Крепкий народец, собранный из вассальных земель Гарета, закатав рукава, таскал мебель, расставлял ее вдоль стен, чтобы освободить место для танцев. Данла торопливо шаркала ногами, выкрикивая громогласные команды, от которых некоторые леди падали в непритворный обморок. Гридмор бросался выполнять эти команды, ставя на огонь тарелки с холодными куропатками и выгружая охапки дров на колени дамам. Блэйн наблюдал за этим хаосом, уставя руки в бока, с улыбкой распоряжающегося хозяина. Он собственноручно спас из печи вопящего карлика, которого Гридмор засунул туда, приняв за жареного кабана.
В опустевших покоях, в верхней части главной башни замка, Ровена слышала доносившийся снизу звон колокольчиков и возбужденный визг, как будто стадо свиней носилось по залу туда-сюда. Она посмотрела в зеркало из кованого серебра и увидела выглянувшую оттуда незнакомку. Она взволнованно и часто дышала. Дотронувшись до щеки двумя пальцами, Ровена ощутила, что кожа ее стала холодной и как будто чужой, как отполированная поверхность зеркала.
Щеки ее украшали два ярких малиновых пятна, под цвет обильно накрашенных губ. Глаза были обведены широкой полосой кохла. При мигании ее веки слипались от краски, и она боялась, что однажды они останутся закрытыми навсегда. Обсыпанные черной золой и намазанные маслом ресницы были загнуты вверх, подобно воинственным паукам, нападающим на темные дуги подведенных бровей. Волосы были убраны под золотистую сетку, от краев которой спадал синий плат, скрывающий ее крепкую шею под складками бархата.
«Считай до ста. Затем спускайся и присоединяйся к пиру».
Вспомнив эти слова Марли. Ровена начала громко считать. Она дошла до восьми и, забыв следующее число, которое Марли называла ей, вынуждена была начать снова. Ее руки нервно теребили баночки со всякими притираниями, рассыпая часть их по столу.
— Четырнадцать, — бормотала она. — Шестнадцать, сорок четыре, шестьдесят восемь, двенадцать, сто.
Она вскочила со стула, наступила на подол юбки и едва не упала. Двигаясь неловко, будто в тяжелых доспехах, она с трудом приоткрыла дверь. Золотой пояс немедленно зацепился за ручку двери, когда Ровена пыталась выскользнуть в коридор. Она высвободилась с проклятиями, перенятыми от Гарета и усовершенствованными в общении с Марли. «Если все пойдет и дальше так же ужасно, — думала она, — Гарет обязательно обратит на меня внимание. Я буду единственной дамой, шлепнувшейся на пол посреди зала».
До слуха Ровены донесся сладкий тенор певца и чей-то громкий гнусавый смех. Она замедлила шаги, выйдя на открытую галерею вдоль внутренней стены башни. Галерея вела к спиральной лестнице, спускающейся вниз. Завороженная потоками света и пышностью красок в зале, Ровена опустилась на колени и посмотрела сквозь столбики балюстрады вниз.
Свечи в зале были заменены яркими факелами. По всей длине широкого камина ревел огонь, отгоняя холодные сквозняки к самым отдаленным углам. Цепочка дам, хлопающих в ладоши, извивалась между мужчинами в соблазнительном танце. Мерцали искрящиеся шелка, взлетали надушенные рукава и платки. Гарета нигде не было видно.
Горстка игральных костей гремела по камням в центре кружка склонившихся на колено оруженосцев. Громкие крики выделялись порой на фоне общего шума. Ровена не удивилась, найдя там Марли, чьей единственной уступкой роскоши была надетая ею пара черных рыцарских нарукавников, стянутых из покоев Гарета. Ржавые ножны вызывающе гремели, когда она самодовольно проходила по залу.
Ее темные глаза искали кого-то на галерее. Ровена спряталась за деревянной колонной.
— Вы каждый раз оказываетесь в самых неожиданных местах.
Ровена подняла голову, услышав над собой мягкий голос.
Сэр Блэйн стоял, прислонившись к стене, сложив руки на груди. Уголок его рта был приподнят в улыбке.
— То вы спите в моем зале, то прячетесь за колоннами во время всеобщего веселья… Леди загадочных стремлений. Я спрашивал у Гарета, где вы пропадаете весь вечер. Он пробормотал: «Где-то здесь», — в своей обычной раздражающей манере. — Блэйн протянул руку Ровене.
Она приняла его руку, сердито прищурив глаза, и встала.
— А, вы тоже не забыли меня. — Его манеры и застенчивая улыбка, очевидно, приносили ему успех среди женщин. — Клянусь, что не имею ни малейшего намерения напасть на вас здесь, в галерее. В Ардендоне я просто принял вас за даму совсем другого сорта. Ну-ну. Зачем же кричать на меня. Я смотрю, вы научились у Гарета красноречию, пока были в Карлеоне.
Ровена открыла было рот и снова закрыла его. Она не сказала еще ни одного слова.
— Этого вполне достаточно, — продолжал он. — Я не потерплю подобного рода выражений от такой очаровательной дамы. Вам должно быть стыдно.
Ровена обрела наконец дар речи:
— Это вам, сэр, должно быть стыдно. Независимо от того, за кого вы меня тогда приняли, вы не должны были таким способом проявлять свое внимание ко мне. Рыцарям положено отличаться благородством и высокими моральными качествами. Даже даме не столь высокого происхождения необходимо оказывать уважение. Разве вы не почитаете рыцарский кодекс?
Блэйн аплодировал ей.
— Как сверкают ваши глаза! Вам к лицу такие речи! Еще, еще! Продолжайте.
— Я полагаю… — Ровена остановилась, сообразив, что он намеренно вовлек ее во все это. Ее сердитый взгляд сменился невольной улыбкой в ответ на озорную искорку в его карих глазах.
— Видите ли, моя прекрасная леди, в ту ночь я не только был одурманен вашей красотой, но и изрядно пьян. На следующее утро я проснулся с раскалывающейся головой, больным подбородком и тяжкими угрызениями совести. Как я мог так поступить с вами? Смиренно прошу вашего прощения.
Прежде чем Ровена успела ответить, он взял ее руку и повел по галерее.
Прямо под ними менестрель Мортимер склонился над своей лютней. Его лицо скрывалось за копной светлых волос. Какая-то дама в красном плюхнулась ему на колени. Он столкнул ее и извлек кислую ноту из натянутых струн. Смеющийся оруженосец занял ее место, и музыка Мортимера полилась весело и радостно. Зал взорвался хохотом.
— Гарет всегда говорил мне, что Карлеон — мой дом, так же как и его, — сказал Блэйн.
— И слова его запали вам в сердце, не так ли?
— Не столь глубоко, как ваши. Скажите, дорогая леди, что напоминает вам эта веселая пирушка?
Ровена оперлась локтем на поручень галереи, положив подбородок на руку, чтобы облегчить вес тяжелого плата.
— Мне это напоминает неудачную осаду.
— Отчего же неудачную? Осада не кровью и сражением, но музыкой и смехом, остроумием и наслаждением. Что может быть лучше, чтобы заставить петь женское сердце?
Ровена пожала плечами, делая вид, что не замечает страстных ноток в его голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
В опустевших покоях, в верхней части главной башни замка, Ровена слышала доносившийся снизу звон колокольчиков и возбужденный визг, как будто стадо свиней носилось по залу туда-сюда. Она посмотрела в зеркало из кованого серебра и увидела выглянувшую оттуда незнакомку. Она взволнованно и часто дышала. Дотронувшись до щеки двумя пальцами, Ровена ощутила, что кожа ее стала холодной и как будто чужой, как отполированная поверхность зеркала.
Щеки ее украшали два ярких малиновых пятна, под цвет обильно накрашенных губ. Глаза были обведены широкой полосой кохла. При мигании ее веки слипались от краски, и она боялась, что однажды они останутся закрытыми навсегда. Обсыпанные черной золой и намазанные маслом ресницы были загнуты вверх, подобно воинственным паукам, нападающим на темные дуги подведенных бровей. Волосы были убраны под золотистую сетку, от краев которой спадал синий плат, скрывающий ее крепкую шею под складками бархата.
«Считай до ста. Затем спускайся и присоединяйся к пиру».
Вспомнив эти слова Марли. Ровена начала громко считать. Она дошла до восьми и, забыв следующее число, которое Марли называла ей, вынуждена была начать снова. Ее руки нервно теребили баночки со всякими притираниями, рассыпая часть их по столу.
— Четырнадцать, — бормотала она. — Шестнадцать, сорок четыре, шестьдесят восемь, двенадцать, сто.
Она вскочила со стула, наступила на подол юбки и едва не упала. Двигаясь неловко, будто в тяжелых доспехах, она с трудом приоткрыла дверь. Золотой пояс немедленно зацепился за ручку двери, когда Ровена пыталась выскользнуть в коридор. Она высвободилась с проклятиями, перенятыми от Гарета и усовершенствованными в общении с Марли. «Если все пойдет и дальше так же ужасно, — думала она, — Гарет обязательно обратит на меня внимание. Я буду единственной дамой, шлепнувшейся на пол посреди зала».
До слуха Ровены донесся сладкий тенор певца и чей-то громкий гнусавый смех. Она замедлила шаги, выйдя на открытую галерею вдоль внутренней стены башни. Галерея вела к спиральной лестнице, спускающейся вниз. Завороженная потоками света и пышностью красок в зале, Ровена опустилась на колени и посмотрела сквозь столбики балюстрады вниз.
Свечи в зале были заменены яркими факелами. По всей длине широкого камина ревел огонь, отгоняя холодные сквозняки к самым отдаленным углам. Цепочка дам, хлопающих в ладоши, извивалась между мужчинами в соблазнительном танце. Мерцали искрящиеся шелка, взлетали надушенные рукава и платки. Гарета нигде не было видно.
Горстка игральных костей гремела по камням в центре кружка склонившихся на колено оруженосцев. Громкие крики выделялись порой на фоне общего шума. Ровена не удивилась, найдя там Марли, чьей единственной уступкой роскоши была надетая ею пара черных рыцарских нарукавников, стянутых из покоев Гарета. Ржавые ножны вызывающе гремели, когда она самодовольно проходила по залу.
Ее темные глаза искали кого-то на галерее. Ровена спряталась за деревянной колонной.
— Вы каждый раз оказываетесь в самых неожиданных местах.
Ровена подняла голову, услышав над собой мягкий голос.
Сэр Блэйн стоял, прислонившись к стене, сложив руки на груди. Уголок его рта был приподнят в улыбке.
— То вы спите в моем зале, то прячетесь за колоннами во время всеобщего веселья… Леди загадочных стремлений. Я спрашивал у Гарета, где вы пропадаете весь вечер. Он пробормотал: «Где-то здесь», — в своей обычной раздражающей манере. — Блэйн протянул руку Ровене.
Она приняла его руку, сердито прищурив глаза, и встала.
— А, вы тоже не забыли меня. — Его манеры и застенчивая улыбка, очевидно, приносили ему успех среди женщин. — Клянусь, что не имею ни малейшего намерения напасть на вас здесь, в галерее. В Ардендоне я просто принял вас за даму совсем другого сорта. Ну-ну. Зачем же кричать на меня. Я смотрю, вы научились у Гарета красноречию, пока были в Карлеоне.
Ровена открыла было рот и снова закрыла его. Она не сказала еще ни одного слова.
— Этого вполне достаточно, — продолжал он. — Я не потерплю подобного рода выражений от такой очаровательной дамы. Вам должно быть стыдно.
Ровена обрела наконец дар речи:
— Это вам, сэр, должно быть стыдно. Независимо от того, за кого вы меня тогда приняли, вы не должны были таким способом проявлять свое внимание ко мне. Рыцарям положено отличаться благородством и высокими моральными качествами. Даже даме не столь высокого происхождения необходимо оказывать уважение. Разве вы не почитаете рыцарский кодекс?
Блэйн аплодировал ей.
— Как сверкают ваши глаза! Вам к лицу такие речи! Еще, еще! Продолжайте.
— Я полагаю… — Ровена остановилась, сообразив, что он намеренно вовлек ее во все это. Ее сердитый взгляд сменился невольной улыбкой в ответ на озорную искорку в его карих глазах.
— Видите ли, моя прекрасная леди, в ту ночь я не только был одурманен вашей красотой, но и изрядно пьян. На следующее утро я проснулся с раскалывающейся головой, больным подбородком и тяжкими угрызениями совести. Как я мог так поступить с вами? Смиренно прошу вашего прощения.
Прежде чем Ровена успела ответить, он взял ее руку и повел по галерее.
Прямо под ними менестрель Мортимер склонился над своей лютней. Его лицо скрывалось за копной светлых волос. Какая-то дама в красном плюхнулась ему на колени. Он столкнул ее и извлек кислую ноту из натянутых струн. Смеющийся оруженосец занял ее место, и музыка Мортимера полилась весело и радостно. Зал взорвался хохотом.
— Гарет всегда говорил мне, что Карлеон — мой дом, так же как и его, — сказал Блэйн.
— И слова его запали вам в сердце, не так ли?
— Не столь глубоко, как ваши. Скажите, дорогая леди, что напоминает вам эта веселая пирушка?
Ровена оперлась локтем на поручень галереи, положив подбородок на руку, чтобы облегчить вес тяжелого плата.
— Мне это напоминает неудачную осаду.
— Отчего же неудачную? Осада не кровью и сражением, но музыкой и смехом, остроумием и наслаждением. Что может быть лучше, чтобы заставить петь женское сердце?
Ровена пожала плечами, делая вид, что не замечает страстных ноток в его голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82