С минуту он смотрел ей в глаза, затем нагнулся и прижался ртом к ее рту. Его язык дерзко проник в глубину. Его губы карали и в то же время возбуждали в ней странное, жаркое пламя. Она попыталась освободиться, напуганная его настроением и внезапностью атаки. Он и раньше иногда целовал ее, но сейчас, похоже, что-то взорвалось в ней, что-то заплясало в крови.
– Перестань, мы же в часовне! – горячо зашептала она, вырываясь из его объятий.
– Так исповедуйся в своих грехах! Кого ты здесь хотела встретить?
– Никого!
– Ты лгунья! – Он с такой силой стиснул ей затылок, что Меллиора едва не закричала. Кажется, никогда она не видела его таким бешеным. – Ты кого-то здесь поджидала! Несчастная дурочка! Ты навлечешь смерть слишком на многих людей!
– Нет!
– Ну да, ты права, поскольку я тебе этого не позволю, – вдруг сказал он и, нагнувшись, поднял ее и взвалил себе на плечи.
– Уорик, что ты делаешь? Пусти меня, я могу идти сама! Если кто-то нас увидит...
– Ах, увидит? Кто же?
– Пусти меня, поставь на ноги, я пойду с тобой, куда ты захочешь...
– Да, ты пойдешь...
Он был зол, шел быстрыми широкими шагами, а она колотила его по спине.
– Уорик, ты тащишь меня словно мешок с мукой.
– Да, и это только начало.
Он поднял ее на второй этаж и по коридору донес до их покоев.
Там он положил ее на кровать и придавил своим телом. При свете пламени в камине она видела, как в его глазах то поблескивали льдинки, то полыхал гнев, а сам он становился похож на демона. Она сделала попытку заговорить, возразить, оказать сопротивление, но он вновь запечатал ей рот поцелуем и, кажется, вместе с поцелуем проник в ее душу. Он сбросил с себя одежду и задрал ее платье до талии. Меллиора ощутила его руку между ног – пальцы играли с завитками волос, ласкали живот и бедра, пытались проникнуть внутрь. Она не могла дышать, ее тело все Глубже вдавливалось в кровать. Хотелось вскочить, кричать, лезть на стену. А его пальцы тем временем продолжали сладостную игру.
Она вскрикнула, уткнувшись лицом ему в шею. Ее ногти впились ему в плечи. Она испытывала непередаваемые ощущения. Тепло – невыносимое тепло – наполняло все тело, кровь бурлила и кипела, проникая в самые кости. Она хотела одновременно и прильнуть к нему, и оттолкнуть его от себя. Ее обволакивало что-то изумительно сладостное... Это было блаженство – ощущать прикосновения его губ, вдыхать аромат его тела...
Боль пронзила ее как удар ножа. Нет, она не закричит, не станет хныкать. Она не допустит, чтобы он узнал, какую боль ей причинил.
Однако он узнал, он это понял, потому что вдруг остановился и замер.
– Почему ты не сказала мне? – хрипло спросил Уорик.
– Ты настоящий болван, я говорила тебе, но ты не хотел меня слушать, не хотел мне поверить! Я поклялась честью отца, что у меня не было любовников и...
Она замолчала, не закончив фразы. Застонав от нетерпения, Уорик возобновил движение, и Меллиора, ахнув, вонзила ногти в его заросшие волосами плечи. И как ни клялась не кричать, крик все же вырвался из груди.
– Прошу, не надо больше, не надо! – взмолилась она, но в ответ на ее мольбу он прижал рот к ее губам. И вдруг она почувствовала, что все начинает меняться. Ласки его губ и языка становились все более нежными, пальцы скользили по телу, рождая все более сладостные ощущения.
Боль постепенно отступила, как-то притупилась. Она ощущала, как напряглись мускулы Уорика, ускорились движения. Тепло, наполнявшее тело, грозило перерасти в жар и полностью затопить ее. Дыхание Уорика напоминало порывы ветра, сердце гулко колотилось. Внезапно Меллиоре показалось, что он пронзил ее до костей, и она забилась в его объятиях. Уорик продолжал двигаться, она прильнула к нему, чувствуя себя расколотой и в то же время испытывая благодарность за то, что он наполнил удивительным влажным теплом ее лоно, все ее тело.
Он медленно покинул ее и лег на спину. Ей стало холодно, она снова ощутила боль, отдавая себе отчет в происшедшем. Конечно, она знала, что означает выйти замуж, понимала, что за этим следует, и все-таки...
Она никак не ожидала, что будет испытывать желание. К нему. Сейчас, когда боль еще не отпустила, ей хотелось трогать его, прижиматься к нему, оказаться в его объятиях... Почувствовать, как он ласкает ее и...
Как он хочет ее.
Она отвернулась и поправила сбившуюся одежду.
– Я прошу прощения, – сказал Уорик.
– Есть за что.
– Миледи, по правде говоря, ты сама виновата.
– Я виновата?!
– Тебе нравилось играть ту роль, которую ты сама выбрала. Играла ты здорово, дразнила меня и наслаждалась моими мучениями.
– Да никогда! – солгала она. – Я сказала тебе правду, ты же не счел нужным мне поверить.
– Очевидно, я был не прав.
– Очевидно, – сказала она, чувствуя, что на глаза набегают слезы. Хорошо, что она лежала к нему спиной.
– И еще я рад. Мне в самом деле понравился Эван.
При этих словах Меллиора повернулась. Он смотрел в потолок и казался возмутительно спокойным.
– Ты рад тому, что тебе понравился Эван? – спросила она.
– Да.
Меллиора привстала на кровати и занесла руки для удара, но он поймал ее за запястья и удивленно спросил:
– В чем дело, мадам?
– Ты должен радоваться тому, что убедился в честности жены. Помнишь, она клялась честью отца, что у нее нет любовника?
– Да! – сказал Уорик, опрокинул ее на спину и сел на нее верхом. – Я вижу, ты не хочешь, чтобы мне нравился Эван, а хочешь, чтобы мы оба мучились, испытывали подозрения и готовы были вцепиться друг в друга.
– Нет! – воскликнула Меллиора. На Уорике была лишь рубашка, и она своим телом ощущала его мускулистое, в шрамах, тело. – Ой, слезь, пожалуйста, с меня, ты не желаешь меня понять, ты противный, ты... ты...
Она замолчала, увидев, что он смотрит на нее сверху вниз и улыбается.
– Что в этом смешного? – спросила Меллиора.
– Не смешного, а приятного, – негромко уточнил Уорик.
Меллиора снова почувствовала, как у нее запылала кожа на всем теле.
– Уорик, слезь, пож...
Она не закончила фразы, потому что его губы снова прижались к ее рту. Его поцелуй был медленным. Он ласкал ее рот, губы, его язык проник внутрь. Меллиора хотела остаться холодной, обиженной, разгневанной. Но поцелуй все длился, и она почувствовала, что начинает дрожать и трепетать. Его пальцы дотронулись до ее щеки, он прервал поцелуй и, коснувшись влажных губ Меллиоры, глядя ей в глаза, тихо сказал:
– Я никогда не хотел причинить тебе боль. – И, пожав плечами, добавил: – Может быть, один лишь раз у меня было искушение отколотить тебя до синяков. Но это другое...
Он вновь поцеловал ее – на сей раз коротко, выпрямился и стал выпутываться из рубашки. Меллиоре захотелось потрогать его могучую грудь. Плечи его были покрыты шрамами. Ей хотелось дотронуться пальцами до каждого из них и услышать от Уорика рассказ о том, при каких обстоятельствах этот шрам появился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Перестань, мы же в часовне! – горячо зашептала она, вырываясь из его объятий.
– Так исповедуйся в своих грехах! Кого ты здесь хотела встретить?
– Никого!
– Ты лгунья! – Он с такой силой стиснул ей затылок, что Меллиора едва не закричала. Кажется, никогда она не видела его таким бешеным. – Ты кого-то здесь поджидала! Несчастная дурочка! Ты навлечешь смерть слишком на многих людей!
– Нет!
– Ну да, ты права, поскольку я тебе этого не позволю, – вдруг сказал он и, нагнувшись, поднял ее и взвалил себе на плечи.
– Уорик, что ты делаешь? Пусти меня, я могу идти сама! Если кто-то нас увидит...
– Ах, увидит? Кто же?
– Пусти меня, поставь на ноги, я пойду с тобой, куда ты захочешь...
– Да, ты пойдешь...
Он был зол, шел быстрыми широкими шагами, а она колотила его по спине.
– Уорик, ты тащишь меня словно мешок с мукой.
– Да, и это только начало.
Он поднял ее на второй этаж и по коридору донес до их покоев.
Там он положил ее на кровать и придавил своим телом. При свете пламени в камине она видела, как в его глазах то поблескивали льдинки, то полыхал гнев, а сам он становился похож на демона. Она сделала попытку заговорить, возразить, оказать сопротивление, но он вновь запечатал ей рот поцелуем и, кажется, вместе с поцелуем проник в ее душу. Он сбросил с себя одежду и задрал ее платье до талии. Меллиора ощутила его руку между ног – пальцы играли с завитками волос, ласкали живот и бедра, пытались проникнуть внутрь. Она не могла дышать, ее тело все Глубже вдавливалось в кровать. Хотелось вскочить, кричать, лезть на стену. А его пальцы тем временем продолжали сладостную игру.
Она вскрикнула, уткнувшись лицом ему в шею. Ее ногти впились ему в плечи. Она испытывала непередаваемые ощущения. Тепло – невыносимое тепло – наполняло все тело, кровь бурлила и кипела, проникая в самые кости. Она хотела одновременно и прильнуть к нему, и оттолкнуть его от себя. Ее обволакивало что-то изумительно сладостное... Это было блаженство – ощущать прикосновения его губ, вдыхать аромат его тела...
Боль пронзила ее как удар ножа. Нет, она не закричит, не станет хныкать. Она не допустит, чтобы он узнал, какую боль ей причинил.
Однако он узнал, он это понял, потому что вдруг остановился и замер.
– Почему ты не сказала мне? – хрипло спросил Уорик.
– Ты настоящий болван, я говорила тебе, но ты не хотел меня слушать, не хотел мне поверить! Я поклялась честью отца, что у меня не было любовников и...
Она замолчала, не закончив фразы. Застонав от нетерпения, Уорик возобновил движение, и Меллиора, ахнув, вонзила ногти в его заросшие волосами плечи. И как ни клялась не кричать, крик все же вырвался из груди.
– Прошу, не надо больше, не надо! – взмолилась она, но в ответ на ее мольбу он прижал рот к ее губам. И вдруг она почувствовала, что все начинает меняться. Ласки его губ и языка становились все более нежными, пальцы скользили по телу, рождая все более сладостные ощущения.
Боль постепенно отступила, как-то притупилась. Она ощущала, как напряглись мускулы Уорика, ускорились движения. Тепло, наполнявшее тело, грозило перерасти в жар и полностью затопить ее. Дыхание Уорика напоминало порывы ветра, сердце гулко колотилось. Внезапно Меллиоре показалось, что он пронзил ее до костей, и она забилась в его объятиях. Уорик продолжал двигаться, она прильнула к нему, чувствуя себя расколотой и в то же время испытывая благодарность за то, что он наполнил удивительным влажным теплом ее лоно, все ее тело.
Он медленно покинул ее и лег на спину. Ей стало холодно, она снова ощутила боль, отдавая себе отчет в происшедшем. Конечно, она знала, что означает выйти замуж, понимала, что за этим следует, и все-таки...
Она никак не ожидала, что будет испытывать желание. К нему. Сейчас, когда боль еще не отпустила, ей хотелось трогать его, прижиматься к нему, оказаться в его объятиях... Почувствовать, как он ласкает ее и...
Как он хочет ее.
Она отвернулась и поправила сбившуюся одежду.
– Я прошу прощения, – сказал Уорик.
– Есть за что.
– Миледи, по правде говоря, ты сама виновата.
– Я виновата?!
– Тебе нравилось играть ту роль, которую ты сама выбрала. Играла ты здорово, дразнила меня и наслаждалась моими мучениями.
– Да никогда! – солгала она. – Я сказала тебе правду, ты же не счел нужным мне поверить.
– Очевидно, я был не прав.
– Очевидно, – сказала она, чувствуя, что на глаза набегают слезы. Хорошо, что она лежала к нему спиной.
– И еще я рад. Мне в самом деле понравился Эван.
При этих словах Меллиора повернулась. Он смотрел в потолок и казался возмутительно спокойным.
– Ты рад тому, что тебе понравился Эван? – спросила она.
– Да.
Меллиора привстала на кровати и занесла руки для удара, но он поймал ее за запястья и удивленно спросил:
– В чем дело, мадам?
– Ты должен радоваться тому, что убедился в честности жены. Помнишь, она клялась честью отца, что у нее нет любовника?
– Да! – сказал Уорик, опрокинул ее на спину и сел на нее верхом. – Я вижу, ты не хочешь, чтобы мне нравился Эван, а хочешь, чтобы мы оба мучились, испытывали подозрения и готовы были вцепиться друг в друга.
– Нет! – воскликнула Меллиора. На Уорике была лишь рубашка, и она своим телом ощущала его мускулистое, в шрамах, тело. – Ой, слезь, пожалуйста, с меня, ты не желаешь меня понять, ты противный, ты... ты...
Она замолчала, увидев, что он смотрит на нее сверху вниз и улыбается.
– Что в этом смешного? – спросила Меллиора.
– Не смешного, а приятного, – негромко уточнил Уорик.
Меллиора снова почувствовала, как у нее запылала кожа на всем теле.
– Уорик, слезь, пож...
Она не закончила фразы, потому что его губы снова прижались к ее рту. Его поцелуй был медленным. Он ласкал ее рот, губы, его язык проник внутрь. Меллиора хотела остаться холодной, обиженной, разгневанной. Но поцелуй все длился, и она почувствовала, что начинает дрожать и трепетать. Его пальцы дотронулись до ее щеки, он прервал поцелуй и, коснувшись влажных губ Меллиоры, глядя ей в глаза, тихо сказал:
– Я никогда не хотел причинить тебе боль. – И, пожав плечами, добавил: – Может быть, один лишь раз у меня было искушение отколотить тебя до синяков. Но это другое...
Он вновь поцеловал ее – на сей раз коротко, выпрямился и стал выпутываться из рубашки. Меллиоре захотелось потрогать его могучую грудь. Плечи его были покрыты шрамами. Ей хотелось дотронуться пальцами до каждого из них и услышать от Уорика рассказ о том, при каких обстоятельствах этот шрам появился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91