Однако в то время, как Пуавр слал письма, Беньовский, хорошо знавший нравы французского двора, нередко с капитанами тех же кораблей, на которых везли письма губернатора Иль-де-Франса, передавал королевским министрам подарки и золото. И министры Людовика Шестнадцатого, так же как и их предшественники, сохраняли самые лучшие чувства к наместнику короля на Мадагаскаре, оставляя без внимания письма и жалобы надоедливого, но недогадливого и, по-видимому, жадного администратора из Порт-Луи.
Пуавр злился, но ничего не мог поделать. Тогда он решился на последнюю крайность: через подкупленных им придворных Пуавр сумел, минуя министров, передать в руки нового короля жалобу на Беньовского и его покровителей. В этой жалобе он обвинял Беньовского в полном пренебрежении интересами Франции, в опасном вольнодумстве, которым он, по словам Пуавра, заражал всех окружавших его людей — не только европейцев, но, что страшнее всего, и туземцев. Он обвинял Беньовского в растрате казенных денег и в личном обогащении за счет короля…
И Пуавр, казалось, добился своего: ранней весной 1776 года в Луисбург прибыли королевские контролеры Белькомб и Шевро. Придирчиво и тщательно проверили они все денежные документы Беньовского. Внимательно осмотрели Луисбург, крепость Августа и построенный незадолго до их приезда новый форт Сен-Жан. Контролеры опросили всех европейцев, живших в этих городках, встретились с королем Хиави и старостами прибрежных деревень племени анимароа.
Закончив ревизию, контролеры выдали Беньовскому свидетельство о том, что они не нашли во вверенных ему владениях ничего такого, что свидетельствовало бы во вред ему, и, напротив, обнаружили множество признаков разумной и полезной деятельности. Передав затем Беньовскому четыреста пятьдесят тысяч ливров на дальнейшее развитие промыслов и торговли, Белькомб и Шевро отбыли во Францию,
После отъезда королевских контролеров Пуавр переменил тактику. Он понял, что Париж не на его стороне и, чтобы добиться победы, нужно использовать другие силы.
…Один за другим уходили из Порт-Луи на юг и запад Мадагаскара люди Пуавра. Пакетботы с оружием и водкой причаливали в самых дальних деревнях мозамбикского побережья. И именно оттуда, с юго-запада, пополз по острову слух, что Морис Август — Мпакафу: Белый колдун — Пожиратель сердец. В это же время в реки и озера союзников Беньовского, бенимисарков, анимароа и самбаривов, стали падать деревья с ядовитыми орехами — тангуинами. Люди, напившиеся этой отравленной воды, болели, быки-зебу околевали. На рисовые поля союзников Мориса Августа внезапно обрушивались потоки речной воды, и тогда оказывалось, что в низовьях рек кто-то неведомый и жестокий построил плотины. В засушливых районах северо-восточной части острова каждый день вспыхивали лесные пожары, а иногда загорались и загоны для скота и деревенские хижины.
Однажды ночью к деревне Ватумандри подошел неизвестный корабль. Как только забрезжил рассвет, в деревню ворвались белые матросы и солдаты. Они согнали всех молодых и здоровых мужчин и женщин на корабль и загнали их в трюм. Оставшимся на берегу старикам и детям они сказали, что продадут захваченных в плен жителей деревни в рабство, а деньги отдадут пославшему их Морису Августу.
Когда Беньовский узнал о нападении на деревню Ватумандри, то по ряду неопровержимых примет и признаков он понял, что в борьбу против него вступила самая грозная сила на Индийском и Тихом океанах — всемогущая Ост-Индская компания. И, поняв это, он разослал по острову своих посланцев и приказал им созвать в крепость Августа на Великий совет всех племенных вождей Мадагаскара,
Ваня приехал в крепость Августа 9 мая 1776 года. К этому дню сорок вождей уже прибыли в новую резиденцию Беньовского, и к следующему дню ожидали еще нескольких.
Ваня вошел в дом Мориса тотчас же, как появился в крепости. И, переступив порог, замер от удивления: никогда еще не видел он учителя в такой ярости. Беньовский бегал по комнате бледный от гнева. Он даже не поздоровался с Ваней. Обращаясь к нему так, словно Ваня был здесь уже много часов и знает, о чем шла речь раньше, Беньовский прокричал:
— Нет, Иван, ты подумай, ты посмотри, какие свиньи! Какие грязные, низкие твари! Они думают, что им все позволено! Они думают, что сила выше справедливости, а коварство — первая добродетель во всех странах ниже экватора, куда они осмеливаются протягивать свои хищные лапы! Так нет же, дети хамелеонов и крокодилов! Тысячу раз нет! — И вдруг замолчал на середине фразы, обдумывая что-то, по-видимому, только сейчас пришедшее ему в голову. Затем уже спокойно подошел к Ване, смущенно улыбнулся ему и тихо проговорил: — В семинарии отец ректор не уставал повторять нам, что наше настроение — лошадь, мчащаяся с горы, и вместо того, чтобы нахлестывать ее, следует покрепче натянуть узду и зажать шенкелями. А я вот… — И, протянув Ване руку, добавил: — Спасибо, мальчик, что не забываешь старого друга, — и крепко, до боли сжал ему правую руку чуть выше локтя. Потом, жестом пригласив его садиться за стол, тяжело опустился в высокое резное кресло и произнес: — А не хотел ли бы ты, Иване, стать нареченным сыном Мориса Августа Беньовского, наместника августейшего короля Франции на одном из самых райских островов в подлунной?
10 мая 1776 года шестьдесят вождей острова сидели перед Морисом Августом Беньовским под парусиновым тентом во внутреннем дворе его дома.
— Вожди народов Мадагаскара! — сказал Беньовский. — Одна из ваших пословиц гласит: «Слепой, переплывая реку, вылезает там, где стукнулся головой». Не будем уподобляться этому слепому. Вы пришли сюда после того, как работорговцы бросили в трюмы плавучей тюрьмы ваших сестер и братьев из деревни Ватумандри. Вы пришли сюда после того, как враги стали травить воду ваших рек и затоплять ваши плантации. Но не думайте, что я позвал вас для того, чтобы перечислять постигшие нас беды или слушать о них от вас. Я позвал вас сюда для того, чтобы спросить вождей малагасов: доколе они будут терпеть произвол и насилия Пуавра и его приспешников? Я хочу спросить вождей малагасов: разве страшен крокодил, если войти в воду толпой? И я хочу сказать вам: если все вы — бецимисарки и анимароа, толгаши и самбаривы, люди, живущие в лесах этого острова и на берегу океана, — если все вы протянете друг другу руку помощи и союза, разве найдется сила, способная вас сломить? Я хочу спросить вождей малагасов: хотят ли они действовать сообща против Пуавра и Ост-Индской компании? Или они будут ждать, пока лазутчики и работорговцы по одному передушат нас всех, как душит коршун — папанго — желторотых и беспомощных цыплят?
Вожди молчали, опустив головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Пуавр злился, но ничего не мог поделать. Тогда он решился на последнюю крайность: через подкупленных им придворных Пуавр сумел, минуя министров, передать в руки нового короля жалобу на Беньовского и его покровителей. В этой жалобе он обвинял Беньовского в полном пренебрежении интересами Франции, в опасном вольнодумстве, которым он, по словам Пуавра, заражал всех окружавших его людей — не только европейцев, но, что страшнее всего, и туземцев. Он обвинял Беньовского в растрате казенных денег и в личном обогащении за счет короля…
И Пуавр, казалось, добился своего: ранней весной 1776 года в Луисбург прибыли королевские контролеры Белькомб и Шевро. Придирчиво и тщательно проверили они все денежные документы Беньовского. Внимательно осмотрели Луисбург, крепость Августа и построенный незадолго до их приезда новый форт Сен-Жан. Контролеры опросили всех европейцев, живших в этих городках, встретились с королем Хиави и старостами прибрежных деревень племени анимароа.
Закончив ревизию, контролеры выдали Беньовскому свидетельство о том, что они не нашли во вверенных ему владениях ничего такого, что свидетельствовало бы во вред ему, и, напротив, обнаружили множество признаков разумной и полезной деятельности. Передав затем Беньовскому четыреста пятьдесят тысяч ливров на дальнейшее развитие промыслов и торговли, Белькомб и Шевро отбыли во Францию,
После отъезда королевских контролеров Пуавр переменил тактику. Он понял, что Париж не на его стороне и, чтобы добиться победы, нужно использовать другие силы.
…Один за другим уходили из Порт-Луи на юг и запад Мадагаскара люди Пуавра. Пакетботы с оружием и водкой причаливали в самых дальних деревнях мозамбикского побережья. И именно оттуда, с юго-запада, пополз по острову слух, что Морис Август — Мпакафу: Белый колдун — Пожиратель сердец. В это же время в реки и озера союзников Беньовского, бенимисарков, анимароа и самбаривов, стали падать деревья с ядовитыми орехами — тангуинами. Люди, напившиеся этой отравленной воды, болели, быки-зебу околевали. На рисовые поля союзников Мориса Августа внезапно обрушивались потоки речной воды, и тогда оказывалось, что в низовьях рек кто-то неведомый и жестокий построил плотины. В засушливых районах северо-восточной части острова каждый день вспыхивали лесные пожары, а иногда загорались и загоны для скота и деревенские хижины.
Однажды ночью к деревне Ватумандри подошел неизвестный корабль. Как только забрезжил рассвет, в деревню ворвались белые матросы и солдаты. Они согнали всех молодых и здоровых мужчин и женщин на корабль и загнали их в трюм. Оставшимся на берегу старикам и детям они сказали, что продадут захваченных в плен жителей деревни в рабство, а деньги отдадут пославшему их Морису Августу.
Когда Беньовский узнал о нападении на деревню Ватумандри, то по ряду неопровержимых примет и признаков он понял, что в борьбу против него вступила самая грозная сила на Индийском и Тихом океанах — всемогущая Ост-Индская компания. И, поняв это, он разослал по острову своих посланцев и приказал им созвать в крепость Августа на Великий совет всех племенных вождей Мадагаскара,
Ваня приехал в крепость Августа 9 мая 1776 года. К этому дню сорок вождей уже прибыли в новую резиденцию Беньовского, и к следующему дню ожидали еще нескольких.
Ваня вошел в дом Мориса тотчас же, как появился в крепости. И, переступив порог, замер от удивления: никогда еще не видел он учителя в такой ярости. Беньовский бегал по комнате бледный от гнева. Он даже не поздоровался с Ваней. Обращаясь к нему так, словно Ваня был здесь уже много часов и знает, о чем шла речь раньше, Беньовский прокричал:
— Нет, Иван, ты подумай, ты посмотри, какие свиньи! Какие грязные, низкие твари! Они думают, что им все позволено! Они думают, что сила выше справедливости, а коварство — первая добродетель во всех странах ниже экватора, куда они осмеливаются протягивать свои хищные лапы! Так нет же, дети хамелеонов и крокодилов! Тысячу раз нет! — И вдруг замолчал на середине фразы, обдумывая что-то, по-видимому, только сейчас пришедшее ему в голову. Затем уже спокойно подошел к Ване, смущенно улыбнулся ему и тихо проговорил: — В семинарии отец ректор не уставал повторять нам, что наше настроение — лошадь, мчащаяся с горы, и вместо того, чтобы нахлестывать ее, следует покрепче натянуть узду и зажать шенкелями. А я вот… — И, протянув Ване руку, добавил: — Спасибо, мальчик, что не забываешь старого друга, — и крепко, до боли сжал ему правую руку чуть выше локтя. Потом, жестом пригласив его садиться за стол, тяжело опустился в высокое резное кресло и произнес: — А не хотел ли бы ты, Иване, стать нареченным сыном Мориса Августа Беньовского, наместника августейшего короля Франции на одном из самых райских островов в подлунной?
10 мая 1776 года шестьдесят вождей острова сидели перед Морисом Августом Беньовским под парусиновым тентом во внутреннем дворе его дома.
— Вожди народов Мадагаскара! — сказал Беньовский. — Одна из ваших пословиц гласит: «Слепой, переплывая реку, вылезает там, где стукнулся головой». Не будем уподобляться этому слепому. Вы пришли сюда после того, как работорговцы бросили в трюмы плавучей тюрьмы ваших сестер и братьев из деревни Ватумандри. Вы пришли сюда после того, как враги стали травить воду ваших рек и затоплять ваши плантации. Но не думайте, что я позвал вас для того, чтобы перечислять постигшие нас беды или слушать о них от вас. Я позвал вас сюда для того, чтобы спросить вождей малагасов: доколе они будут терпеть произвол и насилия Пуавра и его приспешников? Я хочу спросить вождей малагасов: разве страшен крокодил, если войти в воду толпой? И я хочу сказать вам: если все вы — бецимисарки и анимароа, толгаши и самбаривы, люди, живущие в лесах этого острова и на берегу океана, — если все вы протянете друг другу руку помощи и союза, разве найдется сила, способная вас сломить? Я хочу спросить вождей малагасов: хотят ли они действовать сообща против Пуавра и Ост-Индской компании? Или они будут ждать, пока лазутчики и работорговцы по одному передушат нас всех, как душит коршун — папанго — желторотых и беспомощных цыплят?
Вожди молчали, опустив головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123