Пруденс не могла этого вынести. Ее бушующая ярость укрылась за ледяной завесой. Девушка оглядела Себастьяна сверху вниз, скривив губы в холодной, презрительной усмешке.
— Пожалуй, вам следовало бы надеть сапоги, милорд. Если вы будете продолжать ходить по дому в таком виде, все в «Липовой аллее» догадаются, что вы не более, чем простой крестьянин.
Его улыбка погасла, руки опустились. Сердце девушки сжалось от запоздалого сожаления, когда неприкрытая боль исказила его черты. Она исчезла так быстро, что девушка засомневалась, уж не почудилось ли ей это, и сменилась чем-то мрачным и настороженным.
Пруденс подобрала юбки, намереваясь продолжить свой путь, но Себастьян даже не шелохнулся. Ей пришлось протискиваться между ним и стеной, чтобы пройти к лестнице. Грудь девушки слегка коснулась его, и Себастьян больно схватил ее за запястье, привлекая к себе. Его глаза пытливо вглядывались в ее лицо.
Пруденс ответила дерзким взглядом, отчаянно моля Бога, чтобы он не услышал неистового биения ее сердца. Тело Себастьяна было сильно напряжено, и девушка опасалась, что его нервы не выдержат и он вот-вот отшвырнет ее к стене или задушит прямо здесь, у входной двери.
Они оба услышали легкое постукивание о паркет переставляемых стульев. Пруденс крикнула в приоткрытую дверь столовой:
— Я буду обедать в своей комнате, Фиш. У меня ужасно болит голова.
Себастьян резко отпустил ее. Поднимаясь по лестнице под его испытующим взглядом, Пруденс обнаружила, что не солгала. Боль неистово стучала в виски.
ГЛАВА 11
— Себастьян, старина, твой ход. Себастьян резко отвел взгляд от окна. Циклопы с тупыми лицами таращились на него. Он подавил слабую дрожь, когда сквайр Блейк опустил монокль, который носил на золотой цепочке вокруг шеи.
— Внимательность, мой мальчик, — ключ к успеху, когда ты играешь с такими очаровательными и умными созданиями, как эти.
Девони захихикала, обмахиваясь веером карт, зажатым в тонких пальцах с кроваво-красными ногтями, больше похожими на маленькие кинжальчики. Триция лукаво взглянула на сквайра и, шутливо погрозив пальчиком, прищелкнула языком, как рассерженная белка. Себастьян ненадолго развлек себя мыслью придушить ее шнуром от портьеры в следующий раз, когда она так сделает.
Он растянул губы в улыбке и бросил карты на стол, проигрывая взятку.
— Прошу прощения, сквайр. Я что-то никак не могу сосредоточиться. Но могу заверить вас, что не очарование моих партнерш отвлекает меня. — По мнению Себастьяна, у его партнерш не было никакого видимого очарования.
Триция похлопала Себастьяна веером по руке.
— Надеемся, — она подмигнула Девони, — что это не статуя Афродиты, которая видна из окна.
Ее глупая шутка вызвала у обоих женщин взрыв смеха. Девони уронила карты на стол. Сдавленное хихиканье сквайра Блейка перешло в сильнейший приступ кашля, который грозил закончиться апоплексией, на что Себастьян чрезвычайно надеялся. Легкий звук шагов за дверью заставил его вскинуть голову. Но это была всего лишь горничная, вносившая в гостиную вычищенную медную плевательницу. Себастьян скрыл свое разочарование за сердитым взглядом, который заставил женщину попятиться в коридор. Когда же он перестанет прислушиваться к каждому шагу, каждому шороху за дверью, ожидая Пруденс?
За последнюю неделю она не провела и минуты с ним наедине. Пруденс неизменно спускалась из своей комнаты к обеду. Но встречаясь с ней глазами, Себастьян обнаруживал, что взгляд девушки полон презрения, причину которого он не мог отыскать, и это заставляло его сердце сжиматься от боли. Стопка писем, адресованных ей, лежала на столе нетронутой. Каждый день, на рассвете, он мерил шагами библиотеку, прислушиваясь к эху своих шагов. Этим утром, отчаявшись дождаться Пруденс, он вернулся в постель и провалялся до полудня, проснувшись еще более вялым и раздражительным, чем прежде.
Под столом туфелька Девони, украшенная бантами, уже в третий раз, скользнула по его ноге. Триция завладела другой его ногой. Себастьян чувствовал себя так, словно оказался опутанным какой-то змеевидной лианой, которая будет высасывать из него кровь до тех пор, пока не выпьет всю до капли.
Бронзовые с позолотой часы на каминной полке отсчитывали бесконечные минуты, пока Девони собирала свои карты и целое столетие раздумывала, какой из них пойти.
Себастьян расслабил узел галстука. На всю оставшуюся жизнь он стал добровольным пленником изящной гостиной и огромного дома, утонченная роскошь которых угнетающе действовала на него. Во всем убранстве чувствовалась рука Триции: в хрупких фарфоровых статуэтках, расставленных на позолоченной каминной полке, крошечных розах, вышитых на парчовых диванных подушечках, легких линиях чайного столика в стиле шератон. Все это заставляло Себастьяна чувствовать себя неуклюжим гигантом, помещенным в кукольный домик.
Панический ужас обуял его. Каждый прожитый день приближал его ко дню свадьбы, к тому некогда желанному дню, когда он станет хозяином «Липовой аллеи» и навсегда останется жить в этом бутафорском мире.
Взгляд Себастьяна снова метнулся к двери. Он едва сдержал порыв взбежать по лестнице и вытащить Пруденс из ее комнаты за тугой узел волос. Если ей хочется увидеть, как ведет себя простой крестьянин, видит Бог, он будет более чем счастлив показать ей это.
Чайный сервиз тонкого фарфора стоял на столе. Себастьян свирепо взглянул на свою пустую чашку. Он ненавидел чай. Ему до смерти хотелось эля (Эль — английское крепкое пиво, светлое и густое.), охлажденного в быстрых водах горной речушки.
Сердце Себастьяна встрепенулось, когда серый котенок спрыгнул с тисовой изгороди и, распушив хвост, промчался по лужайке мимо окна, преследуемый Борисом. Себастьян приподнялся со стула и увидел, как Пруденс выбежала из-за изгороди и, приподняв юбки своего строгого черного платья, бросилась всед за собакой. Волосы свободно развевались на ветру. Она наступила на подол своей нижней юбки и едва не упала. В одно мгновение животные и девушка скрылись из вида в рощице лайковых деревьев, прилегающей к лужайке.
Девони забарабанила ногтями по столу. Сквайр со щелчком открыл серебряную табакерку и засунул щепотку табака в свой луковицеобразный нос. Себастьян дико огляделся вокруг, недоумевая, не пригрезилась ли ему вся эта сцена?
— Разве вы не видели? — возмутился он. Триция обмахивалась своими картами.
— Это всего лишь Пруденс вышла на послеобеденную прогулку.
Девони сделала свой ход и кокетливо произнесла:
— Чудесный день для прогулок, не правда ли?
— Ничто так не улучшает пищеварение, как ежедневный моцион, — объявил сквайр Блейк и громко высморкался в платок.
Себастьян медленно опустился на стул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Пожалуй, вам следовало бы надеть сапоги, милорд. Если вы будете продолжать ходить по дому в таком виде, все в «Липовой аллее» догадаются, что вы не более, чем простой крестьянин.
Его улыбка погасла, руки опустились. Сердце девушки сжалось от запоздалого сожаления, когда неприкрытая боль исказила его черты. Она исчезла так быстро, что девушка засомневалась, уж не почудилось ли ей это, и сменилась чем-то мрачным и настороженным.
Пруденс подобрала юбки, намереваясь продолжить свой путь, но Себастьян даже не шелохнулся. Ей пришлось протискиваться между ним и стеной, чтобы пройти к лестнице. Грудь девушки слегка коснулась его, и Себастьян больно схватил ее за запястье, привлекая к себе. Его глаза пытливо вглядывались в ее лицо.
Пруденс ответила дерзким взглядом, отчаянно моля Бога, чтобы он не услышал неистового биения ее сердца. Тело Себастьяна было сильно напряжено, и девушка опасалась, что его нервы не выдержат и он вот-вот отшвырнет ее к стене или задушит прямо здесь, у входной двери.
Они оба услышали легкое постукивание о паркет переставляемых стульев. Пруденс крикнула в приоткрытую дверь столовой:
— Я буду обедать в своей комнате, Фиш. У меня ужасно болит голова.
Себастьян резко отпустил ее. Поднимаясь по лестнице под его испытующим взглядом, Пруденс обнаружила, что не солгала. Боль неистово стучала в виски.
ГЛАВА 11
— Себастьян, старина, твой ход. Себастьян резко отвел взгляд от окна. Циклопы с тупыми лицами таращились на него. Он подавил слабую дрожь, когда сквайр Блейк опустил монокль, который носил на золотой цепочке вокруг шеи.
— Внимательность, мой мальчик, — ключ к успеху, когда ты играешь с такими очаровательными и умными созданиями, как эти.
Девони захихикала, обмахиваясь веером карт, зажатым в тонких пальцах с кроваво-красными ногтями, больше похожими на маленькие кинжальчики. Триция лукаво взглянула на сквайра и, шутливо погрозив пальчиком, прищелкнула языком, как рассерженная белка. Себастьян ненадолго развлек себя мыслью придушить ее шнуром от портьеры в следующий раз, когда она так сделает.
Он растянул губы в улыбке и бросил карты на стол, проигрывая взятку.
— Прошу прощения, сквайр. Я что-то никак не могу сосредоточиться. Но могу заверить вас, что не очарование моих партнерш отвлекает меня. — По мнению Себастьяна, у его партнерш не было никакого видимого очарования.
Триция похлопала Себастьяна веером по руке.
— Надеемся, — она подмигнула Девони, — что это не статуя Афродиты, которая видна из окна.
Ее глупая шутка вызвала у обоих женщин взрыв смеха. Девони уронила карты на стол. Сдавленное хихиканье сквайра Блейка перешло в сильнейший приступ кашля, который грозил закончиться апоплексией, на что Себастьян чрезвычайно надеялся. Легкий звук шагов за дверью заставил его вскинуть голову. Но это была всего лишь горничная, вносившая в гостиную вычищенную медную плевательницу. Себастьян скрыл свое разочарование за сердитым взглядом, который заставил женщину попятиться в коридор. Когда же он перестанет прислушиваться к каждому шагу, каждому шороху за дверью, ожидая Пруденс?
За последнюю неделю она не провела и минуты с ним наедине. Пруденс неизменно спускалась из своей комнаты к обеду. Но встречаясь с ней глазами, Себастьян обнаруживал, что взгляд девушки полон презрения, причину которого он не мог отыскать, и это заставляло его сердце сжиматься от боли. Стопка писем, адресованных ей, лежала на столе нетронутой. Каждый день, на рассвете, он мерил шагами библиотеку, прислушиваясь к эху своих шагов. Этим утром, отчаявшись дождаться Пруденс, он вернулся в постель и провалялся до полудня, проснувшись еще более вялым и раздражительным, чем прежде.
Под столом туфелька Девони, украшенная бантами, уже в третий раз, скользнула по его ноге. Триция завладела другой его ногой. Себастьян чувствовал себя так, словно оказался опутанным какой-то змеевидной лианой, которая будет высасывать из него кровь до тех пор, пока не выпьет всю до капли.
Бронзовые с позолотой часы на каминной полке отсчитывали бесконечные минуты, пока Девони собирала свои карты и целое столетие раздумывала, какой из них пойти.
Себастьян расслабил узел галстука. На всю оставшуюся жизнь он стал добровольным пленником изящной гостиной и огромного дома, утонченная роскошь которых угнетающе действовала на него. Во всем убранстве чувствовалась рука Триции: в хрупких фарфоровых статуэтках, расставленных на позолоченной каминной полке, крошечных розах, вышитых на парчовых диванных подушечках, легких линиях чайного столика в стиле шератон. Все это заставляло Себастьяна чувствовать себя неуклюжим гигантом, помещенным в кукольный домик.
Панический ужас обуял его. Каждый прожитый день приближал его ко дню свадьбы, к тому некогда желанному дню, когда он станет хозяином «Липовой аллеи» и навсегда останется жить в этом бутафорском мире.
Взгляд Себастьяна снова метнулся к двери. Он едва сдержал порыв взбежать по лестнице и вытащить Пруденс из ее комнаты за тугой узел волос. Если ей хочется увидеть, как ведет себя простой крестьянин, видит Бог, он будет более чем счастлив показать ей это.
Чайный сервиз тонкого фарфора стоял на столе. Себастьян свирепо взглянул на свою пустую чашку. Он ненавидел чай. Ему до смерти хотелось эля (Эль — английское крепкое пиво, светлое и густое.), охлажденного в быстрых водах горной речушки.
Сердце Себастьяна встрепенулось, когда серый котенок спрыгнул с тисовой изгороди и, распушив хвост, промчался по лужайке мимо окна, преследуемый Борисом. Себастьян приподнялся со стула и увидел, как Пруденс выбежала из-за изгороди и, приподняв юбки своего строгого черного платья, бросилась всед за собакой. Волосы свободно развевались на ветру. Она наступила на подол своей нижней юбки и едва не упала. В одно мгновение животные и девушка скрылись из вида в рощице лайковых деревьев, прилегающей к лужайке.
Девони забарабанила ногтями по столу. Сквайр со щелчком открыл серебряную табакерку и засунул щепотку табака в свой луковицеобразный нос. Себастьян дико огляделся вокруг, недоумевая, не пригрезилась ли ему вся эта сцена?
— Разве вы не видели? — возмутился он. Триция обмахивалась своими картами.
— Это всего лишь Пруденс вышла на послеобеденную прогулку.
Девони сделала свой ход и кокетливо произнесла:
— Чудесный день для прогулок, не правда ли?
— Ничто так не улучшает пищеварение, как ежедневный моцион, — объявил сквайр Блейк и громко высморкался в платок.
Себастьян медленно опустился на стул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105