Благородный человек не может поступить иначе.
— Благородный человек совершил бы нечто большее, — язвительно заметила она, испытывая горькое разочарование.
Он быстро и внезапно опустил ее на землю.
— А не очень благородный человек мог бы насладиться тобой, послав к дьяволу последствия. Но это вовсе не то, что мне от тебя нужно, дражайшая принцесса. Я хочу, чтобы ты проявляла осмотрительность, держала себя в руках, хранила свою девственность, а треклятые поцелуи приберегла для мужа, кем бы ни был этот несчастный сукин сын! — Он резко схватил ее за руку. — И еще я хочу… хочу… — Он снова оттолкнул ее. — Дьявольщина!
— Так чего же ты хочешь? — Силия потирала сдавленную руку, глядя на него с гневом и сочувствием.
Он тяжело вздохнул:
— Я хочу перестать желать тебя.
Это мгновение неизгладимо запечатлелось в ее мозгу: знойная тьма, мокрая ночная рубашка, его закипающий гнев и ее пылкое негодование из-за того, что он не уступил своему желанию.
Разве она способна обрести свободу? Чувство к нему так же поработило ее, как когда-то Марианну.
Теперь Силия понимала: свобода — дитя любви, а не цыганской крови.
Если он не желает ее, Силии не обрести свободу. Она приехала сюда, в чужую страну, где нашла родных, но потеряла любовь. Разве это справедливо?
Тщетность любви — неужели только это и открыла ее мать? Или она обнаружила, что можно преодолеть несвободу, следуя велениям сердца и не задумываясь о том, каким окажется конец приключения?
Глава 23
— Итак, твоя малютка, твоя невестушка наконец приезжает? Как ты думаешь, она еще невинна? Ведь крошка принята в доме Мальборо. Что, Ронни, дорогой, полагаешь, она еще девственница?
— Не знаю… Ах ты, чертовка… Не трогай! Не надо! Больно! Ну пожалуйста, Адриана. Нужно составить план. Я напомню Силии…
— О чем? Ясно одно — ты никогда не говорил всей правды о своей милашке, об этой невинной малютке Силии. Только учти: если рассчитываешь на помощь, выкладывай все. Иначе…
Рональд Уинвуд застонал, и его тело изогнулось.
— Хватит, не делай мне больно. Довольно. Ладно! Я тебе все расскажу. Я тебе покажу…
Он чуть не закричал, когда мучительница стиснула пальцы. Они забавлялись на открытой, залитой солнцем террасе, выходившей на крутой обрыв, с которого ниспадал водопад. Голый Ронни отдался во власть ее маленьких рук, и его охватило вожделение.
Он был хозяином обширного зеленого поместья — чайной плантации. И до того как встретил Адриану ди Альберти и ее мужа Эдди, сам распоряжался своей жизнью, своим будущим и твердо верил в свое превосходство.
Но потом Адриана преподала ему урок, заставив подчиняться своей воле, полюбить ее власть над ним и даже пресмыкаться перед ней. А ведь раньше над другими властвовал он.
Теперь Ронни с радостью превратился в любовника-раба Адрианы.
— Расскажи мне о ней побольше, дорогой. — Адриана сжимала самые чувствительные места любовника, восседая на нем. — Она похожа на мать? Ты сможешь управлять ею, когда она приедет сюда? Да не стони же, отвечай! Не то так пройдусь хлыстом по твоим пухлым ягодицам, что завтра не сможешь объехать поместье. Ты ей что-нибудь говорил?
— Нет-нет… ах! Боже! Но она понимает. У нее неплохое образование, и я уверен, она читала письма. Ох… ну пожалуйста!..
Мужчины! Адриана холодно и недоброжелательно смотрела на извивающуюся жертву. Она презирала всех мужчин. Надутые индюки! Считают себя господами Вселенной, повелителями жен и всех других глупых женщин. А те притворяются, что верят в их вранье, и позволяют им тешиться ощущением превосходства.
Ну вот, а сейчас кто верховодит? Кто из них сильнее?
— Ронни, а сколько ей было лет, когда ты завел с ней игру? — низким, с хрипотцой голосом осведомилась она. Уинвуд терял голову от этого голоса.
Адриана распростерлась на нем. Полные груди игриво терлись о его тело. О Боже, нет, он не выдержит! Но если он кончит без ее разрешения, Адриана его накажет.
Ронни быстро заговорил, то и дело облизывая губы. Сразу нахлынули воспоминания, и с ними пришло ощущение власти.
Он вспомнил отца — крупного, грубоватого, смешливого человека — и их частые мужские разговоры, всегда с глазу на глаз. Отец знал многих женщин и умел с ними ладить. Даже с этой цыганской сучкой — матерью Силии, — но это была его тайна.
Силия — большеглазая девчушка, постоянно вертевшаяся рядом, не сводила с него восхищенного взгляда и готова была на все, лишь бы заслужить похвалу…
Об этом он мог говорить с Адрианой — такие подробности обычно возбуждали ее.
Для Рональда Адриана была своего рода наркотиком, сладостным утолением похоти, и он не собирался отказываться от нее.
— Сколько лет ей исполнилось, не помню. Может, шесть или семь. Но она была истинной дочерью своей матери. Отец говорил, что это у них в крови — в горячей цыганской крови…
Ронни захлестнули воспоминания: соблазнительная улыбка, юное, цветущее тело, принимающее позы, которые восхищают его, манящие жадные руки. Все это возбуждает, доводит до экстаза…
Воспоминания не уходили, не удалось подавить возбуждение, оно нарастало, и он изверг семя на руку Адрианы. За удовольствием последовало наказание.
— Слабый, безмозглый подонок! — завопила Адриана. — Да как ты смеешь обращаться со мной подобным образом! Бесстыжий, ты заслуживаешь наказания! Запомни на всю жизнь! — Она поднесла хлыст к лицу Рональда, чтобы он хорошенько разглядел его, затем стремительно опустила, и грубый кожаный ремешок прошелся по всей длине его тела, коснувшись все еще напряженной плоти. — Запомни на всю жизнь, — повторила она, поднимая хлыст. — В следующий раз вспомнишь только то, что хочу я!
Адриана раз за разом опускала хлыст в опасной близости от его гениталий. Рональд едва не лишился чувств. Но боль перерастала во всепоглощающее наслаждение. Он понял, что всю жизнь будет вспоминать это мгновение.
Силии казалось, будто она ходит во сне. Шотландия — сон, цыгане — видение. И все это соединилось с ее темными, призрачными ночными кошмарами.
А чего еще ожидать, если тот, кого она всем сердцем желала, сначала увлек себя и ее к самому краю пропасти, а потом бросил!
Во всем последующем вихре развлечений: обедов, балов, карточных игр, театральных представлений — Силия не обратила внимания ни на одного мужчину.
«Я не хочу желать тебя».
Какая глупость! Разве такое возможно?
Дело в другом — в притяжении, влечении…
В неизбежности.
Да, неизбежность заставляет преодолеть все, но не позволяет ничего достичь. Поэтому он своим мужским умом решил, что это невозможно.
А для нее теперь невозможно как выйти за Рональда, так и остаться в Лондоне. Нет, она не позволит Уили отговорить ее!
— Чего тебе надо? — Тетя впервые в присутствии Силии потеряла самообладание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Благородный человек совершил бы нечто большее, — язвительно заметила она, испытывая горькое разочарование.
Он быстро и внезапно опустил ее на землю.
— А не очень благородный человек мог бы насладиться тобой, послав к дьяволу последствия. Но это вовсе не то, что мне от тебя нужно, дражайшая принцесса. Я хочу, чтобы ты проявляла осмотрительность, держала себя в руках, хранила свою девственность, а треклятые поцелуи приберегла для мужа, кем бы ни был этот несчастный сукин сын! — Он резко схватил ее за руку. — И еще я хочу… хочу… — Он снова оттолкнул ее. — Дьявольщина!
— Так чего же ты хочешь? — Силия потирала сдавленную руку, глядя на него с гневом и сочувствием.
Он тяжело вздохнул:
— Я хочу перестать желать тебя.
Это мгновение неизгладимо запечатлелось в ее мозгу: знойная тьма, мокрая ночная рубашка, его закипающий гнев и ее пылкое негодование из-за того, что он не уступил своему желанию.
Разве она способна обрести свободу? Чувство к нему так же поработило ее, как когда-то Марианну.
Теперь Силия понимала: свобода — дитя любви, а не цыганской крови.
Если он не желает ее, Силии не обрести свободу. Она приехала сюда, в чужую страну, где нашла родных, но потеряла любовь. Разве это справедливо?
Тщетность любви — неужели только это и открыла ее мать? Или она обнаружила, что можно преодолеть несвободу, следуя велениям сердца и не задумываясь о том, каким окажется конец приключения?
Глава 23
— Итак, твоя малютка, твоя невестушка наконец приезжает? Как ты думаешь, она еще невинна? Ведь крошка принята в доме Мальборо. Что, Ронни, дорогой, полагаешь, она еще девственница?
— Не знаю… Ах ты, чертовка… Не трогай! Не надо! Больно! Ну пожалуйста, Адриана. Нужно составить план. Я напомню Силии…
— О чем? Ясно одно — ты никогда не говорил всей правды о своей милашке, об этой невинной малютке Силии. Только учти: если рассчитываешь на помощь, выкладывай все. Иначе…
Рональд Уинвуд застонал, и его тело изогнулось.
— Хватит, не делай мне больно. Довольно. Ладно! Я тебе все расскажу. Я тебе покажу…
Он чуть не закричал, когда мучительница стиснула пальцы. Они забавлялись на открытой, залитой солнцем террасе, выходившей на крутой обрыв, с которого ниспадал водопад. Голый Ронни отдался во власть ее маленьких рук, и его охватило вожделение.
Он был хозяином обширного зеленого поместья — чайной плантации. И до того как встретил Адриану ди Альберти и ее мужа Эдди, сам распоряжался своей жизнью, своим будущим и твердо верил в свое превосходство.
Но потом Адриана преподала ему урок, заставив подчиняться своей воле, полюбить ее власть над ним и даже пресмыкаться перед ней. А ведь раньше над другими властвовал он.
Теперь Ронни с радостью превратился в любовника-раба Адрианы.
— Расскажи мне о ней побольше, дорогой. — Адриана сжимала самые чувствительные места любовника, восседая на нем. — Она похожа на мать? Ты сможешь управлять ею, когда она приедет сюда? Да не стони же, отвечай! Не то так пройдусь хлыстом по твоим пухлым ягодицам, что завтра не сможешь объехать поместье. Ты ей что-нибудь говорил?
— Нет-нет… ах! Боже! Но она понимает. У нее неплохое образование, и я уверен, она читала письма. Ох… ну пожалуйста!..
Мужчины! Адриана холодно и недоброжелательно смотрела на извивающуюся жертву. Она презирала всех мужчин. Надутые индюки! Считают себя господами Вселенной, повелителями жен и всех других глупых женщин. А те притворяются, что верят в их вранье, и позволяют им тешиться ощущением превосходства.
Ну вот, а сейчас кто верховодит? Кто из них сильнее?
— Ронни, а сколько ей было лет, когда ты завел с ней игру? — низким, с хрипотцой голосом осведомилась она. Уинвуд терял голову от этого голоса.
Адриана распростерлась на нем. Полные груди игриво терлись о его тело. О Боже, нет, он не выдержит! Но если он кончит без ее разрешения, Адриана его накажет.
Ронни быстро заговорил, то и дело облизывая губы. Сразу нахлынули воспоминания, и с ними пришло ощущение власти.
Он вспомнил отца — крупного, грубоватого, смешливого человека — и их частые мужские разговоры, всегда с глазу на глаз. Отец знал многих женщин и умел с ними ладить. Даже с этой цыганской сучкой — матерью Силии, — но это была его тайна.
Силия — большеглазая девчушка, постоянно вертевшаяся рядом, не сводила с него восхищенного взгляда и готова была на все, лишь бы заслужить похвалу…
Об этом он мог говорить с Адрианой — такие подробности обычно возбуждали ее.
Для Рональда Адриана была своего рода наркотиком, сладостным утолением похоти, и он не собирался отказываться от нее.
— Сколько лет ей исполнилось, не помню. Может, шесть или семь. Но она была истинной дочерью своей матери. Отец говорил, что это у них в крови — в горячей цыганской крови…
Ронни захлестнули воспоминания: соблазнительная улыбка, юное, цветущее тело, принимающее позы, которые восхищают его, манящие жадные руки. Все это возбуждает, доводит до экстаза…
Воспоминания не уходили, не удалось подавить возбуждение, оно нарастало, и он изверг семя на руку Адрианы. За удовольствием последовало наказание.
— Слабый, безмозглый подонок! — завопила Адриана. — Да как ты смеешь обращаться со мной подобным образом! Бесстыжий, ты заслуживаешь наказания! Запомни на всю жизнь! — Она поднесла хлыст к лицу Рональда, чтобы он хорошенько разглядел его, затем стремительно опустила, и грубый кожаный ремешок прошелся по всей длине его тела, коснувшись все еще напряженной плоти. — Запомни на всю жизнь, — повторила она, поднимая хлыст. — В следующий раз вспомнишь только то, что хочу я!
Адриана раз за разом опускала хлыст в опасной близости от его гениталий. Рональд едва не лишился чувств. Но боль перерастала во всепоглощающее наслаждение. Он понял, что всю жизнь будет вспоминать это мгновение.
Силии казалось, будто она ходит во сне. Шотландия — сон, цыгане — видение. И все это соединилось с ее темными, призрачными ночными кошмарами.
А чего еще ожидать, если тот, кого она всем сердцем желала, сначала увлек себя и ее к самому краю пропасти, а потом бросил!
Во всем последующем вихре развлечений: обедов, балов, карточных игр, театральных представлений — Силия не обратила внимания ни на одного мужчину.
«Я не хочу желать тебя».
Какая глупость! Разве такое возможно?
Дело в другом — в притяжении, влечении…
В неизбежности.
Да, неизбежность заставляет преодолеть все, но не позволяет ничего достичь. Поэтому он своим мужским умом решил, что это невозможно.
А для нее теперь невозможно как выйти за Рональда, так и остаться в Лондоне. Нет, она не позволит Уили отговорить ее!
— Чего тебе надо? — Тетя впервые в присутствии Силии потеряла самообладание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68