ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Женщина покачала головой.
— Знаешь, Быстроногий Заяц, — она назвала его так, как обычно звала в своей землянке, — мы сидим вместе в последний раз. Ты колдун, и я, твоя мать, буду теперь колдуньей. Скоро попаду в мир духов, и они…
— А на кого они похожи?
— Я их никогда не видела, но наши колдуньи говорят, что у духов туловище и голова человеческие, а ноги звериные или человеческие, зато голова такая, какой нет ни у одного зверя. Вернешься сегодня в землянку, сделай так, чтобы духи показались тебе…
— Как же это сделать?
— Откуда мне знать? Это знали колдуны соседних стойбищ, но их съел жадный Хоро, носящий кровавую одежду… Нас он не съел, потому что мы тогда скрывались за рекой. Наши мужчины убили чужого охотника, и мы, опасаясь мести его сородичей, переселились на островок Большого Озера. Кровавый Хоро уничтожил соседей, но к нам не нашел дороги.
— Кто же научит меня колдовать?
— Никто. Наш последний колдун не успел передать тебе свои тайны.
Соседи с юга и севера вымерли, когда ты еще не родился. Теперь духи должны сами научить тебя.
Взмахивая зубчатыми крыльями и хрипло каркая, ворон медленно пролетел над их головой.
— Он не велит мне говорить, — вздрогнула Белая Куропатка.
Солнце зашло, и тотчас розовый с лиловыми тенями снег начал синеть. Верхушки сосен почернели, а небо ярко зазеленело. Где-то вверху искрой блеснула первая звезда. Потом снег стал однообразно серым, скалы совсем потемнели, и разлапистые ветви косматых елей точно срослись с ними. Рука Белой Куропатки, хотя обожженная ладонь все еще болела, без устали гладила чуть покрытую мягким пушком щеку сына. Льок не раз порывался спросить мать, что ему делать, если охотники потребуют, чтобы он начал колдовать, но всякий раз горячая ладонь матери зажимала юноше рот.
— Ворон велел молчать, — шептала Белая Куропатка. — Он послан духами следить за людьми!
Стало совсем темно, из ниши потянуло промозглой сыростью. Белая Куропатка нехотя поднялась на ноги:
— Надо возвращаться в землянку, не то костер потухнет, а снова идти к Лисьей Лапе мне нельзя. Она подумает, что я заснула и упустила огонь. Не забудь, сынок, придешь в свою землянку — потребуй от духов, чтобы они явились к тебе.
Льок не вставал, ему до слез не хотелось уходить.
— Ну вот, в последний раз, как раньше… когда ты был маленьким, — проговорила мать и, прижав лицо к его лицу, начала тереться своей щекой о его. Это была самая нежная ласка матерей стойбища.
Когда они подходили к поселению, мать сказала:
— Больше ко мне не приходи. Теперь ты колдун!
Возвратясь в землянку, Белая Куропатка привычно раздула уже покрывшиеся пеплом угольки. Медленно разжевывая принесенное Льоком мясо, она тревожно думала о сыне.
Прежде бывало так: если старый колдун стойбища умирал, не успев передать своих тайн преемнику, из поселений юга и севера приходили мудрые старики и обучали нового колдуна всему, что знали сами. Теперь лишь ветер носился над обезлюдевшими землянками соседей, и некому было наставить Льока. Но старые охотники крепко держатся вековечных обычаев. Стоит Льоку нарушить их — ему перестанут верить, случится что-нибудь в селении — скажут, что это новый колдун навел на стойбище беду. Белая Куропатка с материнской заботой обдумывала, кто бы из охотников постарше мог рассказать ее сыну, что должен делать колдун в том или другом случае. Нельзя быть и за себя спокойной. Злобная старуха Лисья Лапа только о том и думает, как бы наслать на нее беду. Встревоженная женщина решила принести жертву духу очага колдуний, чтобы он оберег ее от опасностей. Белая Куропатка отрезала от края малицы кусочек меха и, попросив огонь принять дар, положила его на камень очага. Дым тоненькой струйкой поднимался вверх, а не стлался по земле. Значит, дух огня принимал ее приношение! Это был знак, что ее просьба услышана.
— Будет ли мне беда от Лисьей Лапы? — прошептала женщина и положила на край очага новую жертву — щепоть оленьего волоса. От сильного жара волосы стали спекаться и дымиться, а желтоватый дымок опять поднялся струйкой кверху.
— Не будет беды! — облегченно вздохнула она. — Лисья Лапа не причинит мне вреда!
ГЛАВА 4
Усталый Льок без снов проспал до утра под ворохом мягких шкур. В золе еще тлели угольки, и юноша без труда раздул огонь. Потом сел перед очагом, спиной к страшному Роко, поставив у ног горшок с оленьим мясом и горшок с салом. Еще недавно, подобно другим подросткам, в который раз он перекапывал снег вокруг землянки в напрасных поисках обглоданных, но еще годных для варки костей и, возвращаясь с пустыми руками, с тоской глядел в исхудалое лицо матери — может быть, она раздобыла хоть что-нибудь из еды? Но мать могла предложить сыну только горькую кашицу из толченой разваренной сосновой коры.
А сейчас он хозяин больших запасов пищи. Но к радости примешивалась неведомая прежде забота. Мать сказала: «Сделай так, чтобы духи явились к тебе»… Но он даже не знает, чем их приманивать, как с ними говорить. Верно, они очень страшные, эти духи.
Льок через плечо покосился на горбатого Роко. Тень юноши падала на свисающую со стены размалеванную шкуру. Когда угли в очаге вспыхивали, тень колебалась, и казалось, что Роко то поглядывает на свет, то прячется. Рука его была поднята, будто он грозил Льоку. Юноша поскорей отвернулся и подвинулся ближе к огню, доброму покровителю людей. То глядя на раскаленные угли, то закрывая воспаленные от дыма глаза, Льок думал все об одном — как быть? Скоро охотники соберутся на большой промысел. Как помочь сородичам?
Кто как ни Роко, Друг охотников, может послать удачу? Вот если бы Кремень попросил его на охотничьем языке, известном лишь посвященным! Роко сам великий охотник, он не отказал бы своим собратьям в помощи! Но как это сделать? Кремень, как и другие люди стойбища, не должен входить в землянку колдуна.
«Не повесить ли шкуру с изображением Друга на Священную скалу?» — подумал Льок, но тут же вспомнил, что ни одну вещь нельзя выносить, а затем вносить в землянку — вместе с вещью в жилище колдуна могут проникнуть насланные по ветру злые наговоры колдунов из дальних стойбищ. Взгляд Льока, задумчивый и рассеянный, остановился на кучке речной гальки, лежавшей под колодой, в которой полагалось спать колдуну. Здесь были маленькие и большие камешки, круглые и плоские. Рядом с ними аккуратно разложены куски гранита с заостренными концами. На груди у Льока висел обернутый в бересту один из таких гладышей, на котором выбит замысловатый рисунок, оберегающий от болезней. Когда прошлой зимой Льок захворал, старый колдун снял с его шеи ремешок с оберегом и выбил на другой стороне гальки еще один рисунок. Зажав кусок гранита в кулак, он приставлял его острым концом к гладышу, а по тупому ударял тяжелым камнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64