Еще раз обворожительно улыбнувшись мистеру Макуэйду, Лорина грациозно распрямилась и поднялась с дивана.
– Мне ужасно не хочется уходить, но придется: я обещала друзьям посмотреть, как они репетируют в театре «Де-Уитт».
Сара услышала об этом впервые. Она бросила взгляд на часы. Около четырех: скоро вернется Бен. Он был неизменно груб с Лориной, поэтому она по мере возможности старалась его избегать. Сара часто спрашивала себя, что ему больше всего не нравится в Лорине: ее взгляды, во всем противоречившие его собственным, или же попросту тот факт, что она дружила с Сарой и он не мог помешать их дружбе?
– Я тебе позвоню, Сара, – пообещала Лорина, накидывая на плечи шаль с бахромой.
– Да уж, будь добра. Я хочу все узнать о Париже.
– До свидания, мистер Макуэйд. Рада была с вами познакомиться.
– Я тоже очень рад.
Они опять пожали друг другу руки, и Лорина покинула комнату, оставив за собой пряный аромат лимона и гвоздики, составлявший основу ее духов.
– Прошу вас, садитесь, – пригласила Сара, и мистер Макуэйд занял только что освободившееся место на диване. – Не могу понять, почему Бен так задерживается. Разумеется, он знает, что вы придете к чаю.
Собственно, Бен сам велел ей пригласить Макуэйда к чаю, чтобы увидеть обновленный план ньюпортского особняка до своего отъезда в Чикаго.
– Я вижу, вы принесли свои «синьки» – так вы их называете? – И она указала на картонный футляр в виде длинной трубки, который он поставил на пол у ног.
– Нет, это предварительные разработки; «синьки» появятся несколько позже.
– Понятно.
– И вообще мы обычно называем их «строительной документацией»: именно на этом этапе уточняются все размеры, появляется разметка оконных и дверных проемов и тому подобное. Но вашему дому до этого пока еще далеко.
– Сколько же потребуется времени, чтобы его построить?
– Многое будет зависеть от погоды. Если сможем начать в июне, то к сентябрю, наверное, закончим.
– Так скоро?
– Это без внутренних работ. Справить новоселье раньше Рождества вам не удастся.
По выражению его лица Сара догадалась, что в глубине души он поражен ее неведением. Он почему-то заранее считал, что ответы на все эти вопросы ей уже известны. Его недоумение ничуть не удивило Сару: ведь предполагалось, что это ее дом, и именно поэтому ей было поручено надзирать за ходом работ. Откуда же Макуэйду было знать, что ее мнение по поводу новой архитектурной затеи интересует Бена не больше, чем, к примеру, мнение Майкла, и что ее советы ему совершенно не нужны?
– Хотите посмотреть чертежи?
Сара заколебалась. Конечно, ей было любопытно взглянуть на дом, но, поскольку от нее все равно ничего не зависело, она не видела смысла в изучении чертежей.
– Давайте лучше подождем Бена, – уклончиво предложила Сара.
– Хорошо.
Ей показалось, что Макуэйд немного разочарован. Часы с курантами пробили четверть часа.
– Я уверена, что муж скоро вернется, но, может быть, вы хотите выпить чаю до его прихода?
– Нет, спасибо, я подожду.
– Чего-нибудь спиртного?
– Спасибо, не нужно.
Сара постаралась скрыть свое замешательство и спокойно встретила его обескураживающе прямой взгляд. Его манеры были безупречны; на всем протяжении их краткого знакомства он вел себя как истинный джентльмен. Тем не менее вот уже второй раз, оставаясь с ним наедине, она начинала нервничать, хотя и сама не понимала, почему.
– Давно вы живете в этом доме? – спросил Макуэйд.
– Восемь лет.
– Значит, вы с Беном въехали сюда не вместе?
– Нет, он купил его за год до того, как мы познакомились.
Макуэйд перебросил одну длинную ногу через колено другой, оглядывая гостиную, и Сара попыталась угадать, о чем он думает. Его красивое лицо оставалось невозмутимо доброжелательным и любезным, но она не сомневалась, что это маска. Просто он ведет себя дипломатично. Но вот интересно, что он на самом деле думает о ее доме… и о ней самой?
* * *
Алекс и сам не сумел бы объяснить, что он думает. Миссис Кокрейн и ее дом представлялись ему двумя крайностями, которые он никак не мог совместить в уме, не говоря уж о том, чтобы их примирить. Вот она сидит напротив него – непринужденная и элегантная. Золотистые волосы собраны на макушке затейливым узлом. Многие женщины пытались соорудить подобную прическу, но очень немногим это удавалось, а у нее все выходило как будто само собой. Ему очень понравился ее черный шелковый костюм с задорным жилетиком мужского покроя и мужским галстуком.
Утонченная, светская, очаровательная, хорошо воспитанная – она сидела, не касаясь спинки уродливого кресла, в претенциозной комнате, обставленной не просто безвкусной, но чудовищно безобразной мебелью. В этой обстановке Сара выглядела не просто чужой, а бесконечно далекой, словно прекрасная экзотическая птица, случайно залетевшая в курятник.
Алекс много думал о ней со времени их последней встречи, и не только по той простой причине, что она привлекала его как женщина. Загадка ее замужества интриговала его ничуть не меньше. Мысленно он все время возвращался к вопросу о том, что представляет собой ее совместная жизнь с таким человеком, как Бен Кокрейн. А теперь ко всему прочему добавилась еще и загадка этого злосчастного дома. Алекс разгладил усы и спросил самым невинным тоном:
– Вы не могли бы показать мне дом? Пока мы дожидаемся вашего мужа.
Ему показалось, что миссис Кокрейн помедлила в нерешительности, но секунду спустя она грациозно поднялась на ноги и со словами «Да, конечно» вывела его из гостиной.
Они пересекли темный и мрачный, как сарай, холл, прошли по коридору мимо углубленного в пол пальмового сада и попали в другую гостиную – еще более помпезную и безвкусную, чем предыдущая, хотя Алексу казалось, что такого быть не может. Без особого энтузиазма миссис Кокрейн указала ему на самые приметные черты обстановки: панели и плинтусы английского дуба, стены, обтянутые алым сафьяном с золотым тиснением, портьеры, сделанные из расшитой гранатами и жемчугом парчи, некогда служившей алтарным покровом в старинной испанской церкви. Она пояснила, что эти драгоценные портьеры отделяют гостиную от примыкающего к ней музыкального салона.
Без ее подсказки Алекс обратил внимание на установленную возле камина китайскую керамическую статуэтку до колена высотой, изображавшую мопса, и на аляповатый газовый фонарь, низко висевший над оттоманкой с обивкой из узорчатой дамасской ткани. Именно эти две точки неожиданно создали в интерьере комнаты эффект застывшей карусели, загромождавшей и поглощавшей все свободное пространство.
– Кто занимался внутренней отделкой этого дома? – спросил он.
– Паркер и Стайн, насколько мне известно. – Само по себе это многое объясняло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95