– Седжуик – нудный тип, – сказал он, расположившись на сиденье и откинувшись на спинку, – но я подозреваю, если дело коснётся его жены или тем более чести, он не станет терпеливо ждать, когда станет рогоносцем.
– Эта женщина ему не жена, – объявил Элтон и, сплюнув в сторону, взял в руки вожжи.
– Не жена? Вы сошли с ума. – Темплтон взглянул на своего кучера, не понимая, где тот умудрился напиться, потому что, ей-богу, не мог придумать никакого объяснения.
Элтон обернулся и бросил на него холодный взгляд – взгляд, по мнению Темплтона, принадлежавший разбойнику.
– Если она не его жена, то кто же она? – Не испугавшись, Темплтон сложил руки на груди.
– Моя дочь.
В экипаже Седжуика Эммелин сидела совершенно неподвижно и молча. Она прекрасно понимала, что самое лучшее для неё – не говорить ни слова.
Она испортила весь вечер. Сначала навлекла на себя гнев леди Оксли тем, что обнажила несколько неприглядных ветвей на её фамильном древе, потом нарушила обещание не рассказывать нелепых историй и, наконец, пришла на помощь мисс Мебберли, когда никто другой, очевидно, не собирался вступиться за неё.
Из всех грехов последний был самым тяжёлым . Она не сделала для Миранды ничего хорошего. Ей следовало посоветовать мисс Мебберли поискать другого жениха.
Но всё же у Эммелин было ещё две недели…
«Хотя скорее всего их не будет, – решила Эммелин. Поднятые брови Седжуика и холодное, вернее, ледяное выражение его лица заставили её забеспокоиться, разрешит ли он ей войти в дом номер семнадцать, чтобы забрать свои пожитки. – Нет, лучше промолчать. О чёрт, из этого ничего не получится».
– Седжуик, – начала Эммелин, – могу я просто…
– Это правда? – перебил он. – Что?
– То, что сказала леди Нили. Вы та самая мисс Дойл? Эммелин вздрогнула. Она никогда не думала, что ему так быстро станет известно её имя.
– Вы та самая мисс Дойл? Компаньонка герцогини Ше-вертон?
Теперь Эммелин оказалась на зыбкой почве.
– Правду, мадам, или я отвезу вас к герцогине!
– Правду? – Ей удалось усмехнуться. – Седжуик, это такая неопределённая вещь. – Эммелин взглянула на него и поняла, возможно, впервые за свою жизнь, что единственным ответом может быть только правда. – Ладно, это я. – Подвинувшись на сиденье, она положила рядом с собой сумочку и веер. – Однако я не советовала бы везти меня к герцогине.
– Почему? – поинтересовался он тем суровым, сердитым тоном, который она по-настоящему ненавидела.
– На самом деле я никогда не встречалась с герцогиней, – призналась Эммелин.
– Но сэр Фрэнсис сказал… – Алекс не сводил с неё взгляда.
– Ну, – она расправила складки на платье, – быть может, он слегка заблуждается по этому поводу.
– Как же может быть, что вы мисс Дойл, компаньонка герцогини Шевертон, но в действительности никогда не встречались со своей хозяйкой?
– Возможно, имелось в виду, что я имею отношение к герцогине, но, к сожалению, это было неправильное предположение, а я забыла его исправить.
Алекс со стоном закрыл лицо руками и замотал головой.
– Все не так уж плохо, – промолвила она.
– Не так уж плохо? Я узнал сегодня вечером, что вы обобрали Шаклфорд-Демсли, сэра Фрэнсиса и сестру леди Джарвис. Вы мошенница?
– Вы говорите так, будто я совершила что-то скверное. Знайте, – Эммелин расправила плечи, – я никогда… – Один взгляд в предвещающие бурю глаза барона – и она запнулась. – Никогда намеренно…
Седжуик снова поднял тёмную бровь.
– Хорошо, да. Последние шесть лет выдавала себя за компаньонку герцогини Шевертон. Но я не воровка.
– Шесть лет! – воскликнул Алекс. – Не верю. Как могло быть, что вас не поймали?
– Потому что я профессионал своего дела, – с возмущением ответила Эммелин.
Судя по тому, как легко она вошла в роль Эммелин, с этим нельзя было не согласиться, но всё же…
– Вы утверждаете, что вы не воровка?
– Я никогда ни у кого не брала ничего, что не было бы предложено мне добровольно.
В это он тоже мог поверить. Эммелин обладала способностью очаровать любого закоренелого сквалыгу.
«Ну почти закоренелого», – рассудил Алекс, имея в виду леди Оксли. Он всё же усомнился, что ангелы небесные могли бы тронуть сердце этой старой воительницы.
– Почему вы выдавали себя за компаньонку герцогини Шевертон?
– Потому что другая роль была менее привлекательна. – Тяжело вздохнув, Эммелин отвернулась к окошку. – Не стану рассказывать вам, какой выбор есть у женщины, оставшейся одной на свете, без защиты имени и семьи.
Как любой другой дворянин, Алекс старательно не замечал таких пороков в обществе. Да, у женщин почти не было выбора, но разве он нёс ответственность за то, что они выбирали неправильный путь? А кроме того, спор о добре и зле вечен.
– Пусть выбор у вас был довольно ограничен, – сдался он, – но неужели вы не понимали, что поступали бесчестно, если не сказать преступно?
– Это почему? – вызывающе спросила она, становясь на свою защиту. – Я ничего ни у кого не отбирала. Я только принимала то, что мне предлагали: дом, где можно остановиться, еду и – чаще да, чем нет – поездку в соседнюю почтовую гостиницу. – Она сложила руки на коленях. – Неужели вы никогда не предлагали приют путникам?
Здесь она его поймала. Его бабушка всегда приводила домой приезжающих и предлагала им отдохнуть в Седжуик-Эбби, прежде чем они продолжат свой путь, и Алекс никогда не возражал. Во всяком случае, новые люди в доме отвлекали бабушку от её другого любимого занятия – ворчать на него.
– Просто это кажется… я хочу сказать, из того, что говорила леди Нили…
– Седжуик, поверьте мне, я никогда не брала ничего из тех домов.
– И как много было этих домов? – Алекс, прищурившись, смотрел на Эммелин, пока она, прикусив губу, размышляла. – Больше пяти?
– А это имеет значение?
– Да! – Перед ним была выдающаяся, талантливая актриса, еейчас изображавшая его жену, и ему хотелось бы знать, сколько ещё людей она провела.
Эммелин, по-видимому, обдумывала ответ, глядя в потолок кареты и считая по пальцам, и наконец сказала:
– Двадцать восемь, но без пера и бумаги точно не подсчитать. Это приблизительная цифра.
Двадцать восемь? У Алекса возникло такое чувство, что эта женщина никогда не ошибается в подсчётах. Эммелин могла бы назвать имя, дату и место каждого своего перевоплощения. Он видел, как она спорила с торговцем, и двадцать восемь домов провинциальных дворян должны были показаться детской игрой.
И когда экипаж остановился у дома на Ганновер-сквер, Алекс знал, что существовала единственная вещь, которую он сейчас должен сделать.
– Милорд, миледи. – Симмонс встретил их на верхней ступени лестницы у дверей дома. – Слава Богу, вы вернулись – и вовремя.
– Что ещё случилось? – спросил Седжуик.
– Леди Роулинз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Эта женщина ему не жена, – объявил Элтон и, сплюнув в сторону, взял в руки вожжи.
– Не жена? Вы сошли с ума. – Темплтон взглянул на своего кучера, не понимая, где тот умудрился напиться, потому что, ей-богу, не мог придумать никакого объяснения.
Элтон обернулся и бросил на него холодный взгляд – взгляд, по мнению Темплтона, принадлежавший разбойнику.
– Если она не его жена, то кто же она? – Не испугавшись, Темплтон сложил руки на груди.
– Моя дочь.
В экипаже Седжуика Эммелин сидела совершенно неподвижно и молча. Она прекрасно понимала, что самое лучшее для неё – не говорить ни слова.
Она испортила весь вечер. Сначала навлекла на себя гнев леди Оксли тем, что обнажила несколько неприглядных ветвей на её фамильном древе, потом нарушила обещание не рассказывать нелепых историй и, наконец, пришла на помощь мисс Мебберли, когда никто другой, очевидно, не собирался вступиться за неё.
Из всех грехов последний был самым тяжёлым . Она не сделала для Миранды ничего хорошего. Ей следовало посоветовать мисс Мебберли поискать другого жениха.
Но всё же у Эммелин было ещё две недели…
«Хотя скорее всего их не будет, – решила Эммелин. Поднятые брови Седжуика и холодное, вернее, ледяное выражение его лица заставили её забеспокоиться, разрешит ли он ей войти в дом номер семнадцать, чтобы забрать свои пожитки. – Нет, лучше промолчать. О чёрт, из этого ничего не получится».
– Седжуик, – начала Эммелин, – могу я просто…
– Это правда? – перебил он. – Что?
– То, что сказала леди Нили. Вы та самая мисс Дойл? Эммелин вздрогнула. Она никогда не думала, что ему так быстро станет известно её имя.
– Вы та самая мисс Дойл? Компаньонка герцогини Ше-вертон?
Теперь Эммелин оказалась на зыбкой почве.
– Правду, мадам, или я отвезу вас к герцогине!
– Правду? – Ей удалось усмехнуться. – Седжуик, это такая неопределённая вещь. – Эммелин взглянула на него и поняла, возможно, впервые за свою жизнь, что единственным ответом может быть только правда. – Ладно, это я. – Подвинувшись на сиденье, она положила рядом с собой сумочку и веер. – Однако я не советовала бы везти меня к герцогине.
– Почему? – поинтересовался он тем суровым, сердитым тоном, который она по-настоящему ненавидела.
– На самом деле я никогда не встречалась с герцогиней, – призналась Эммелин.
– Но сэр Фрэнсис сказал… – Алекс не сводил с неё взгляда.
– Ну, – она расправила складки на платье, – быть может, он слегка заблуждается по этому поводу.
– Как же может быть, что вы мисс Дойл, компаньонка герцогини Шевертон, но в действительности никогда не встречались со своей хозяйкой?
– Возможно, имелось в виду, что я имею отношение к герцогине, но, к сожалению, это было неправильное предположение, а я забыла его исправить.
Алекс со стоном закрыл лицо руками и замотал головой.
– Все не так уж плохо, – промолвила она.
– Не так уж плохо? Я узнал сегодня вечером, что вы обобрали Шаклфорд-Демсли, сэра Фрэнсиса и сестру леди Джарвис. Вы мошенница?
– Вы говорите так, будто я совершила что-то скверное. Знайте, – Эммелин расправила плечи, – я никогда… – Один взгляд в предвещающие бурю глаза барона – и она запнулась. – Никогда намеренно…
Седжуик снова поднял тёмную бровь.
– Хорошо, да. Последние шесть лет выдавала себя за компаньонку герцогини Шевертон. Но я не воровка.
– Шесть лет! – воскликнул Алекс. – Не верю. Как могло быть, что вас не поймали?
– Потому что я профессионал своего дела, – с возмущением ответила Эммелин.
Судя по тому, как легко она вошла в роль Эммелин, с этим нельзя было не согласиться, но всё же…
– Вы утверждаете, что вы не воровка?
– Я никогда ни у кого не брала ничего, что не было бы предложено мне добровольно.
В это он тоже мог поверить. Эммелин обладала способностью очаровать любого закоренелого сквалыгу.
«Ну почти закоренелого», – рассудил Алекс, имея в виду леди Оксли. Он всё же усомнился, что ангелы небесные могли бы тронуть сердце этой старой воительницы.
– Почему вы выдавали себя за компаньонку герцогини Шевертон?
– Потому что другая роль была менее привлекательна. – Тяжело вздохнув, Эммелин отвернулась к окошку. – Не стану рассказывать вам, какой выбор есть у женщины, оставшейся одной на свете, без защиты имени и семьи.
Как любой другой дворянин, Алекс старательно не замечал таких пороков в обществе. Да, у женщин почти не было выбора, но разве он нёс ответственность за то, что они выбирали неправильный путь? А кроме того, спор о добре и зле вечен.
– Пусть выбор у вас был довольно ограничен, – сдался он, – но неужели вы не понимали, что поступали бесчестно, если не сказать преступно?
– Это почему? – вызывающе спросила она, становясь на свою защиту. – Я ничего ни у кого не отбирала. Я только принимала то, что мне предлагали: дом, где можно остановиться, еду и – чаще да, чем нет – поездку в соседнюю почтовую гостиницу. – Она сложила руки на коленях. – Неужели вы никогда не предлагали приют путникам?
Здесь она его поймала. Его бабушка всегда приводила домой приезжающих и предлагала им отдохнуть в Седжуик-Эбби, прежде чем они продолжат свой путь, и Алекс никогда не возражал. Во всяком случае, новые люди в доме отвлекали бабушку от её другого любимого занятия – ворчать на него.
– Просто это кажется… я хочу сказать, из того, что говорила леди Нили…
– Седжуик, поверьте мне, я никогда не брала ничего из тех домов.
– И как много было этих домов? – Алекс, прищурившись, смотрел на Эммелин, пока она, прикусив губу, размышляла. – Больше пяти?
– А это имеет значение?
– Да! – Перед ним была выдающаяся, талантливая актриса, еейчас изображавшая его жену, и ему хотелось бы знать, сколько ещё людей она провела.
Эммелин, по-видимому, обдумывала ответ, глядя в потолок кареты и считая по пальцам, и наконец сказала:
– Двадцать восемь, но без пера и бумаги точно не подсчитать. Это приблизительная цифра.
Двадцать восемь? У Алекса возникло такое чувство, что эта женщина никогда не ошибается в подсчётах. Эммелин могла бы назвать имя, дату и место каждого своего перевоплощения. Он видел, как она спорила с торговцем, и двадцать восемь домов провинциальных дворян должны были показаться детской игрой.
И когда экипаж остановился у дома на Ганновер-сквер, Алекс знал, что существовала единственная вещь, которую он сейчас должен сделать.
– Милорд, миледи. – Симмонс встретил их на верхней ступени лестницы у дверей дома. – Слава Богу, вы вернулись – и вовремя.
– Что ещё случилось? – спросил Седжуик.
– Леди Роулинз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83