Уинн невольно выгнулась в сильных руках. Все ее тело подчинялось прикосновению его губ. До чего бы он ни дотронулся поцелуем – до губ, шеи, уха, – она была не в силах сопротивляться. Да и не хотела. На один изумительный миг, когда он крепко прижался к ее животу своей твердой восставшей плотью, она поняла, о какой упоительной битве толкуют между собой мужчины. О каком страстном влечении они громко говорят, сверкая от волнения глазами. Ей хотелось вести эту битву бесконечно, отвечая на его пылкость, пока их обоих не сожжет дотла огонь страсти.
Она повернула лицо к его ищущим губам, слепо требуя нового поцелуя, и еще крепче обняла его за шею. Но он немного отстранился, не вынимая руки из спутанных длинных волос, и она была вынуждена заглянуть прямо в глубину его глаз.
– Куда пойдем? – пробормотал Клив, пожирая взглядом ее раскрасневшееся лицо. Он наклонился и поймал губами ее нижнюю губу, удержав на несколько коротких мгновений, но, отказываясь подарить ей настоящий поцелуй, которого она жаждала. – Где мы можем побыть одни, чтобы закончить это…
– Уинн!
Резкий крик перепуганного ребенка заставил Уинн и Клива поспешно отпрянуть друг от друга. В первую секунду она так растерялась, что не смогла ничего ответить. Только уставилась на взволнованные личики Риса и Мэдока, потом перевела взгляд на Клива и снова взглянула на всполошившихся близнецов.
– Рис. Мэдок. Что… э-э… то есть… меня кто-то зовет?
Мэдок продолжал смотреть на нее, не мигая, с открытым от изумления ртом. Но Рис грозно повернулся к Кливу.
– Что ты сделал нашей Уинн? Если ты сделал ей больно, тогда… тогда я тебе отплачу! – Он двинулся к Кливу, а за ним его братишка, который замешкался всего лишь на секунду.
– Нет, нет Рис. Подождите, мальчики, – вмешалась Уинн. – Все в порядке. Он не… он не причинил мне боли.
Близнецы остановились, все еще не придя в себя от увиденного, но, явно испытав облегчение, что человек, которого они успели полюбить, не подвел их. Если бы они только знали, подумала Уинн, испытывая стыд, что этот человек готов лишить их родного дома, а та, которая любит их больше всего на свете, готова чуть ли не сдаться от одного его прикосновения. Она шагнула назад на нетвердых ногах, прижав руку к горлу, а другой, закрыв распухшие от поцелуя губы. Что на нее нашло, почему она так повела себя с ним? И почему даже сейчас ей кажется, что кровь бежит быстрее в ее жилах?
– А это был… – удивление во взгляде Мэдока переросло в любопытство. – А это был горячий поцелуй? Нуты знаешь, о котором говорил Баррис.
– Мэдок! – Уинн украдкой бросила взгляд на Клива и увидела, что тот начал улыбаться мальчишкам.
– Это был действительно горячий поцелуй, Мэдок. Но откуда же вы узнали о горячих поцелуях? – поинтересовался Клив.
Ответил Рис:
– Баррис сказал, что если Дрюс прогонит… ну-у… прогонит англичан, тогда, возможно, Уинн наградит его горячим крепким поцелуем…
Уинн хотелось только одного – уползти в густую рощу, что была позади них, и исчезнуть. Надо же было ее детям выбрать именно этот момент, чтобы продемонстрировать свою честность! Ну почему они не вели себя уклончиво с этим человеком, как довольно часто бывало, когда она их о чем-то спрашивала?
– Ступайте в замок, – перебила она, пока близнецы еще что-нибудь не выболтали.
Но Кливу, видимо, было так весело, что он не собирался их отпускать.
– Подождите, ребята. Расскажите-ка мне, наградила ли Уинн Дрюса, как предполагал Баррис. – Он повернулся к ней, усмехаясь, и ей показалось, что он мог бы проглотить ее одними глазами.
– Конечно же, нет, – ответил Мэдок с рассудительностью шестилетки. – Он ведь не прогнал тебя. Ты пришел со своим отрядом, поэтому Дрюс не может получить никакой награды.
– Так вот почему награда от Уинн досталась тебе, – вступил в разговор Рис. – Из-за того, что Дрюс не прогнал тебя.
Клив тихо хмыкнул.
– Часто трудно сказать, почему женщины награждают мужчин поцелуем. Возможно, Уинн удастся объяснить это.
Убийственный взгляд, который она послала англичанину, ничуть не смутил его, и Уинн с трудом подавила раздражение. Но Рис и Мэдок продолжали смотреть на нее, повернув к ней наивные любопытные мордашки.
– Я полагаю… шесть лет слишком юный возраст, чтобы обсуждать… подобные вещи, – запинаясь, проговорила Уинн. – Лучше вернемся к этому разговору, когда вы немного подрастете.
– Но, Уинн…
– …мы уже большие.
Клив подошел к мальчикам и остановился позади них, положив каждому на плечо руку.
– Ребенку лучше всего всегда говорить правду, – сказал он, хотя хитрое выражение на его худом лице сводило на нет это высокопарное наставление.
– А что вы-то знаете о воспитании? – возразила Уинн. – У вас разве есть дети?
– Нет, но я не забыл уроков детства. Так или иначе, ребенок всегда сумеет справиться с правдой. А вот постоянная ложь причиняет боль.
Казалось, в эту секунду между ними зародились новые отношения. Злорадство и издевка уступили место мрачной и тягостной прямоте. Ее раздражение и гнев по поводу той неловкой ситуации, в которую он ее поставил, – а также неподобающих чувств, которые он в ней вызвал, – были вытеснены воспоминанием о гораздо более глубоком конфликте между ними. Клив хотел, чтобы, по крайней мере, один из ее детей узнал своего отца, – несомненно, это и была та правда, о которой он говорил. Но она хотела для всех своих детей только истинного добра, а английского папочку никак нельзя было отнести к этой категории. Это был как раз тот случай, когда правда только ранит ребенка, и больше ничего. А Уинн не могла позволить, чтобы кто-то причинил боль ее малышу.
Она встрепенулась и бросила на англичанина холодный взгляд.
– Рис, Мэдок. Нам пора возвращаться в замок. Мы позже закончим этот разговор, – добавила она, предупреждая протесты, которые неминуемо должны были последовать. Затем, не дав им возможности на малейшее возражение, она схватила их за руки и потащила с собой.
– Уинн, что с тобой случилось? – жалобно спросил Рис, как только они оказались дома.
– Почему ты сердишься…
– …на нас?
Уинн вдруг охватила огромная усталость, когда она обратилась к непослушным братьям.
– Я вовсе не сержусь на вас, – ответила она, потом порывисто наклонилась и крепко прижала к себе ребятишек. – Совершенно не сержусь. Я слишком люблю вас обоих, чтобы сердиться.
Рис чуть отстранился, чтобы взглянуть на нее.
– Но ты сердилась на нас, когда мы попытались раскачаться на той лозе, – напомнил он.
– То совсем другое дело, милый. Я испугалась за вас, поэтому сильно рассердилась. Но это произошло только потому, что я вас очень люблю.
Лицо Мэдока в замешательстве сморщилось.
– А на Клива ты тоже сердишься, потому что любишь его?
Услышав такую нелепость, Уинн от удивления открыла рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88