ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но за Сарабет он бы не поручился, не рискнул бы поручиться…
— И в этом виноват я, — сказал Ли. — Мы не могли жить друг без друга с того самого дня, как встретились впервые в доме Ролли и Диггера. Потом она стала работать у моего отца. Когда отец умер, мама постаралась избавиться от Сарабет. Ей надо было на что-то жить, и она стала торговать собой… — он вытащил из кармана платок и высморкался.
— Если ты так любишь ее, почему вы не поженились?
— Мама, — Ли угрюмо поник, сгорбился.
Такой ответ не удивил. Гилберт не мог скрыть раздражения.
— Ли, тебе тридцать лет! Пора делать то, что тебе хочется.
— Она отберет у меня конюшню. И продаст. Она грозилась продать ее сразу после смерти отца, если я не расстанусь с Сарабет.
Не хотелось верить, что женщина может быть настолько злобной. Лишить сына всего, что он горячо и страстно любит?! Старуха прогнала Сарабет и так повела дела в конюшне, что Ли значит там не больше, чем наемный работник…
— Еще тогда, когда мы с тобой озорничали, мама твердила, что причиной ее смерти буду я, — бормотал Ли. — Она постоянно повторяла, что, если умрет, то ее смерть будет на моей совести! Она говорит так до сих пор, когда я делаю то, что ей не нравится.
Интересно, мучает ли Хэриет совесть за смерть старика Леви? Всю совместную жизнь он был под каблуком у жены. А она только читала нотации и позорила старика!
— У Сарабет будет скоро много денег, — сказал Гилберт, — она совладелица рудника «Змеиная Скала». У Ролли кое-что припрятано. У нее будет достаточно денег, чтобы купить тебе новую конюшню!
— Я никогда не возьму денег у женщины! — не согласился Ли. — Это единственное, чего я не смогу сделать никогда?
Гилберт нервно и тревожно передернулся. Лучше бы Ли не говорил таких слов!
— Думаю, мне пора идти спать, — сказал Ли. — А то мама начнет завтра расспрашивать, отчего я такой усталый.
Гилберт представил Хэриет Тейбор. Она пристально смотрит за завтраком на сына и устраивает ему допрос… И вспомнил свою мать. Она обращалась с ним всегда Мягко, даже когда уличала в неблаговидных поступках.
«Злоба порождает злобу, а любовь порождает любовь», — любила говорить она. И никогда не повышала голоса.
Наверное, мягкое материнское отношение стало причиной, того, что он вырос не очень хорошим человеком.
Наступил понедельник. Джулия все утро перебирала бумаги в кабинете Эдварда. Медицинскими записями и дневниками были заполнены полки в шкафах. Записи могли пригодиться доктору Бичему. Письма можно было выбросить.
Разобрать бумаги Эдварда она хотела сразу же после его смерти. Потом отказалась от такой мысли. Случайно, она нашла в шляпной коробке стопки писем, перевязанные ленточками. Письма от первой жены Эдварда.
Он никогда не упоминал при Джулии о первой жене и детях. Ей было известно только то, что рассказал Рэндал. Эдвард потерял семью и ушел на войну, чтобы забыть о своем горе. Чутье подсказывало Джулии, что она может стать другом, помощницей Эдварду, но никогда не будет такой женой, какой стала девушка, связавшая с ним судьбу в молодости.
Догадки подтвердились после его смерти, когда Джулия прочитала несколько нежных, интимных писем. Потом она долго боялась прикоснуться к бумагам покойного мужа, ей овладел какой-то суеверный страх.
В дверь постучали. Вошел Мосси и принес почту — выпуск медицинского журнала и два письма. Старик счел необходимым сообщить:
— Гиб ремонтирует ставни.
Джулия вернулась за письменный стол. Она никак не могла сосредоточиться. Мысли путались, смущая и возбуждая. Поцелуй Гилберта, взгляды, полные нежности, нежелание стать крестным отцом маленького Чепмена. Внезапный уход в воскресенье вечером… Догадки и предположения о неожиданной сдержанности и холодности Гилберта не давали ей уснуть и ночью.
Вы поедете в «Континентальную»? — спросил Мосси. — Я запрягу Бискита.
— Да, отправлюсь через несколько минут, — сегодня она должна принимать больных на шахте и навещать семьи горняков.
Мосси ушел. Джулия вскрыла письмо. Рэндал сообщал, что доктор Бичем принял решение продолжать практику Эдварда. И считал, что жители города должны быть благодарны молодому, очень способному врачу за согласие открыть практику в забытом Богом городке. «…Я не сомневаюсь, моя дорогая Джулия, что он будет встречен с подобающим гостеприимством. Надеюсь, ты предоставишь оборудование и мебель Эдварда в полное распоряжение доктора Бичема».
Как и каждое письмо, он и это заканчивал приветом Гарлану, с которым познакомился после похорон Эдварда. В конце письма стояла подпись: «Любящий тебя брат Рэндал Фрай, доктор медицины».
Джулия посмотрела в окно. Через несколько недель в Стайлз прибудет врач с великолепными рекомендациями. Доктор из Диллона вернется к лечению домашнего скота. А она будет обустраивать свой дом!
Ее даже слегка передернуло. Луиза может быть довольна. Они съездят за покупками в Денвер…
Вскрыв другой конверт, Джулия развернула листок шершавой желтой бумаги. Неряшливый почерк, которым было написано письмо, показался знакомым. Не прочитав приветствия, она почувствовала, как тревожно вздрогнуло сердце. Взглянула на подпись. Конечно, это было письмо от «страстного джентльмена».
— Боже мой, — только и смогла прошептать женщина ошеломленная наглостью и настойчивостью.
Она приказала себе не читать письмо, но уже успела пробежать глазами несколько строчек. Некто сокрушался, что не был нанят на работу после того, как откликнулся на объявление в газете. Но, все-таки, рад, что весенняя уборка в ее доме продвигается успешно. Он поздравляет Джулию с тем, как преобразился дом и, особенно спальня, где…
Джулия смяла бумагу и бросила в корзину. Она пыталась убедить себя, что это — только пустые, ничего не значащие слова. Слова, написанные на бумаге, не могут никому принести зла. Однако женщина была полна негодования и страха. Если первое письмо она восприняла, как глупую, грубую выходку какого-то озабоченного остряка, то второе письмо оказалось несколько иным по тону. Отвратительные выражения ясно доказывали, что кто-то пытается запугать ее.
Джулия вытерла пальцы в юбку. Подержав письмо, хотелось хорошенько вымыть руки.
Она поднялась наверх, чтобы надеть дорожный костюм. Застегивая пуговицы на черном платье с высоким воротником, размышляла, кто может посылать ей такие письма? И с какой целью?
Заколола шпильками волосы, собранные в пучок. Гилберт чинил ставни, в комнату доносился веселый стук молотка. Внезапно ей в голову пришла ужасная мысль.
«Гиб?!»
Она посмотрела в зеркало. Испуганное, бледное лицо. Вздрагивающие от негодования губы. Нет. Гилберт Бут не может иметь ничего общего с этими письмами, грубыми, оскорбительными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103