Это произошло, когда миссис Келшелл мимоходом упомянула Винсента, а Антония, с вызовом глянув на Джеррена, не преминула заметить: — Я не видела кузена уже три недели. Надеюсь, с ним ничего не случилось?
— Полагаю, ничего, — ответила миссис Келшелл. — Он уехал в деревню.
— В это время года, мадам? — Непонятно, говорил ли Джеррен с искренним или же притворным удивлением. — Вы меня удивляете! Вот не думал, что он такой заядлый охотник.
— Он отправился навестить бабушку по материнской линии, леди Блэкленд, — пояснила миссис Келшелл и выразительно посмотрела на Антонию. — Боюсь, он счел дальнейшее пребывание в Лондоне слишком болезненным и не смог долее выносить таких страданий. Полагаю, нет нужды пояснять что-либо еще.
— Может быть, — примирительно вмешался Роджер, — Сент-Арвану повезло и романтические разочарования его миловали.
— Вы мне льстите, сэр. — В тоне Джеррена слышалась неприкрытая ирония. — Но надобно признаться, в период подобных разочарований мне и в голову не приходило искать утешения у бабушки. Следует отметить, что кузен Винсент — большой оригинал.
Антония подняла гневно вспыхнувшие глаза, но миссис Келшелл, не дав ей и рта раскрыть, торопливо произнесла: — Мать Винсента умерла родами, и почти все детство он провел с леди Блэкленд. Они очень привязаны друг к другу.
— И этой привязанностью, боюсь, она избаловала юношу сверх всякой меры, — добавил Келшелл. — У миледи ведь никогда не было сына, а только единственная дочь — мать Винсента.
Джеррен в задумчивости смотрел на него. Невзирая на спокойный тон, в словах ощущалось застарелое раздражение, давнее недовольство влиянием леди Блэкленд на внука. Когда Келшеллу пришлось покинуть Англию, Винсент был двух-трех лет от роду и все основные годы, когда формируется характер, провел на попечении миледи. Возможно, именно это Келшелл считал причиной излишне романтических представлений и недостатка силы духа в своем сыне. Сам-то Роджер отличался по-своему не менее сильным характером и властностью, чем сэр Чарльз.
Предостережения сэра Чарльза относительно Роджера Джеррен совершенно выбросил из головы и даже посмеялся, что чуть было не поверил им. Келшелл, без сомнения, был в ярости, что состояние старика ускользнуло, хотя сын мог с такой легкостью завладеть им; но это-то понятно, и вряд ли он станет делать теперь новые попытки. Его вторая жена унаследовала значительное состояние, теперь Роджер был богат, имел прочное положение в обществе, и ему незачем рисковать всем, чтобы, покушаясь на убийство, пытаться увеличить свое состояние; только такой старый безумец, как сэр Чарльз, мог всерьез возыметь подобное подозрение. Под воздействием средневековой мрачности Келшелл-Парка Джеррену и самому на мгновенье почудилось, будто такое подозрение вполне оправдано, но в прозаическом окружении лондонского света идея оказалась просто смешной.
Наступила теплая сухая погода, дороги подсохли, и Джеррен вспомнил о своем намерении познакомить Антонию с единственным своим оставшимся в живых родственником. Она поехала с неохотой, ибо даже мысль о старике подсознательно вызывала перед глазами образ деда. Однако все страхи оказались напрасными. Мистер Редферн был добрым, милым старичком с веселыми глазами и неисчерпаемым чувством юмора, а оказанный им теплый прием совершенно затмил весьма скромный размер дома, свидетельствующий о стесненных обстоятельствах, и физическую хрупкость, говорящую о слабом здоровье хозяина. Живя в уединении, он ничего не знал ни о тюремном заключении Джеррена, ни об обстоятельствах его свадьбы, и так по-детски радовался, глядя на молодую пару, что у Антонии просто духу не хватило его разочаровывать. Ведь никакого вреда не будет, если она на один день притворится счастливой новобрачной.
Это оказалось не только на удивление легко, но и, к изумлению Антонии, доставляло ей несказанную радость, поэтому когда при расставании мистер Редферн настойчиво приглашал их поскорее приехать снова, она согласилась не колеблясь. Позднее, уже подъезжая к Лондону, Джеррен неожиданно сказал: — При таком состоянии здоровья, конечно, не стоило посвящать старика в подробности нашей свадьбы, и я признателен вам за то, что вы промолчали. Благодарю.
— А зачем бы я стала говорить? — она с любопытством глянула на него. — А ежели вы так боялись, что я проговорюсь, отчего не предупредили меня заранее, еще до того как нам сюда приехать?
Он рассмеялся: — Помилуйте, да был более чем уверен, что вы обо всем расскажете.
Она резко отвернулась к окошку и, помолчав, тихо заметила: — Так значит, вы считаете меня до крайности эгоистичной и достойной презрения? Способной, нимало не задумавшись, заставить страдать тех, кто не причинил мне ни малейшего вреда?
— Ясчитаю, — произнес он, посмеиваясь, — что в гневе или раздражении вы безудержны и не даете себе труда остановиться и задуматься, и я также уверен, что любая моя попытка употребить власть, несомненно, вызвала бы ваш гнев.
Она зарделась, а в голосе появился вызов: — Более чем странное заявление, особенно если учесть, каким способом вы эту власть надо мной приобрели!
— Так и не можете простить? — мрачно спросил он. — И сколько же времени должно пройти, пока вы наконец забудете обстоятельства нашей свадьбы?
— Думаете, забыть так легко? Да можете ли вы вообразить мои чувства, когда я без всякого предупреждения узнаю, что через час уже буду обвенчана с каким-то незнакомцем, которого только что вытащили из самой позорной тюрьмы Лондона? Можете представить, что мне пришлось испытать? — Она помедлила, но Джеррен молчал. — И потом — в библиотеке — мне никогда не забыть, какой мною владел ужас. Изо всех сил старалась я его скрыть, но он все равно звучал в каждом дерзком слове.
Джеррен взял ее руку и поднес к губам.
— Бедная моя девочка, — обронил он, слабо улыбнувшись. — В этом не было никакой необходимости.
Щеки ее порозовели, пальцы затрепетали в его руке, но голос звучал твердо: — А откуда мне было знать? Сэр Чарльз, как вы сами понимаете, представил мне ваш характер в самом неприглядном свете. Хоть потом я и разобралась, что он солгал, но не могу простить ни ему, ни вам этого унизительного венчания.
— Но ведь каждый день происходят свадьбы, — тихо произнес он, — в которых пары знают друг о друге ненамного больше нашего, и склонность друг к другу имеют такую же, но тем не менее стараются быть терпимыми. Как вы думаете, будет большим безумием надеяться, что и мы попытаемся сделать то же?
— Будет большим безумием, — возразила она, — не заметить, что мы это уже делаем.
— Вы так считаете? Мы просто научились быть более вежливыми друг с другом. — В голосе Джеррена слышалась мягкая насмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Полагаю, ничего, — ответила миссис Келшелл. — Он уехал в деревню.
— В это время года, мадам? — Непонятно, говорил ли Джеррен с искренним или же притворным удивлением. — Вы меня удивляете! Вот не думал, что он такой заядлый охотник.
— Он отправился навестить бабушку по материнской линии, леди Блэкленд, — пояснила миссис Келшелл и выразительно посмотрела на Антонию. — Боюсь, он счел дальнейшее пребывание в Лондоне слишком болезненным и не смог долее выносить таких страданий. Полагаю, нет нужды пояснять что-либо еще.
— Может быть, — примирительно вмешался Роджер, — Сент-Арвану повезло и романтические разочарования его миловали.
— Вы мне льстите, сэр. — В тоне Джеррена слышалась неприкрытая ирония. — Но надобно признаться, в период подобных разочарований мне и в голову не приходило искать утешения у бабушки. Следует отметить, что кузен Винсент — большой оригинал.
Антония подняла гневно вспыхнувшие глаза, но миссис Келшелл, не дав ей и рта раскрыть, торопливо произнесла: — Мать Винсента умерла родами, и почти все детство он провел с леди Блэкленд. Они очень привязаны друг к другу.
— И этой привязанностью, боюсь, она избаловала юношу сверх всякой меры, — добавил Келшелл. — У миледи ведь никогда не было сына, а только единственная дочь — мать Винсента.
Джеррен в задумчивости смотрел на него. Невзирая на спокойный тон, в словах ощущалось застарелое раздражение, давнее недовольство влиянием леди Блэкленд на внука. Когда Келшеллу пришлось покинуть Англию, Винсент был двух-трех лет от роду и все основные годы, когда формируется характер, провел на попечении миледи. Возможно, именно это Келшелл считал причиной излишне романтических представлений и недостатка силы духа в своем сыне. Сам-то Роджер отличался по-своему не менее сильным характером и властностью, чем сэр Чарльз.
Предостережения сэра Чарльза относительно Роджера Джеррен совершенно выбросил из головы и даже посмеялся, что чуть было не поверил им. Келшелл, без сомнения, был в ярости, что состояние старика ускользнуло, хотя сын мог с такой легкостью завладеть им; но это-то понятно, и вряд ли он станет делать теперь новые попытки. Его вторая жена унаследовала значительное состояние, теперь Роджер был богат, имел прочное положение в обществе, и ему незачем рисковать всем, чтобы, покушаясь на убийство, пытаться увеличить свое состояние; только такой старый безумец, как сэр Чарльз, мог всерьез возыметь подобное подозрение. Под воздействием средневековой мрачности Келшелл-Парка Джеррену и самому на мгновенье почудилось, будто такое подозрение вполне оправдано, но в прозаическом окружении лондонского света идея оказалась просто смешной.
Наступила теплая сухая погода, дороги подсохли, и Джеррен вспомнил о своем намерении познакомить Антонию с единственным своим оставшимся в живых родственником. Она поехала с неохотой, ибо даже мысль о старике подсознательно вызывала перед глазами образ деда. Однако все страхи оказались напрасными. Мистер Редферн был добрым, милым старичком с веселыми глазами и неисчерпаемым чувством юмора, а оказанный им теплый прием совершенно затмил весьма скромный размер дома, свидетельствующий о стесненных обстоятельствах, и физическую хрупкость, говорящую о слабом здоровье хозяина. Живя в уединении, он ничего не знал ни о тюремном заключении Джеррена, ни об обстоятельствах его свадьбы, и так по-детски радовался, глядя на молодую пару, что у Антонии просто духу не хватило его разочаровывать. Ведь никакого вреда не будет, если она на один день притворится счастливой новобрачной.
Это оказалось не только на удивление легко, но и, к изумлению Антонии, доставляло ей несказанную радость, поэтому когда при расставании мистер Редферн настойчиво приглашал их поскорее приехать снова, она согласилась не колеблясь. Позднее, уже подъезжая к Лондону, Джеррен неожиданно сказал: — При таком состоянии здоровья, конечно, не стоило посвящать старика в подробности нашей свадьбы, и я признателен вам за то, что вы промолчали. Благодарю.
— А зачем бы я стала говорить? — она с любопытством глянула на него. — А ежели вы так боялись, что я проговорюсь, отчего не предупредили меня заранее, еще до того как нам сюда приехать?
Он рассмеялся: — Помилуйте, да был более чем уверен, что вы обо всем расскажете.
Она резко отвернулась к окошку и, помолчав, тихо заметила: — Так значит, вы считаете меня до крайности эгоистичной и достойной презрения? Способной, нимало не задумавшись, заставить страдать тех, кто не причинил мне ни малейшего вреда?
— Ясчитаю, — произнес он, посмеиваясь, — что в гневе или раздражении вы безудержны и не даете себе труда остановиться и задуматься, и я также уверен, что любая моя попытка употребить власть, несомненно, вызвала бы ваш гнев.
Она зарделась, а в голосе появился вызов: — Более чем странное заявление, особенно если учесть, каким способом вы эту власть надо мной приобрели!
— Так и не можете простить? — мрачно спросил он. — И сколько же времени должно пройти, пока вы наконец забудете обстоятельства нашей свадьбы?
— Думаете, забыть так легко? Да можете ли вы вообразить мои чувства, когда я без всякого предупреждения узнаю, что через час уже буду обвенчана с каким-то незнакомцем, которого только что вытащили из самой позорной тюрьмы Лондона? Можете представить, что мне пришлось испытать? — Она помедлила, но Джеррен молчал. — И потом — в библиотеке — мне никогда не забыть, какой мною владел ужас. Изо всех сил старалась я его скрыть, но он все равно звучал в каждом дерзком слове.
Джеррен взял ее руку и поднес к губам.
— Бедная моя девочка, — обронил он, слабо улыбнувшись. — В этом не было никакой необходимости.
Щеки ее порозовели, пальцы затрепетали в его руке, но голос звучал твердо: — А откуда мне было знать? Сэр Чарльз, как вы сами понимаете, представил мне ваш характер в самом неприглядном свете. Хоть потом я и разобралась, что он солгал, но не могу простить ни ему, ни вам этого унизительного венчания.
— Но ведь каждый день происходят свадьбы, — тихо произнес он, — в которых пары знают друг о друге ненамного больше нашего, и склонность друг к другу имеют такую же, но тем не менее стараются быть терпимыми. Как вы думаете, будет большим безумием надеяться, что и мы попытаемся сделать то же?
— Будет большим безумием, — возразила она, — не заметить, что мы это уже делаем.
— Вы так считаете? Мы просто научились быть более вежливыми друг с другом. — В голосе Джеррена слышалась мягкая насмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55