приход пруссаков не за горами, в первых числах августа можно будет начать».
Получив эти письма, Мария-Антуанетта могла мечтать о том дне, когда она вновь станет королевой Франции и сможет отблагодарить своего спасителя. В «Воспоминаниях» госпожи Кампан мы находим отголоски этих иллюзий.
Вспоминая заточение в Тюильри, компаньонка королевы пишет: «Просыпаясь на рассвете, она (Мария-Антуанетта) не позволяла закрывать ни ставни, ни жалюзи, чтобы длинные бессонные ночи не были столь мучительны.
Однажды, в середине ночи, глядя на луну, заливавшую своим светом комнату, она сказала мне, что уже через месяц будет смотреть на луну, избавившись от цепей, король тоже будет свободен.
Она сообщила мне, что скоро их освободят, но самые близкие к монархам люди расходятся в одном, очень тревожном моменте: одни обещают полный успех, а другие указывают на существующие опасности, считая их непреодолимыми. Королева рассказала мне, что знает, каким маршрутом продвигаются принцы и король Пруссии; знает, когда они будут в Вердене, что начнется осада Льежа…»
Мария-Антуанетта, конечно, не слушала советников пессимистов. Она совершенно доверяла Ферзену, считая, что его любовь может сотворить чудо.
Увы! Именно она и погубит монархов…
В середине июля Брансвик опубликовал очень резкий манифест от имени объединенных сил, в котором на Париж и всю Францию возлагалась ответственность за жизнь королевских особ.
Вот отрывок из этого манифеста:
«Любой национальный гвардеец, взявший в руки оружие, будет считаться мятежником; все жители, посмевшие сопротивляться, будут убиты, а дома их со жжены; все члены Национального собрания, муниципальных советов и национальной гвардии головой отвечают за все происходящее, их будут судить по законам военного времени, безжалостно и беспощадно. Если королевской семье будет нанесен хоть малейший вред, если не будет обеспечена полная безопасность их величеств, европейские монархи подвергнут Париж полному разрушению».
Этот необычный манифест был продиктован господину де Лимону Ферзеном, озлобленность которого против революционеров росла с каждым днем. Не в силах спасти ту, которую он так любил, швед испытывал бешеную ярость. Это чувство стало плохим советчиком. Заявление Брансвика не испугало депутатов и вызвало волну гнева во Франции. 10 августа парижане, уверенные, что манифест был составлен в Тюильри, вооружились пиками, ножами, ружьями и бросились во дворец, чтобы захватить Людовика XVI и Марию-Антуанетту. Ферзен надеялся ошеломить народ: он взбесил его…
ЖЕЛАЯ СПАСТИ КОРОЛЕВУ, ФЕРЗЕН ОТПРАВЛЯЕТ МАРИЮ-АНТУАНЕТТУ В ТАМПЛЬ
Господи, убереги нас от друзей наших!
Франсуа МОРИАК.
10 августа Теруань де Мерикур проснулась на рассвете. Она была так возбуждена, что начала колотить кулаками по подушке, рвать простыни и кусать наволочку …
Звук набата колоколов всех парижских церквей, призывавший народ к восстанию, несколько ее успокоил. Она обрадовалась, поняв, что день будет бурным, и проглотила большой бокал красного вина.
В тот момент, когда она одевалась, раздался выстрел из пушки. В Сен-Марсо и в Сент-Антуане собрался народ, чтобы идти на Тюильри. На этот раз люди были вооружены не пиками и ножами, а ружьями и пушками… В своем манифесте Брансвик угрожал, что будет обращаться как с мятежниками с городами, которые осмелятся защищаться. Он обещал расстреливать жителей, взявших в руки оружие, и наказать Париж по законам военного времени, «если Тюильри будет оскорблен»
Этот глупый вызов был принят революционерами и 9 августа секции подписали петицию с требованием немедленно отрешить короля от власти …
Несчастный Людовик XVI смог на собственном опыте убедиться, что лучше иметь умных врагов, чем глупых друзей…
Делегаты от секций немедленно организовали в мэрии повстанческую комиссию, самым активным членом которой стал друг Теруань — Дантон. Кордельеры и якобинцы объединялись, чтобы дать последний бой монархии.
В шесть утра раскрасневшаяся Теруань отправилась к Фельянам. Старый монастырь был уже окружен вопящей толпой. Прекрасная люксембуржка влезла на столб и начала кричать:
— Смерть аристократам!.. Да здравствует революция!.. Да здравствует свобода!..
Народ, ждавший только сигнала, чтобы выразить свою волю, подхватил призывы к смерти.
В этот момент два солдата привели к Фельянам человека в форме национального гвардейца.
— Кто это? — спросил один из членов клуба.
— Сюло!
Теруань смертельно побледнела. Сюло был главным редактором контрреволюционной газеты «Деяния апостолов». Он не единожды ополчался против молодой женщины, вспоминая ее прошлое куртизанки, ее любовников и неутомимый темперамент. Он даже сочинил о ней и Базире стихи весьма язвительного содержания:
Покорила Теруань
Сердце бравого Базира.
Он и сам теперь во власти
Нестерпимого огня.
Кто же в этой парочке
Пострадает больше —
Петушок иль курочка?
Угадай, дружок!
Уязвленная Теруань не простила журналисту этого куплета.
— Мы заставим тебя проглотить твою злобную клевету, грязная тварь! — закричала она.
Парижане не знали Сюло. Они бросали на него косые взгляды, но ничего не говорили.
— Предатели должны быть уничтожены! — добавила Мерикур. — Смерть им! Смерть!..
Толпа, оценив забавный спектакль, сжала кольцо вокруг Сюло, которого по-прежнему охраняли солдаты.
— Я требую головы этого пленника! — вопила Теруань.
— Да, нам нужна его голова! — подхватили несколько женщин, которым хотелось развлечься.
Вмешался комиссар секции, и Сюло посадили в келью, превращенную в тюремную камеру.
— Граждане! — воскликнул он. — Если дело демократии должно победить, пусть это произойдет спокойно и законно. Мы просим вас уйти. Если этого человека признают виновным, закон поступит с ним по всей строгости!
Теруань взорвалась:
— Гражданки, поддержите меня. Убьем этого негодяя и всех пленников! Смерть им!
Возбужденная толпа завопила, смяла солдат, ворвалась в помещение, угрожая членам Клуба фельянов и требуя выдать пленников.
Председатель Бонжур испугался и выдал охраняемых им роялистов.
— Пусть выходят! Пусть немедленно выходят! — орала в истерике Теруань.
Первым вышел во двор аббат Буйон, королевский памфлетист. Теруань кинулась на него.
— Смерть негодяю!
Толпа обрушилась на несчастного, опрокинула его и с невероятной легкостью отрубила ему голову. Мадемуазель де Мерикур, с выпученными глазами, открытым ртом и заострившимися чертами лица, выказала полное и абсолютное удовлетворение ужасным зрелищем…
Второй пленник разделил судьбу аббата Буйона, а Теруань уже требовала выдачи Сюло.
Когда журналист вышел из дверей, молодая женщина бросилась на него и, страшно оскорбляя, попыталась перерезать ему горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Получив эти письма, Мария-Антуанетта могла мечтать о том дне, когда она вновь станет королевой Франции и сможет отблагодарить своего спасителя. В «Воспоминаниях» госпожи Кампан мы находим отголоски этих иллюзий.
Вспоминая заточение в Тюильри, компаньонка королевы пишет: «Просыпаясь на рассвете, она (Мария-Антуанетта) не позволяла закрывать ни ставни, ни жалюзи, чтобы длинные бессонные ночи не были столь мучительны.
Однажды, в середине ночи, глядя на луну, заливавшую своим светом комнату, она сказала мне, что уже через месяц будет смотреть на луну, избавившись от цепей, король тоже будет свободен.
Она сообщила мне, что скоро их освободят, но самые близкие к монархам люди расходятся в одном, очень тревожном моменте: одни обещают полный успех, а другие указывают на существующие опасности, считая их непреодолимыми. Королева рассказала мне, что знает, каким маршрутом продвигаются принцы и король Пруссии; знает, когда они будут в Вердене, что начнется осада Льежа…»
Мария-Антуанетта, конечно, не слушала советников пессимистов. Она совершенно доверяла Ферзену, считая, что его любовь может сотворить чудо.
Увы! Именно она и погубит монархов…
В середине июля Брансвик опубликовал очень резкий манифест от имени объединенных сил, в котором на Париж и всю Францию возлагалась ответственность за жизнь королевских особ.
Вот отрывок из этого манифеста:
«Любой национальный гвардеец, взявший в руки оружие, будет считаться мятежником; все жители, посмевшие сопротивляться, будут убиты, а дома их со жжены; все члены Национального собрания, муниципальных советов и национальной гвардии головой отвечают за все происходящее, их будут судить по законам военного времени, безжалостно и беспощадно. Если королевской семье будет нанесен хоть малейший вред, если не будет обеспечена полная безопасность их величеств, европейские монархи подвергнут Париж полному разрушению».
Этот необычный манифест был продиктован господину де Лимону Ферзеном, озлобленность которого против революционеров росла с каждым днем. Не в силах спасти ту, которую он так любил, швед испытывал бешеную ярость. Это чувство стало плохим советчиком. Заявление Брансвика не испугало депутатов и вызвало волну гнева во Франции. 10 августа парижане, уверенные, что манифест был составлен в Тюильри, вооружились пиками, ножами, ружьями и бросились во дворец, чтобы захватить Людовика XVI и Марию-Антуанетту. Ферзен надеялся ошеломить народ: он взбесил его…
ЖЕЛАЯ СПАСТИ КОРОЛЕВУ, ФЕРЗЕН ОТПРАВЛЯЕТ МАРИЮ-АНТУАНЕТТУ В ТАМПЛЬ
Господи, убереги нас от друзей наших!
Франсуа МОРИАК.
10 августа Теруань де Мерикур проснулась на рассвете. Она была так возбуждена, что начала колотить кулаками по подушке, рвать простыни и кусать наволочку …
Звук набата колоколов всех парижских церквей, призывавший народ к восстанию, несколько ее успокоил. Она обрадовалась, поняв, что день будет бурным, и проглотила большой бокал красного вина.
В тот момент, когда она одевалась, раздался выстрел из пушки. В Сен-Марсо и в Сент-Антуане собрался народ, чтобы идти на Тюильри. На этот раз люди были вооружены не пиками и ножами, а ружьями и пушками… В своем манифесте Брансвик угрожал, что будет обращаться как с мятежниками с городами, которые осмелятся защищаться. Он обещал расстреливать жителей, взявших в руки оружие, и наказать Париж по законам военного времени, «если Тюильри будет оскорблен»
Этот глупый вызов был принят революционерами и 9 августа секции подписали петицию с требованием немедленно отрешить короля от власти …
Несчастный Людовик XVI смог на собственном опыте убедиться, что лучше иметь умных врагов, чем глупых друзей…
Делегаты от секций немедленно организовали в мэрии повстанческую комиссию, самым активным членом которой стал друг Теруань — Дантон. Кордельеры и якобинцы объединялись, чтобы дать последний бой монархии.
В шесть утра раскрасневшаяся Теруань отправилась к Фельянам. Старый монастырь был уже окружен вопящей толпой. Прекрасная люксембуржка влезла на столб и начала кричать:
— Смерть аристократам!.. Да здравствует революция!.. Да здравствует свобода!..
Народ, ждавший только сигнала, чтобы выразить свою волю, подхватил призывы к смерти.
В этот момент два солдата привели к Фельянам человека в форме национального гвардейца.
— Кто это? — спросил один из членов клуба.
— Сюло!
Теруань смертельно побледнела. Сюло был главным редактором контрреволюционной газеты «Деяния апостолов». Он не единожды ополчался против молодой женщины, вспоминая ее прошлое куртизанки, ее любовников и неутомимый темперамент. Он даже сочинил о ней и Базире стихи весьма язвительного содержания:
Покорила Теруань
Сердце бравого Базира.
Он и сам теперь во власти
Нестерпимого огня.
Кто же в этой парочке
Пострадает больше —
Петушок иль курочка?
Угадай, дружок!
Уязвленная Теруань не простила журналисту этого куплета.
— Мы заставим тебя проглотить твою злобную клевету, грязная тварь! — закричала она.
Парижане не знали Сюло. Они бросали на него косые взгляды, но ничего не говорили.
— Предатели должны быть уничтожены! — добавила Мерикур. — Смерть им! Смерть!..
Толпа, оценив забавный спектакль, сжала кольцо вокруг Сюло, которого по-прежнему охраняли солдаты.
— Я требую головы этого пленника! — вопила Теруань.
— Да, нам нужна его голова! — подхватили несколько женщин, которым хотелось развлечься.
Вмешался комиссар секции, и Сюло посадили в келью, превращенную в тюремную камеру.
— Граждане! — воскликнул он. — Если дело демократии должно победить, пусть это произойдет спокойно и законно. Мы просим вас уйти. Если этого человека признают виновным, закон поступит с ним по всей строгости!
Теруань взорвалась:
— Гражданки, поддержите меня. Убьем этого негодяя и всех пленников! Смерть им!
Возбужденная толпа завопила, смяла солдат, ворвалась в помещение, угрожая членам Клуба фельянов и требуя выдать пленников.
Председатель Бонжур испугался и выдал охраняемых им роялистов.
— Пусть выходят! Пусть немедленно выходят! — орала в истерике Теруань.
Первым вышел во двор аббат Буйон, королевский памфлетист. Теруань кинулась на него.
— Смерть негодяю!
Толпа обрушилась на несчастного, опрокинула его и с невероятной легкостью отрубила ему голову. Мадемуазель де Мерикур, с выпученными глазами, открытым ртом и заострившимися чертами лица, выказала полное и абсолютное удовлетворение ужасным зрелищем…
Второй пленник разделил судьбу аббата Буйона, а Теруань уже требовала выдачи Сюло.
Когда журналист вышел из дверей, молодая женщина бросилась на него и, страшно оскорбляя, попыталась перерезать ему горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76