— Робин старательно вырезал шишку. — Возможно, мне померещилось, но мне кажется, что и я вам немного нравлюсь.
Макси вспыхнула. Она-то думала, что сумела это скрыть, и бросила ему, как бы рикошетом, его собственные слова;
— Да какой женщине не понравился бы такой красивый мужчина?
Нимало не смутясь, он усмехнулся и сказал:
— Меня часто называли красивым ребенком, и я этого терпеть не мог. Мне хотелось, чтобы у меня были черные волосы, шрамы от сабельных ударов и пиратская повязка на глазу.
— Скажите спасибо, что у вас такой ангельский вид. Это, наверное, спасло вас от многих заслуженных порок.
— Да нет, не многих. — Робин сдул стружку. — Так вернемся к предмету разговора. Здоровых мужчину и женщину естественно тянет друг к другу. — Он посмотрел на Макси пронзительно-голубыми глазами. — Но это вовсе не значит, что всякому влечению надо давать волю. Считайте нашу тягу друг к другу чем-то вроде пряной приправы к дружеским отношениям.
Макси внимательно посмотрела на него. Слова его звучали весьма убедительно, и все же она опять подумала, что совсем его не знает.
— У вас на лице все еще написано сомнение. Я вам дам показательный урок.
Робин положил на землю нож и палку, обошел вокруг костра и сел рядом с ней.
Макси хотела отодвинуться, но совершила роковую ошибку — взглянула ему в глаза. Увидев в них ленивую чувственность, она замерла, словно загипнотизированная — точь-в-точь как кролик, с которым он ее сравнил.
Робин обнял ее и наклонил голову к ее лицу. Макси дрожала от нервного напряжения, ожидая прикосновения его губ, но поцелуй оказался мягким и нежным. Его теплые губы лишь слегка шевельнулись, руками он тихонько гладил ее спину.
Напряжение Макси стало проходить. Не дожидаясь, пока дело зайдет слишком далеко, она отвернула голову и выдохнула:
— Это было очень приятно, но в чем, собственно, вы меня хотели убедить?
— Что не надо бояться поцелуя. — Он провел языком по краю ее уха, и кровь застучала в ее висках.
— Тогда вам это удалось, — слегка задыхаясь, проговорила она. — Я не боюсь — пока не боюсь.
Робин издал короткий смешок и откинулся назад.
— Вам идут брюки, — он легонько коснулся ее колена, — но мне хотелось бы когда-нибудь увидеть вас в шелковом платье.
Макси уперлась ладонями ему в грудь, чувствуя под рубашкой упругие мышцы.
— Если говорить об одежде, известно ли вам, что эта невзрачная куртка выглядит на вас почти так же элегантно, как тот сюртук, который с вас сняли?
— Такой уж у меня дар, — скромно отозвался Робин. — Один мой друг как-то сказал, что я без пяти минут джентльмен.
Макси рассмеялась, а Робин вытащил шпильку, скреплявшую тяжелый пучок на затылке, и волосы упали ей на спину. Макси посмотрела в глаза Робину и сразу посерьезнела. Там полыхало пламя, но оно было под контролем его воли и ничем ей не угрожало.
Робин вытаскивал одну шпильку за другой, освобождая прядь за прядью. Потом он прижал ее голову к плечу и, запустив пальцы в густые прямые волосы, рассыпал их по ее груди и плечам.
— Черный шелк, — как бы про себя проговорил он. — Не очень оригинальная метафора, но ничего лучше мне не приходит в голову.
Макси ощущала его тепло, его силу, но чувствовала себя в безопасности, хотя здравый смысл говорил ей, что это иллюзия. Она закрыла глаза, с наслаждением ощущая внутренний трепет. Это он умно придумал. Он проявлял свое желание и пробуждал ответное желание в ней, но в то же время доказывал, что страсть можно держать в узде. Они взрослые люди: они могут быть вместе, не совокупляясь каждую минуту, как хорьки.
Надо бы высвободиться из его объятий, но ей не хотелось. Как приятно чувствовать, что ты не одна!
Как только эта мысль Оформилась в ее в голове, она вспомнила, почему должна опасаться Робина. Они ведь всего-навсего попутчики, и их путешествие скоро окончится. Нельзя позволить себе чересчур к нему привязаться.
— Хорошо, вы меня убедили, — согласилась Макси, выпрямляясь и отодвигаясь от Робина. — Больше я не буду себя вести, как испуганный кролик.
Робин вернулся на свое место по другую сторону костра. Грудь его вздымалась и опускалась чаще, чем обычно, но он сказал все тем же поддразнивающим тоном:
— Если в будущем вы опять запаникуете, я устрою еще один показательный урок.
Прядь золотистых волос упала ему на лоб. Макси отвела взгляд.
— Хватит и этого. Такие показательные уроки могут подтолкнуть нас к тому самому поведению, которое мы должны предотвратить. Особенно когда их дает такой сомнительный тип, как вы.
Робин усмехнулся.
— Чепуха! Неужели вы не понимаете, что мне просто лень всерьез заняться вашим обольщением?
— Вам не надо прилагать никаких усилий для того, чтобы обольстить женщину. Вам нужно только улыбнуться и подождать, пока она не упадет к вашим ногам, как спелый плод.
Его улыбка погасла.
— К сожалению, это не совсем так.
Он поднял с земли нож и палку и продолжил выстругивать шишку с другого конца.
Считая, что серьезного разговора на сегодня достаточно, Макси спросила:
— Что это вы делаете?
— Хочу, чтобы мне было что вертеть в руках, когда надоест любоваться пейзажем.
Робин протянул ей кусок дерева, над которым трудился весь вечер. Он был примерно восемь дюймов в длину и дюйм в толщину и удобно помещался в руке. Рассматривая палку, Макси спросила:
— Что-то вроде игрушки для взрослых?
— Вот именно. — Робин потер пальцем шишку на одном конце палки. — Хорошо, когда ты настолько прост душой, что тебя забавляют такие игрушки.
Макси подложила в костер сушняка и повесила над ним котелок.
— Я могу придумать для вас много определений, Робин, но чего о вас никак нельзя сказать, так это того, что вы просты душой.
— Может быть, и нет, — с гримасой отозвался он, — но я работаю над собой.
— В том-то и дело, что простоту нельзя выработать. Макси вдруг села рядом с ним и взяла его покалеченную руку.
— Закройте глаза, Робин. Не разговаривайте. Не думайте. Просто посидите.
Он позволил ей положить их соединенные руки на траву, но она чувствовала в его пальцах напряжение и тихонько сказала:
— Слушайте ветер. Ощутите, как пьют лунный свет камни. Почувствуйте родство с душами деревьев, цветов и живых существ, которые делят с нами эту ночь.
Этими словами мать учила ее воспринимать окружающий мир, когда она была ребенком.
Сначала Робин сопротивлялся. Он словно весь состоял из нервов и острых углов. Макси старалась послать в его душу мир и покой, но не могла, потому что сама не была покойна.
Она вдруг с удивлением вспомнила, что не сидела вот так с тех пор, как узнала о смерти отца. Она бродила и ездила верхом по вересковым пустошам Дарема, но комок горя в душе не позволял ей обратиться к единственному источнику утешения, который никогда ее не подводил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Макси вспыхнула. Она-то думала, что сумела это скрыть, и бросила ему, как бы рикошетом, его собственные слова;
— Да какой женщине не понравился бы такой красивый мужчина?
Нимало не смутясь, он усмехнулся и сказал:
— Меня часто называли красивым ребенком, и я этого терпеть не мог. Мне хотелось, чтобы у меня были черные волосы, шрамы от сабельных ударов и пиратская повязка на глазу.
— Скажите спасибо, что у вас такой ангельский вид. Это, наверное, спасло вас от многих заслуженных порок.
— Да нет, не многих. — Робин сдул стружку. — Так вернемся к предмету разговора. Здоровых мужчину и женщину естественно тянет друг к другу. — Он посмотрел на Макси пронзительно-голубыми глазами. — Но это вовсе не значит, что всякому влечению надо давать волю. Считайте нашу тягу друг к другу чем-то вроде пряной приправы к дружеским отношениям.
Макси внимательно посмотрела на него. Слова его звучали весьма убедительно, и все же она опять подумала, что совсем его не знает.
— У вас на лице все еще написано сомнение. Я вам дам показательный урок.
Робин положил на землю нож и палку, обошел вокруг костра и сел рядом с ней.
Макси хотела отодвинуться, но совершила роковую ошибку — взглянула ему в глаза. Увидев в них ленивую чувственность, она замерла, словно загипнотизированная — точь-в-точь как кролик, с которым он ее сравнил.
Робин обнял ее и наклонил голову к ее лицу. Макси дрожала от нервного напряжения, ожидая прикосновения его губ, но поцелуй оказался мягким и нежным. Его теплые губы лишь слегка шевельнулись, руками он тихонько гладил ее спину.
Напряжение Макси стало проходить. Не дожидаясь, пока дело зайдет слишком далеко, она отвернула голову и выдохнула:
— Это было очень приятно, но в чем, собственно, вы меня хотели убедить?
— Что не надо бояться поцелуя. — Он провел языком по краю ее уха, и кровь застучала в ее висках.
— Тогда вам это удалось, — слегка задыхаясь, проговорила она. — Я не боюсь — пока не боюсь.
Робин издал короткий смешок и откинулся назад.
— Вам идут брюки, — он легонько коснулся ее колена, — но мне хотелось бы когда-нибудь увидеть вас в шелковом платье.
Макси уперлась ладонями ему в грудь, чувствуя под рубашкой упругие мышцы.
— Если говорить об одежде, известно ли вам, что эта невзрачная куртка выглядит на вас почти так же элегантно, как тот сюртук, который с вас сняли?
— Такой уж у меня дар, — скромно отозвался Робин. — Один мой друг как-то сказал, что я без пяти минут джентльмен.
Макси рассмеялась, а Робин вытащил шпильку, скреплявшую тяжелый пучок на затылке, и волосы упали ей на спину. Макси посмотрела в глаза Робину и сразу посерьезнела. Там полыхало пламя, но оно было под контролем его воли и ничем ей не угрожало.
Робин вытаскивал одну шпильку за другой, освобождая прядь за прядью. Потом он прижал ее голову к плечу и, запустив пальцы в густые прямые волосы, рассыпал их по ее груди и плечам.
— Черный шелк, — как бы про себя проговорил он. — Не очень оригинальная метафора, но ничего лучше мне не приходит в голову.
Макси ощущала его тепло, его силу, но чувствовала себя в безопасности, хотя здравый смысл говорил ей, что это иллюзия. Она закрыла глаза, с наслаждением ощущая внутренний трепет. Это он умно придумал. Он проявлял свое желание и пробуждал ответное желание в ней, но в то же время доказывал, что страсть можно держать в узде. Они взрослые люди: они могут быть вместе, не совокупляясь каждую минуту, как хорьки.
Надо бы высвободиться из его объятий, но ей не хотелось. Как приятно чувствовать, что ты не одна!
Как только эта мысль Оформилась в ее в голове, она вспомнила, почему должна опасаться Робина. Они ведь всего-навсего попутчики, и их путешествие скоро окончится. Нельзя позволить себе чересчур к нему привязаться.
— Хорошо, вы меня убедили, — согласилась Макси, выпрямляясь и отодвигаясь от Робина. — Больше я не буду себя вести, как испуганный кролик.
Робин вернулся на свое место по другую сторону костра. Грудь его вздымалась и опускалась чаще, чем обычно, но он сказал все тем же поддразнивающим тоном:
— Если в будущем вы опять запаникуете, я устрою еще один показательный урок.
Прядь золотистых волос упала ему на лоб. Макси отвела взгляд.
— Хватит и этого. Такие показательные уроки могут подтолкнуть нас к тому самому поведению, которое мы должны предотвратить. Особенно когда их дает такой сомнительный тип, как вы.
Робин усмехнулся.
— Чепуха! Неужели вы не понимаете, что мне просто лень всерьез заняться вашим обольщением?
— Вам не надо прилагать никаких усилий для того, чтобы обольстить женщину. Вам нужно только улыбнуться и подождать, пока она не упадет к вашим ногам, как спелый плод.
Его улыбка погасла.
— К сожалению, это не совсем так.
Он поднял с земли нож и палку и продолжил выстругивать шишку с другого конца.
Считая, что серьезного разговора на сегодня достаточно, Макси спросила:
— Что это вы делаете?
— Хочу, чтобы мне было что вертеть в руках, когда надоест любоваться пейзажем.
Робин протянул ей кусок дерева, над которым трудился весь вечер. Он был примерно восемь дюймов в длину и дюйм в толщину и удобно помещался в руке. Рассматривая палку, Макси спросила:
— Что-то вроде игрушки для взрослых?
— Вот именно. — Робин потер пальцем шишку на одном конце палки. — Хорошо, когда ты настолько прост душой, что тебя забавляют такие игрушки.
Макси подложила в костер сушняка и повесила над ним котелок.
— Я могу придумать для вас много определений, Робин, но чего о вас никак нельзя сказать, так это того, что вы просты душой.
— Может быть, и нет, — с гримасой отозвался он, — но я работаю над собой.
— В том-то и дело, что простоту нельзя выработать. Макси вдруг села рядом с ним и взяла его покалеченную руку.
— Закройте глаза, Робин. Не разговаривайте. Не думайте. Просто посидите.
Он позволил ей положить их соединенные руки на траву, но она чувствовала в его пальцах напряжение и тихонько сказала:
— Слушайте ветер. Ощутите, как пьют лунный свет камни. Почувствуйте родство с душами деревьев, цветов и живых существ, которые делят с нами эту ночь.
Этими словами мать учила ее воспринимать окружающий мир, когда она была ребенком.
Сначала Робин сопротивлялся. Он словно весь состоял из нервов и острых углов. Макси старалась послать в его душу мир и покой, но не могла, потому что сама не была покойна.
Она вдруг с удивлением вспомнила, что не сидела вот так с тех пор, как узнала о смерти отца. Она бродила и ездила верхом по вересковым пустошам Дарема, но комок горя в душе не позволял ей обратиться к единственному источнику утешения, который никогда ее не подводил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97