампочкой, горевшей желтым пламенем; потом с нежностью поднесла второй стакан маркизе:
– Доре, пейте, милочка!.. Сквозь это прекрасное вино я буду казаться вам совсем иной, белее, чем самый белый горностай.
Та выпила, но продолжала покачивать головой. Развеселившаяся Селия разразилась смехом.
– Доре, крошечка моя! Умоляю вас, не надо дуться. Послушайте, если вам только этого и нужно, чтоб утешиться, я все скажу вам и Мандаринше. Я разорюсь через шесть недель, не так ли? Так вот, если в течение этих шести недель, считая с сегодняшнего дня, я дам себе труд пошевелить пальцем…
– Ну? – спросила Доре, еще не доверяя, но уже несколько успокоившись, и тотчас же добавила доверчиво: – Вы имеете что-нибудь в виду?
Но с камбоджийской циновки, которую уже заволакивал серый дым, раздался голос Мандаринши. Это уже не был равнодушный и насмешливый голос, несколько минут назад разоблачавший ловкие проделки шантажиста, ростовщика и мошенника Селадона. Это был голос странно звонкий, и каждое слово звенело, как удар стального молота по шпаге:
– Селия, милочка! Стоит ли иметь что-нибудь в виду из-за таких пустяков, как уплата долгов!
В эту минуту Селия подносила к губам полный стакан. Но, очевидно, она ни разу не отхлебнула и пронесла его мимо рта, так как внезапно отодвинутый стакан оставался на подносе наполненным до краев. Селия же, прижав к губам платок, повернулась к окну и полной грудью вдыхала зимний ветерок, позолоченный солнцем, пахнущий смолой и насыщенный острыми солеными брызгами.
Глава пятнадцатая
Велика важность – платить долги…
«С семьюстами франками я протяну полтора месяца».
Таковы были расчеты Селии.
Но не таковы были расчеты Селадона, поверенного, обольстителя, ростовщика и мошенника.
В первый же день следующей за тем недели этот предупредительный человек, более смазливый и более припомаженный, чем когда-либо, снова появился на вилле Шишурль. И сразу же завязался диалог:
– Дорогая дамочка, это совершенно невозможно, чтобы такая красотка, как вы, не имела друга!
– Но я уже говорила, что я предпочитаю пожить одна еще один-два месяца.
– Сколько вам будет угодно, красотка моя!.. Вам виднее, что для вас лучше. Но только жить одной стоит очень дорого. Когда копилка будет пуста, тогда вы, верно, вспомните о Селадоне?..
– Как так? Ведь я уже должна вам тысячу франков!
– Что значит тысяча франков для дамы, которой все смотрят вслед, когда она проходит по Алжирской улице? Я могу одолжить вам и больше того, право!.. Вам сегодня нужны деньги?
– Нисколько! мне больше чем достаточно того, что у меня есть!
– Больше чем достаточно? Значит, я хорошо сделал, что принес вам кое-что на выбор.
И он вытащил из карманов с полдюжины футляров.
– Совершенно исключительный случай. Две дамы из Ниццы, которые играли в Монте-Карло и теперь все продают за бесценок. Взгляните: одно золото на лом стоит тех денег, которые я спрашиваю, оттого что это червонное золото, милая дамочка. Гарантия в четырнадцати каратах!..
Четырнадцать каратов? Селия даже не успела разобраться в смысле этих таинственных слов: Селадон уже надел ей на пальцы перстни, на шею ожерелья, прицепил к корсажу брошки, всунул в волосы гребни и шпильки.
– Вы не можете обойтись без этого: у всех дам есть такие вещи, ничего другого не носят. Вы не можете пойти в бар в будущую пятницу, если вы не купите всего этого: у вас будет такой вид, точно вы совсем голая, и – черт возьми! – это совсем не так некрасиво. Но вы будете единственная!..
Селия смутилась, однако продолжала еще упорствовать. Но продавец патетически воззвал к добросовестности своей клиентки:
– О! Право же!.. Дорогая дамочка! Я никак не ожидал от вас подобного афронта. Чтобы вы отказались купить у меня все вместе и каждую вещь в отдельности. Так, значит, права была моя жена. «Не езди к ней, – вот что она мне сказала, – у тебя их несколько десятков в городе, тех, которые купят все за какую угодно цену». Но я отрезал ей: «Но я хочу, чтобы именно эта выгадала».
Тут Селия сдалась и «выгадала». И выгода была закреплена несколькими расписками. Оттого что Селадон не любил получать наличных денег из женских ручек:
– Ваш любовник заплатит мне, красоточка! Мне было бы больно вытаскивать гроши из вашего кошелька. И кроме того, скажу вам прямо: с вас я бы взял столько, сколько они стоят в самом деле. А с него я получу, – вы понимаете! Я получу немного больше.
– Но…
– Не станете же вы торговаться со мной за человека, которого вы даже не знаете еще. А меня вы знаете. Не стоит, право!.. Подписывайтесь и не глядите на сумму, не глядите, говорю я. Если бы ваш друг был здесь, вы не стали бы спрашивать у него, сколько он платит? И не все ли равно, раз он заплатит, как только появится?
Способов обморочить маленьких куртизанок существует много больше, чем статей во всем уголовном кодексе.
Вот почему изобретательный Селадон в третье свое посещение, имевшее место дней через пять после второго, убедил простушку Селию перепродать за наличные то колье, которое она за неделю до того купила у него в кредит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Здорово вы его обработали!
– Да, но не так, как он обработал мичмана Лебуа, который должен был выйти в отставку, оттого что Селадон втянул его в какое-то темное дело, не так, как он обработал маленькую мадам Топаз, которая позабыла на площади Зеленой Курицы золотой кошелек с двумя письмами… Впрочем, существуют даровитые люди, которые ускользают даже от Селадона, вот мы обе – Доре и я. Вы будете третьей.
Она раскрыла прибор, достала лампочку, иглу, мехи и трубку; только сделав все это, она сняла шляпу, когда, не прекращая своей плавной речи, положила голову на изголовье циновки. Наконец, она открыла банку с опиумом, стала раскуривать первый шарик и умолкла.
Тогда маркиза Доре, с самого начала и до конца не перестававшая выражать одобрение речам Мандаринши, поспешила сделать вывод:
– Итак, малютка, вас не оправдали, – произнесла она.
Селия насмешливо улыбнулась. Она позвонила. С проворством, нисколько не напоминавшим прежней медлительности, появилась в дверях Рыжка, нарядная и расфранченная, неся в руке с совсем чистыми ногтями поднос полированного дерева с графином хереса и тремя венецианскими стаканами цвета мертвой воды.
Искушенная в трудном искусстве наполнять и подносить чашки, рюмки и бокалы, хозяйка дома поставила первый стакан перед курильщицей рядом с лампочкой, горевшей желтым пламенем; потом с нежностью поднесла второй стакан маркизе:
– Доре, пейте, милочка!.. Сквозь это прекрасное вино я буду казаться вам совсем иной, белее, чем самый белый горностай.
Та выпила, но продолжала покачивать головой. Развеселившаяся Селия разразилась смехом.
– Доре, крошечка моя! Умоляю вас, не надо дуться. Послушайте, если вам только этого и нужно, чтоб утешиться, я все скажу вам и Мандаринше. Я разорюсь через шесть недель, не так ли? Так вот, если в течение этих шести недель, считая с сегодняшнего дня, я дам себе труд пошевелить пальцем…
– Ну? – спросила Доре, еще не доверяя, но уже несколько успокоившись, и тотчас же добавила доверчиво: – Вы имеете что-нибудь в виду?
Но с камбоджийской циновки, которую уже заволакивал серый дым, раздался голос Мандаринши. Это уже не был равнодушный и насмешливый голос, несколько минут назад разоблачавший ловкие проделки шантажиста, ростовщика и мошенника Селадона. Это был голос странно звонкий, и каждое слово звенело, как удар стального молота по шпаге:
– Селия, милочка! Стоит ли иметь что-нибудь в виду из-за таких пустяков, как уплата долгов!
В эту минуту Селия подносила к губам полный стакан. Но, очевидно, она ни разу не отхлебнула и пронесла его мимо рта, так как внезапно отодвинутый стакан оставался на подносе наполненным до краев. Селия же, прижав к губам платок, повернулась к окну и полной грудью вдыхала зимний ветерок, позолоченный солнцем, пахнущий смолой и насыщенный острыми солеными брызгами.
Глава пятнадцатая
Велика важность – платить долги…
«С семьюстами франками я протяну полтора месяца».
Таковы были расчеты Селии.
Но не таковы были расчеты Селадона, поверенного, обольстителя, ростовщика и мошенника.
В первый же день следующей за тем недели этот предупредительный человек, более смазливый и более припомаженный, чем когда-либо, снова появился на вилле Шишурль. И сразу же завязался диалог:
– Дорогая дамочка, это совершенно невозможно, чтобы такая красотка, как вы, не имела друга!
– Но я уже говорила, что я предпочитаю пожить одна еще один-два месяца.
– Сколько вам будет угодно, красотка моя!.. Вам виднее, что для вас лучше. Но только жить одной стоит очень дорого. Когда копилка будет пуста, тогда вы, верно, вспомните о Селадоне?..
– Как так? Ведь я уже должна вам тысячу франков!
– Что значит тысяча франков для дамы, которой все смотрят вслед, когда она проходит по Алжирской улице? Я могу одолжить вам и больше того, право!.. Вам сегодня нужны деньги?
– Нисколько! мне больше чем достаточно того, что у меня есть!
– Больше чем достаточно? Значит, я хорошо сделал, что принес вам кое-что на выбор.
И он вытащил из карманов с полдюжины футляров.
– Совершенно исключительный случай. Две дамы из Ниццы, которые играли в Монте-Карло и теперь все продают за бесценок. Взгляните: одно золото на лом стоит тех денег, которые я спрашиваю, оттого что это червонное золото, милая дамочка. Гарантия в четырнадцати каратах!..
Четырнадцать каратов? Селия даже не успела разобраться в смысле этих таинственных слов: Селадон уже надел ей на пальцы перстни, на шею ожерелья, прицепил к корсажу брошки, всунул в волосы гребни и шпильки.
– Вы не можете обойтись без этого: у всех дам есть такие вещи, ничего другого не носят. Вы не можете пойти в бар в будущую пятницу, если вы не купите всего этого: у вас будет такой вид, точно вы совсем голая, и – черт возьми! – это совсем не так некрасиво. Но вы будете единственная!..
Селия смутилась, однако продолжала еще упорствовать. Но продавец патетически воззвал к добросовестности своей клиентки:
– О! Право же!.. Дорогая дамочка! Я никак не ожидал от вас подобного афронта. Чтобы вы отказались купить у меня все вместе и каждую вещь в отдельности. Так, значит, права была моя жена. «Не езди к ней, – вот что она мне сказала, – у тебя их несколько десятков в городе, тех, которые купят все за какую угодно цену». Но я отрезал ей: «Но я хочу, чтобы именно эта выгадала».
Тут Селия сдалась и «выгадала». И выгода была закреплена несколькими расписками. Оттого что Селадон не любил получать наличных денег из женских ручек:
– Ваш любовник заплатит мне, красоточка! Мне было бы больно вытаскивать гроши из вашего кошелька. И кроме того, скажу вам прямо: с вас я бы взял столько, сколько они стоят в самом деле. А с него я получу, – вы понимаете! Я получу немного больше.
– Но…
– Не станете же вы торговаться со мной за человека, которого вы даже не знаете еще. А меня вы знаете. Не стоит, право!.. Подписывайтесь и не глядите на сумму, не глядите, говорю я. Если бы ваш друг был здесь, вы не стали бы спрашивать у него, сколько он платит? И не все ли равно, раз он заплатит, как только появится?
Способов обморочить маленьких куртизанок существует много больше, чем статей во всем уголовном кодексе.
Вот почему изобретательный Селадон в третье свое посещение, имевшее место дней через пять после второго, убедил простушку Селию перепродать за наличные то колье, которое она за неделю до того купила у него в кредит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63