— Коровье молоко недостаточно жирное, — насмешливо сказала Бастин. Она снова приняла командование на себя. Что Пьер или Маргерит знали об акушерстве, детях или кормлении?
Остров полыхал весной. Крики диких птиц заполнили воздух. Это были серые воробьи, утки, чайки и еще какие-то маленькие береговые птички. С озера раздавался призывный рев тюленей, у которых начался брачный период. Пьер выносил Маргерит на склон дюны, откуда она могла наблюдать за большими сонными самцами, бело-серыми детенышами и подвижными самками. Вокруг пруда расцветали кусты роз и ягодные кустарники, солнце начинало прогревать землю, хотя в тени еще было прохладно. Пьер приносил ребенка, завернутого в пеленки, и устраивал его рядом с Маргерит. Она обнажала грудь и давала ее малышке. Та сосала несколько минут, а потом устремляла голубые глазки в голубое небо и кривила губы в улыбке.
— Она похожа на тебя, — сказал Пьер. — Может, назовем ее Марго?
Маргерит покачала головой.
— Мы назовем ее Жуаез — веселое дитя!
ГЛАВА 65
После восьми месяцев плавания в пустом океане берега Терр-Нев выглядели такими же зелеными, как и берега Ирландии. Три больших судна во главе с кораблем вице-короля плыли в кильватер к бухте Святого Иоанна. Роберваль в великолепном голубом камзоле с серебряными пуговицами стоял на корме, широко расставив ноги, выпятив грудь и высоко подняв голову, чтобы достойно встретить своих первых подданных. Пассажиры и команда столпились на палубе, тревожно вглядываясь в зеленые берега.
Это был цветущий рай, не безлюдный и не заселенный дикарями, как думали о новой земле, но окруженный знакомыми рыбацкими судами из Сен-Мало, Дьеппа, Ла-Рошели и Португалии. С 1504 года зеленые берега видели ежегодное паломничество бесстрашных моряков, которые искали в этих водах сокровища.
Вице — король приказал выстрелить из пушки, и ему ответили выстрелы с берега и с тех кораблей, на которых были орудия. Это звучало как приглашение. Паруса были убраны, и все приготовлено к тому, чтобы бросить якорь.
Потом с моря снова донесся пушечный выстрел. Корабль вице-короля накренился, когда все пассажиры бросились к борту. С берега прогремел ответный салют. Еще три корабля вошли в бухту Святого Иоанна.
Это были французские корабли, которые Роберваль сразу же узнал. Последний раз он видел их отплывающими из Сен-Мало.
— Альфонс! — крикнул он.
Низкорослый рулевой ловко спустился по канату и оказался возле него.
— Но это невероятно! — громко сказал он, как будто бы находился на другом конце корабля.
— Что это значит? — спрашивал Роберваль. — Как он осмелился? Он что, оставил колонию?
— А как иначе? — спросил Альфонс. — Он отплыл с пятью кораблями. Два вернулись во Францию. Три здесь. — Он проиллюстрировал свой счет, загибая пальцы на руках.
— Предатель! Изменник! Каковы будут его оправдания?
— Это будет интересный разговор. Я не сомневаюсь, что он будет удивлен этой встречей не меньше нас.
Штандарт вице-короля был уже поднят, а штандарт генерала подняли, как только три корабля стали в ряд.
— Просигналь, что я жду его на борту, — напряженно сказал Роберваль. Он выглядел смущенным. — Честность Картье всегда ставили в пример. Я бы не поверил, что он может предать.
Альфонс повернулся к нему и спокойно сказал:
— Когда кто-то встает на путь предательства, ему трудно поверить в верность других.
Роберваль вспыхнул, но промолчал. Он понял, что это было сказано без осуждения, что Альфонс давал ему урок, который сам прошел давным-давно. Вице-король заметил, как с флагманского корабля генерала в шлюпку спускались люди.
— Он должен объяснить мне все.
Альфонс хихикнул.
— Если вы будете требовать объяснений, он может вообще их не дать.
Это напоминало театральную сцену. Рыбаки заняли удобные позы для наблюдения, люди на берегу спустились ближе к воде, на других кораблях все подняли головы, а пассажиры и команда корабля вице-короля стояли на палубе, глядя на приближающуюся шлюпку. Когда шлюпка Картье подплыла к борту, Роберваль спустился с верхней палубы.
Люди в шлюпке были небриты, на них не было мехов и бархата. Картье, одетый в кожу и шерсть, носил бороду закрывавшую грудь. Его кожа покрылась пятнами в тех местах, где обморозилась зимой и снова загорела на июльском солнце. На Турноне были доспехи, свешивающиеся на грудь и горб, его белая борода резко контрастировала с рыжими волосами.
Роберваль стоял, ожидая приказания, но Картье тоже ждал. Его голубые глаза буравили вице-короля, его ненависть была так сильна, что он не отважился заговорить.
Взгляд Турнона блуждал по палубе, надстройкам и корме. Потом он посмотрел на Роберваля и сделал шаг вперед.
— Что с ней случилось? — спросил он.
Для нерешительности не было места. Роберваля начинало трясти. Только бы что-то сделать! Он привлек Турнона к себе и расцеловал в обе щеки. Потом отвернулся, махнув рукой Альфонсу
— Расскажи ему все! — сказал он.
Альфонс смотрел сразу на Картье и на Турнона.
— Месье, это было ужасное время. Трагическое!
— Трагическое! — повторил Картье сквозь зубы. — Вы вонючие, мерзкие суки! Трагическое! Спросите о трагедии меня!
— Жак! — приказал Турнон. — Не сейчас! Я должен знать, что с ней случилось!
— Ты одержимый! — проворчал Картье и отвернулся.
Эта сцена была словно не замечена Робервалем.
— Я не могу сказать тебе… здесь. Пойдем в мою каюту.
— Где она? — снова спросил Турнон, но Роберваль уже повернул к трапу.
В каюте, где были вино и еда, Роберваль направился было к столу, но Турнон развернул его еще в дверях.
— Скажи мне, мерзавец, что ты с ней сделал?
Роберваль протянул руки и поднял Турнона, как тряпичную куклу. Ноги горбуна беспомощно болтались в воздухе. Альфонс сжал руку Роберваля с удивительной силой.
— Монсеньер! — пробормотал он. — Монсеньер!
Взгляд Роберваля прояснился, он отпустил Турнона, подошел к столу и сделал глубокий глоток вина прямо из бутылки.
— Прости, — сказал он. — Это так печально.
Картье оттолкнул Турнона и направился к Робервалю, на ходу вытаскивая шпагу.
— Что печально для тебя, то смертельно для маркиза. Рассказывай, пока я не перерезал тебе глотку!
Роберваль едва взглянул на него и повернулся к Турнону.
— Сядь, Шарль. Я прошу прощения. Сначала я должен тебе сказать, что она была шлюхой. — Он пытался опередить движение Турнона, но почувствовал руку Альфонса на своем плече. — У нее был любовник… племянник адмирала… она обманула нас обоих…
Турнон сел, пытаясь сохранить хладнокровие, его кожа стала похожей на старый пергамент. Он потянулся к бутылке и залпом проглотил вино, капли которого текли по его бороде. Потом он поставил бутылку и взъерошил свои длинные волосы.
— Я не думал, что она приедет ко мне, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78